Конан ожидал всего чего угодно: гнева, негодования, возмущенных воплей, слез раскаянья, униженных просьб о пощаде. Но только не того, что случилось на самом деле. Молча переглянувшись, сестры неожиданно расхохотались. Они смеялись искренне, раскованно, самозабвенно, то и дело взглядывая друг на друга и с каждым взглядом взрываясь еще более буйным и звонким хохотом.
Киммериец ошеломленно опустил секиру и приоткрыл рот. Он пытался понять, не истерический ли это смех, не безумные ли вопли двух одновременно сошедших с ума — и без того зыбкого — изнеженных и избалованных чудачек. Но нет, смех был настоящим. Не наигранное, но искреннее веселье звучало в нем. Грозный меч притих и замер в его руке.
— Ну, хватит, хватит, — растерянно пробормотал варвар. — Прекратите же! Чем я мог так обрадовать вас? Вас безумно развеселила возможность получить по сорок ударов собственными волосами? Или вы радуетесь, что ваш облезлый домишко превратится, наконец, в груду развалин?.. Прекратите же трястись, как припадочные!
Не сразу, но, в конце концов, сестры успокоились. Вытирая заслезившиеся глаза и переводя дыхание, они знаками дали понять Конану, что хотят помолчать немного, ибо дошли до полного изнеможения. Киммериец нетерпеливо сплюнул и всадил со всего размаха блестящее острие секиры в доски крыльца. Меч же он взял двумя ладонями и прижал рукоять к груди.
Наконец Иглл нашла в себе силы заговорить.
— Не сердись на нас, грозный варвар! Мы часто смеемся с Сэтлл, мы очень часто смеемся, и порой для этого не нужно бывает даже повода. Но сейчас повод для смеха был и, поверь мне, достаточный! Если б ты мог увидеть себя со стороны! Ты был так грозен, так величествен и вместе с тем так… за… за… — Иглл чуть было не расхохоталась снова (и Сэтлл с готовностью прыснула за ее спиной), но сдержалась невероятным усилием воли и лишь поперхнулась и откашлялась, — так забавен, что мы никак не могли удержаться!.. Нам безумно жаль старый плющ, прикрывавший немного обшарпанные и ветхие стены, нам до слез жалко прекрасный витраж — в этих краях невозможно найти мастера, который смог бы восстановить его! — но все это кажется нам не такой уж большой платой за ту бездну веселья, которое ты доставил нам, киммериец!
— А, я вспомнил! Вы хохотали, летя вниз головой в пасть Ледяной Лухи. И теперь всю нынешнюю жизнь будете веселиться. Но если вы надеетесь, что своим глупым смехом собьете меня с толку и я выпущу из рук оружие, вы очень ошибаетесь! — Конан грозно сверкнул глазами. — Вы можете смеяться до посинения, вы можете полопаться, — я все равно сделаю то, что сказал.
— О, мы не сомневаемся в этом, грозный и огнедышащий варвар! — замахала руками Сэтлл, багровая от усилий сдержать новый приступ смеха. — Конечно, ты сделаешь все, что обещал, и даже больше. Мы и не думаем останавливать или отговаривать тебя! Нам просто стало очень смешно.
В этот момент дверь дома приоткрылась, и на пороге показался звездочет, поднятый с постели шумом и звоном. Он кутался в атласное одеяло, придерживая его короткими ручками на животе. Жалкая морщинистая шея, на которой недоуменно топорщилась голая голова, в сочетании с толстым атласом придавала ему еще большее сходство с черепашкой, на этот раз уже в панцире, но не жестком, а пуховом, служащем только видимостью защиты…
— О, зачем ты покинул постель, отец! — заботливо воскликнула Сэтлл.
— Что… что здесь такое? — встревожено проскрипел Майгус, с трудом шевеля губами. — Грохот… визг… осколки…
— О, ничего страшного! — успокоила его Иглл. — Наш добрый старый приятель Конан всего-навсего рушит дом. Ты можешь пройти в сад и устроиться там в гамаке, там тебе будет спокойнее.
— Рушит… дом?.. — Майгус уставился черными тоскливыми глазами на киммерийца и сморщил лоб в усиленной попытке понять происходящее. — Чем не угодил тебе наш дом, варвар?..
— Мне не угодил кое-кто из его хозяев. Кто именно, догадайся сам, — ответил Конан. — Тебе и впрямь лучше перейти в сад, и подальше отсюда. Мне будет грустно, если такой наполненный мудростью череп расколется под рухнувшей балкой.
— Расколется?.. — переспросил звездочет и пожевал губами. Какое-то время он молчал, и видно было, как шевелятся в глубине его души горькие мысли. — Ну что ж, этим ты окажешь мне большую услугу, гость с Севера. Ничего лучшего не мог бы я просить у судьбы. Прошу тебя, не медли, доверши начатое…
Он повернулся и слабой шаркающей походкой заковылял вглубь своего дома. Одеяло сползло с его плеч, приоткрыв усыпанную веснушками спину, и волочилось по полу.
— Бедный отец!.. — вздохнула Сэтлл.
Сестры грустно переглянулись. Недавнее веселье схлынуло с них без остатка.
— Еще бы не бедный! — согласился Конан. — Видно, боги сильно разгневались на него, раз послали таких дочурок!
— Об этом не тебе судить, варвар! — нахмурилась Иглл. — Довершай же начатое!
Движимый внезапным порывом сочувствия, Конан рванулся за стариком.
— Погоди! — окликнул он Майгуса, маячившего в конце галереи. — Послушай меня!
Старик оглянулся и подхватил повыше сползшее одеяло.
— Что ты так убиваешься из-за этой вонючей пепельной дряни! — продолжал киммериец. — Поверь мне, я испытал ее действие на себе — это мерзкое снадобье!.. Видит Кром, как я хочу смыть с себя эту грязь и забыть о ней поскорее!..
— Если бы из-за мази… — пробормотал Майгус, но так тихо, что Конан с трудом расслышал его.
— Что-что? — переспросил киммериец.
Но звездочет, безнадежно махнув рукой, повернулся и скрылся за одной из приоткрытых дверей.
Вернувшись на крыльцо, Конан хмуро взглянул на сестер, на чьих лицах застыли многозначительные усмешки, и повертел в руках меч, словно спрашивая у него совета. Лезвие сверкнуло на солнце, и он на миг зажмурился от блика, пробежавшего по глазам. Прежняя веселая ярость куда-то исчезла. Казалось, понурый Майгус унес ее с собой, скрипя босыми пятками по паркету…
— Я вижу, твой пыл иссяк, — заметила Иглл насмешливо. — А жаль. Мы совсем было приготовились к впечатляющему и веселому зрелищу… Но знаешь что, киммериец? Я кое-что вспомнила! Как ни странно, смех наш пошел тебе на пользу. Да-да. Не удивляйся и не сдвигай так грозно свои черные брови, иначе мы опять расхохочемся. Дело в том, что существует еще один способ снять заклятие. Он не такой долгий и утомительный, как тот, который связан с острижением девственниц и раскапыванием могил. Это очень быстрый способ, он всплыл в моей памяти только сейчас. Если кто-нибудь рассмеется над человеком, заклятым Чашей Бессмертия, рассмеется искренне, без страха или подобострастия, — то заклятие может быть снято. Мазь удастся отмыть без труда. Иди-ка за мной, киммериец! Да положи наконец мой меч! Что ты держишься за него, как мальчик, вцепившийся в чужую игрушку! Благодари Митру, что он надоумил тебя крушить наш дом секирой, а не этим божественным лезвием. Иначе ты мог бы случайно отрубить себе левую руку, да и ступни в придачу…
