Глава XI
Траутман ощущает грэйс, и охранники ловят подозрительную девушку. Пленница Ирина согласилась разговаривать с Траутманом и рассказала о смерти монад. Траутман сомневается в душевном здоровье девушки. Ирина безуспешно уговаривает Траутмана, чтобы он принес себя в жертву. Медведи начинают кровавый террор. Траутман делает вид, что приносит нерушимое обещание.
А сегодня воины петровы захватили языка. Дело было так. Среди ночи меня снова разбудил шалимар. Я тут же позвонил Роберту Карловичу, после чего, наш ночной дозор, и без того немаленький, был усилен отдыхающей сменой, и отправлен на поиски чего-нибудь необычного. Вскоре ребята, как говорят пожарные, обнаружили «задымление» в скверике, находящемся в сотне метров от банка. А прибыв «на место возгорания», обнаружили девицу, сидящую в окружении четырех чадящих треножников. Охранникам всё это показалось достаточно необычным, и они быстренько доставили все находки, включая девицу, в банк. К тому моменту, как я добрался до лаборатории, девушку разместили на стуле в середине помещения. Роберт Карлович сидел напротив нее и о чем-то пытался спросить, а огромный Петров ходил кругами, и щелкал костяшками пальцев. Отвратительная привычка, между прочим.
Когда я вошел, ни один из присутствующих даже не повернул головы в мою сторону. Я взял стул и поставил его так, чтобы видеть и девушку, и Роберта Карловича в профиль. Пока я усаживался, Роберт Карлович монотонно спрашивал, явно уже не в первый раз:
– Что вы делали в сквере в три часа ночи?
Девушка никак не реагировала. Хотя она смотрела прямо перед собой, казалось, что моего наставника она не только не слышит, но и не видит.
У девушки были темные, мелко вьющиеся, очень густые волосы. В отличие от моих, спадающих, как и положено, к плечам, у нее они торчали в разные стороны. Не скажу, что это было не красиво, скорее наоборот. Чувствовалось, что волосы не просто так разлохмачены, а это прическа. Лица видно не было из-за волос. Я наклонился вперед, пытаясь его разглядеть, но увидел только подбородок. Воображение тут же восполнило недостающее. Получалось довольно соблазнительно. Мой взгляд скользнул ниже, и я увидел небольшую грудь, плотно обтянутую сиреневым пуловером. Еще ниже были синие джинсы. Ни обуви, ни носков на девушке не было. Я подумал, что она не очень большого роста, и, если станет рядом, её макушка будет ниже моего плеча. Я ощутил на себе взгляд Петрова, и мне стало неловко. Они тут поймали вражеского агента, а я думаю непонятно о чем.
Девушка сидела очень прямо, не опираясь на спинку стула. В позе совсем не чувствовалось напряжения. Было видно, что она всегда сидит с прямой спиной, и ей так удобно.
Роберт Карлович рядом с ней выглядел не слишком симпатично. Спина, обтянутая черным пиджаком, согнута, кулаки уперты в колени, взгляд пытается высверлить дыру во лбу девушки.
Я встрял в разговор и спросил пленницу:
– Скажите, вы совсем ни с кем не собираетесь разговаривать, или у вас какая-то неприязнь именно к этому человеку?
Девушка медленно повернула лицо ко мне. Лицо довольно привлекательное, но не думаю, что все мужчины поголовно огладываются на нее на улице. Не совсем правильные, какие-то острые черты лица. Глаза не очень большие, но выразительные. В полутьме лаборатории кажутся совсем черными и не блестят. Из-за очень длинных ресниц, наверное. Небольшой рот ярко-красного цвета чуть резковатой формы. Перед выходом «на дело» девушка явно сделала вечерний макияж. А сейчас уже почти утро, мелькнуло у меня в голове.
Девушка несколько секунд молча смотрела на меня. Сначала в лицо, потом ее взгляд опустился ниже, но вскоре она снова смотрела мне в глаза. Я почувствовал, что между нами что-то возникает. Меня охватили совершенно неуместные нежность и желания. По глазам девушки я понял, что она ощущает то же, что и я.
– Вы – Траутман? – хрипловатым голосом спросила вдруг девушка. Не знаю почему, но голос очень подходил к ее внешности.
– Да, – просипел я в ответ, откашлялся и добавил, – да, я Траутман.
– Докажите это, – вдруг сказала девушка.
– Простите? – не понял я.
– Докажите, что вы – Траутман. Мне нужно поговорить с Траутманом.
Я беспомощно посмотрел на Петрова, которого орбита вращения вокруг двух стульев как раз привела за спину к девушке.
– Траутман, покажи ей паспорт, – басовито хохотнул Петров.
– Не надо, – неожиданно произнесла девушка. – Я верю. Отставьте нас, пожалуйста, – обратилась она к Петрову, – я готова поговорить с Траутманом, но наедине.
Петров пожал плечами и скорчил презрительную мину.
– Вы можете прослушивать и записывать наш разговор, – произнесла пленница спокойно, – но я хочу, чтобы вас здесь не было.
Я тут же вспомнил истории про женщин-киллеров, женщин-телохранителей и женщин-ниндзя и почувствовал, что мне не очень хочется оставаться с девушкой в лаборатории один на один. Хотя ее голос мне очень понравился. И не только голос, честно говоря.
– Не бойся, Траутман, – прорычал мне в ухо Петров, словно бы прочитав мои мысли. Когда он успел оказаться возле моего кресла, я не заметил. – Ты им нужен живым и более-менее здоровым.
– А никто и не боится! – как-то это у меня по-детски прозвучало. Я откашлялся и добавил, стараясь говорить ровно, спокойно и рассудительно, – а почему это ты решил, что я чего-то опасаюсь?
Мой голос, наконец, прозвучал примерно так, как и было задумано – ровно, спокойно и рассудительно. Наверное, поэтому Петров смутился и сказал:
– Не сомневаюсь, что не боишься. Пойдем, Роберт, оставим молодых людей наедине.
Мы остались вдвоем. Не зная, как начать разговор, я подошел к трофейным треножникам, сваленным в кучу. При ближайшем рассмотрении они оказались алюминиевыми фотографическими штативами. Я потыкал в треножник носком ботинка и спросил:
– Не холодно босиком, поискать тебе что-нибудь на ноги?
Не дождавшись ответа, я подошел и уселся на стул Роберта Карловича.
Девушка посмотрела мне в глаза и неожиданно спросила:
– Продуктивный был вчера день, правда, Траутман? Сколько монад ты уничтожил – десять тысяч, двенадцать?
– Бедная девочка, – сочувственно сказал я, – эти злые люди били тебя по голове?
– Не нужно, Траутман, делать вид, что не понимаешь меня, – взгляд девушки выражал настоящую ненависть.
– Мне больше нравится, когда меня называют Андрей, – примирительно сказал я. – А тебя как зовут?
Девушка бросила на меня еще один испепеляющий взгляд, потом опустила глаза и почти спокойным тоном ответила:
