Довести затягивающе увлекательное самобичевание до стадии расовой нетерпимости по ростовому принципу он не успел.
Где-то в глубине пещер стали раздаваться знакомые и очень опасные порыкивания. Раккар непроизвольно сглотнул вмиг пересохшим горлом и стал запоздало пятиться туда, откуда не так давно забрел в пещерную залу. Там даже мокрые следы на полу еще высохнуть не успели.
— Да сколько можно то. Мне же скоро выходить из этого кошмара, — в голосе Раккара зазвучали нотки отчаяния. — Грхм, а потом не менее скоро возвращаться обратно, — тоскливые причитания его превратилось почти в заговорщицкий шепот.
Долго тосковать и сокрушаться по поводу своей нелегкой доли у него не вышло. Где-то совсем недалеко, возможно в ближних коридорах, раздался гулкий рык и скрежет. И на этот раз множественный.
Учитывая близость, никаким эхом это быть не могло. Так охотничьи псы рвут когти со старта, едва взяв след жертвы.
Рванул с места и он. Причем совершенно неосознанно. Ноги определенно не хотели умирать и еще один раз подряд. В свете фонаря мелькнул неровный пол с дорожкой из капелек.
Понеслись ему за спину сводчатые стены. Поворот, еще один. Не останавливаться, звуки за спиной пугающе быстро приближаются.
Раккар и сам не заметил, как ноги вынесли его обратно на мороз. И очень вовремя. Несколько пар глаз тускло поблескивали узкими щелочками позади, в темном зеве спасительной пещеры.
Фонарь на поясе стал болтаться из стороны в сторону от ветра, от чего фитиль быстро погас. Но несмотря на сгустившуюся снаружи ночную темноту, удалось различить, что неизвестные чудища застыли на месте. Похоже им тоже не нравились снег и мороз, причем гораздо сильнее.
Мороз и его пробирал до костей не хуже ужаса. Тут бы и помереть ему ещё раз.
Но гном внутри взбунтовался и деловито взял все в свои руки. И руки эти сами собой полезли в сумку, выудили оттуда цепь с крюком да спрятали на их место бесполезный на ветру фонарь, чтобы не разбить о камни.
Хоть отсюда было и не видать насколько высок тот карниз на котором он стоит, но так оставались хоть какие шансы выжить, если удастся спуститься пониже и найти укрытие для своей тушки.
Пришлось суетливо искать на самом краю за что зацепить острое, изогнутое жало крюка, расчистив для этого участок скалы от снега.
А затем, трясущимися руками, скрежетать по нему острием. Губы сами собой шептали какой-то наговор на такой случай. Но расслышать можно было только, как оглушительно стучат от мороза зубы.
Однако глаза боятся, а руки уже все бодрее опускают раскачивающиеся на ветру тело вниз с карниза.
Крепкие пальцы непонятно почему не примерзают к металлической цепи. Несмотря на то, как крепко им приходится в нее вцепляться, чтобы тело не оторвалось и не улетело в белую вьюгу.
Минута, вторая, его раскачивает и ударяет о скалу снова и снова. Даже гном перестал шептать, чтобы не открывать рот лишний раз. Крылья его широкого носа раздуваются, борясь с удушьем и издавая шумное пыхтение.
Одно только было хорошо, что от разрывающих связки усилий, гному удалось не замерзнуть сразу же. Теперь тело уже привыкало к морозу. И холод уже не ощущался втыкающимися под кожу иглами.
Он давит и тянет кожу. Замедляет мышцы и вызывает неприятное онемение со слабостью. Но не грозит обморожением и скорой смертью.
В какой-то момент Раккар понял, что цепь закончилась. Вьюга прижимает его к скалистому склону, а ноги все еще ничего не ощущают.
Он даже как следует испугаться не успел, когда ветер просто рванул его с новой силой и кончик цепи вылетел из онемевших пальцев. Короткое падение и мягкая перина сугроба. К счастью лететь оставалось недолго, а сугроб был не таким уж и глубоким.
Гном оказался на дне узкой расщелины, что вела довольно круто вниз в снежную тьму. Прямо рядом с ним ввысь взлетали узкие заостренные силуэты занесенных снегом деревьев.
А может и скальных клыков, разобрать что-либо во тьме ночи было затруднительно. Да еще и метель похоже не собиралась утихать до самого утра. Хоть ее порывы и не так сильно ощущались тут внизу.
«Ну. Могло быть и хуже, — подумал Раккар стуча зубами.»
Сделал попытку выбраться из сугроба и замер на месте. Прямо перед его лицом промелькнул блестящим острием, оставленный наверху, крюк. За которым потянулась, скручивающаяся змеиными петлями, цепь.
Сердце гнома враз забилось так, что чуть не выскочило наружу. В голове пылала только одна мысль:
«Всегда, может стать, еще хуже…»
Как ни странно, осознание такой нехитрой истины привело его в чувство.
Встряхнувшись, Раккар стал поспешно сматывать цепь на крюк, одновременно расталкивая всем телом плотный снежный сугроб. В нем было даже почти тепло, если привыкнуть к промокшей одежде и ледяному ветру в лицо. Он привык.
И коренастый гном стал двигаться сквозь снег вниз по ущелью упрямым ледоколом, который не хочет навсегда вмерзнуть в арктические льды.
***
Всего за одну ночь на заснеженном склоне горы, Раккар научился различать во тьме сотни оттенков снежно белого. Определять по ним и глубину снега. И очертания занесенных деревьев, что промороженными изваяниями теснились друг к дружке в глубине скалистых распадков.
А главное, находить дорогу вниз к подножию. Причем быструю, безопасную и хоть как-то защищенную от ветра.
На открытых участках, ветер промораживал его до костей и только странное строение тела гнома не позволяло замёрзнуть насмерть или хотя бы сперва отморозить себе конечности, а уже после замёрзнуть насмерть.
Для этого достаточно было просто двигаться. Непрерывно и упорно. Проталкиваться сквозь сугробы, помогая себе руками. Перелазить, через каменные обледеневшие завалы. И упираться изо всех сил, когда порывы вьюги пытались скинуть его в очередную слабо угадывающуюся пропасть.
Нет, пытка холодом продолжалась. Каждый выдох, казалось, брызгал кровью на снег, настолько сильно болели легкие. Каждый удар сердца давался ему с трудом, будто по венам приходилось прогонять не кровь, а ледяной кисель.
Но, неведомым образом, Раккару удавалось пережить очередной вдох, перетерпеть еще один удар сердца и, самое главное, сделать еще один шаг вниз. К подножию гор.
Чем ниже он спускался, тем легче ему становилось. Уже можно было физически ощутить, что ветер стал не таким злым, а мороз больше не вызывает желания тяжело закашляться, повалившись в снег.
Нет, определенно ему было легче. Даже к пальцам вернулась часть подвижности и уже можно было не гадать, отморозил он их или еще не совсем.
«Они двигаются, забери мою бороду Хварли и все его Дюжие. Прах их разбери кто это такие, — думал он как в бреду, заслоняя лицо от пригоршней снега.»
Все стало неважно, кроме того, что снег перестал его царапать, а мерзлые скалы вдруг резко сменились просто крутым склоном замерзшей земли, покрытой неглубоким снегом.
Даже тьма кажется начала немного редеть, показывая мир чуть дальше, чем на вытянутую руку. И с каждым шагом видно было все больше подробностей.
Постепенно ветер совсем перестал сыпать снежную соль в лицо. А занимающаяся где-то заря, позволила различить далеко внизу, сквозь непроглядную серую хмарь, не только белое ничего, но и буро-зеленое нечто.
Неожиданно для себя преодолев некий порог по изломанным скалами отрогам горы, Раккар отчетливее стал различать где-то там проступающие пологие склоны, не занесенные снежными сугробами.
Они тянулись казалось до самого горизонта. Будто гора занимает полмира или мир состоит из одних только отрогов этой горы. Только вокруг него все еще расстилались сугробы и снежная взвесь, вздымаемая порывами ветра, что похоже не утихал в этих местах ни на миг.
«Насколько же я высоко. И почему не испытываю проблем с кислородом, — гадал он осторожно пробираясь вдоль очередного отвесного обрыва.»
А когда вокруг немного развиднелось, ему, против желания, пришлось смотреть себе прямо под ноги. Так меньше кружилась голова от высоты и крутизны.
