— Я не был в гробу, — вставший тяжело заворочался, сиденье толкнуло вперед, но уже как-то мирно. Точно Егор извинялся. — Вернее — был, но не помню, как будто спал все это время. Сначала умер, а потом сразу встал. И ничего между этими двумя точками. Чувствую только то, что было тогда. И сейчас вот. Остальное — просто помню. Но от этого — никак. А рядом с тобой — горячо, горячей всего, что значит…
— …я виноват в твоей смерти. Вас же на убийц как магнитом тянет, и у нас теперь есть дневник наблюдений изнутри. Подвожу итог, — Лука опомнился и отпустил руль, который начал под пальцами трещать. — Да, виноват. Не успел. Катю, если нужно, найдем — издалека посмотришь. Вблизи, уж извини, не дам — там наверняка дети, работа, стресс. Хоть я ее и не помню, мне ее жалко заранее. Между мной и тобой все разберем после того, как покончим с делами и поймем, что за гадина тебя заставила встать. Годится?
Егор помолчал, дождался, пока Лука обернется, жестко кивнул и осторожно погасил лампочку в салоне.
— Вот и славно, — Лука вывернул на дорогу, и внедорожник покатил, набирая скорость.
Задним числом удивившись тому, что Настя, не отличавшаяся терпением, весь разговор просидела тише мыши, Лука бросил на нее тревожный взгляд. Тишина объяснялось просто — укатали рыжую сивку крутые горки: Князева, свернувшись клубком, вовсю спала. Вырубило.
Лука, не притормаживая, стянул с себя куртку и накинул ей на ноги.
Егор без подсказок сам нашел свитер на заднем сиденье и осторожно прикрыл Насте плечи, ухитрившись не зацепить ни одним из шипов.
До Шушенок ехали молча.
Глава 8. Настя
Настя проснулась рывком — машину тряхнуло на переходе с асфальта на грунтовку — и бросила взгляд на таймер на приборной панели. Поспать удалось около получаса, и сон больше походил на беспамятство — отдыха не принес, но хоть немного убавил тяжелую боль в затылке.
Лука сосредоточенно смотрел на дорогу, иногда растирал переносицу, чтобы прогнать сонную одурь. Под глазами у него залегли темные тени, сразу выдавая настоящий возраст, который по паспорту.
Настя не припоминала, чтобы Лука выглядел настолько плохо, даже когда у них был завал с отчетностью, и вся команда СПП дневала и ночевала на работе неделю, выправляя косяки. Наоборот, тогда он улыбался, заказывал всем кофе и пиццу, высмеивал тех, кто, сдавшись, засыпал прямо на рабочем месте. Сейчас Луке было точно не до смеха, да и грозили им теперь не штрафы за неотмеченные подъемы, а нечто более неприятное. Жаль, неясно, что.
Настя плотнее завернулась в свитер — интересно, это Лука побеспокоился или Егор? А кто это вас, сударыня, укрыл пледиком? Ах, это вставший! Прям сказки на ночь для романтичных некроманток.
Вот уж не думала не гадала, что клиент о ней заботиться начнет. Нет, признаться, любовные романчики Настя почитывала. А там сюжет с прекрасным покойником — чуть ли не второй по популярности после принца на белом коне. Но то романы. А то — настоящий вставший, который скорее озабочен тем, чтобы некромант расположился в пространстве с максимальным удобством — ровным молекулярным слоем, чем тепло ли красной упокойной девице.
Клиент — это работа, а вставший — брак в работе, и воспринимать его как-то иначе — очень и очень опасно для упокойницкого здоровья.
Но страх перед Егором, пропавший еще там, в квартире, больше не появлялся. Она уже незаметно сама для себя решила: Егор ей нравится. А бояться того, кто нравился, не получалось. А теперь Егор спас ее во второй раз. Когда спасают дважды — это ведь что-то значит.
Вынес на спине, спрятал на территории завода, сделав пролом в одной из стенок на уровне второго этажа. Там оказалась заброшенная комнатушка с пыльными козлами и складом ржавых бочек.
Вставший устроил в углу, подальше от пролома, гнездо из стащенных по дороге с чужого балкона куртки и ковра. Усадил туда Настю. Сам сел рядом и развернулся спиной, закрывая от сквозняков. От брони шло ровное тепло, игольчатые наросты то ли обломились от диких скачек по району, то ли втянулись внутрь. Настя, прислонившись к этому живому обогревателю, благополучно продремала до приезда Луки: благо Егор сидел неподвижно и с разговорами не лез.
Полицейских сирен или других неприятностей было не слышно. Где-то этажом ниже бряцала об стену железяка, которую шатало ветром. И Насте совсем не хотелось думать над тем, кто открыл на нее сезон охоты и какого праха происходит вокруг. Достаточно того, что она греется о спину того, кого не может быть.
Красивый, жизнь спас, обряд доверил провести, энергии качнул не спрашивая, куртку спер… Настя чувствовала, что еще чуть-чуть, и она шагнет на путь той самой героини романа — начнет смотреть на вставшего не как на опасную работу, а как на…
Даже сейчас, в машине, Настя решила не додумывать крамольную мысль. Рядом сидел Лука, который тоже вызывал совсем не рабочие чувства. И Егор памятником самому себе застыл на заднем сиденье.
Стало ясно, почему Лука так долго рассматривал его там, у стены завода, а ведь не виделись они всего несколько часов. Когда все время рядом, изменения незаметны, а сейчас и проспала-то она всего ничего, а разница ловилась с ходу.
Бронзовая кожа стала светлее — это было заметно даже в тусклом свете приборной панели. Корона прекратила ветвиться: сплелась, уплотнилась и срослась в подобие шлема с шестью короткими рогами-выступами. Наросты на груди и руках сгладились, и Егор уменьшился в плечах — перестал быть огромным и стал просто большим и высоким.
Издалека не упокойник мог принять его за ролевика или реконструктора, одного из тех ребят, что так любят наряжаться в доспехи и получать синяки не в подворотне, а от честного удара мечом.
Настя еще плотнее закуталась в свитер — от усталости познабливало, хотя печка молотила на полную — и снова прикрыла глаза. Говорить с Лукой пока что было не о чем, болтать с Егором при старшем некроманте не хотелось.
Тетка, которую Лука о визите предупредил, посреди ночи встречать их с фонарем и не подумала. Пришлось колотить в обитую металлом калитку под злобный лай сторожевой собаки. Правда, лай сразу стих, стоило только Егору покинуть машину. Вставший уже потянулся к замку, как дверца скрипнула, открываясь, и за ней мелькнуло хмурое лицо тети Лиды.
Настя ожидала визга или обморока, но тетка оказалась сделана из прочного материала. Осветив фонарем по очереди застывшего Егора, неловко мнущегося на месте Луку и переступавшую тапочками Настю, тетя Лида поднимать панику не стала, только сглотнула сухо и выдала задумчивое:
— Рома, я так и знала, что без приключений ты не проживешь, — и кивнула заходить, а сама, опираясь на вполне современного вида костыль, бодро поковыляла к освещенной веранде. — Ноги вытирайте, обувь на коврике оставьте. У кого есть, конечно.
— Про меня сказал? Когда звонил? — тихо уточнил Егор.
— Делать мне нечего — по телефону такое говорить. Про тебя лучше молчать. Тут либо психушку вызовут, либо спецуру, — поморщился Лука и прошел в калитку. — Ты как к ней? Ну, по ощущениям?
Егор пожал плечами:
— Помнить — помню. Вижу хорошо. Четко. Теплая. Но вас двоих убить хочется больше.
— И то хлеб, — Лука подхватил ойкнувшую Настю на плечо, перенес через лужи на дорожке, опустил на крыльцо и прошел в дом.
Со времен студенческой экскурсии Шушенки изменились мало: деревянный мост через реку заменили на бетонный, пара заброшенных домов окончательно просела крышами, на въезде вместо крупной черной лайки вертела хвостом-обрубком рыжая дворняга.
Саму деревню, впрочем, как и тетю Лиду, Настя помнила смутно. Да, вроде бы куда-то заезжали, там ходила какая-то коротко стриженная бодрая тетка, угощала сушками и наливала всем чай-кофе, воду из колодца. Ледяная вода почему то запомнилась куда лучше самой тетки.
От Шушенок и до Рассохи ходили пешком — проезжей дороги там не сделали. Местные никакого трепета перед древними могильниками не испытывали, катались по серым гравийным дорожкам на велосипедах — срезали путь до соседнего поселка, в котором работал магазин.
