— Лежки нет, есть дело. В Шушенках. Через полчаса буду — мне из конторы до вас через центр. Постарайтесь дождаться. Если почуешь кого-то, кто не я — хватай Настю и уходи.
— Стажеров своих учи. Отбой.
Похоже, вторая пицца отменялась. Сон тоже. А еще, судя по последним новостям, с визитом в собственную квартиру стоило повременить. Кабинет директора и Настину хрущевку выжгли без раздумий. В первом случае — прямо вместе с хозяином. Во втором — печати направляли на Егора, точнее, на его присутствие. И они сработали. Не подсуетись вставший, на пожарище нашли бы Князеву. Теперь в квартиру их везти нельзя. Адрес Луки каждая собака в городе знает, и подготовить ему теплую встречу — плевое дело.
Некстати. Ни покрышек, ни составов в конторе не осталось. Максимум завалялась парочка по ящикам в столах сотрудников. Значит, к получасу можно смело прибавлять еще десять минут — он не идиот ввязываться в такие дела с пустым загашником.
Лука залпом прикончил чай и, одной рукой влезая в рукав куртки, другой опять набирал Каина. Если тот в сознании — ответит сам. Если нет — ребят своих насчет Луки он стопроцентно проинструктировал. Так что будут скоро на кармане все пробирки — даже с черной маркировкой, на составных вставших. Элитная некромантия по заоблачным ценам. Но свои, синие, было все равно жаль.
А вот про налет на Настину квартиру пока лучше не сообщать, пускай некроментура сама туда ножками дойдет — дня через три, когда все уже выдохнется. Хорошо, что соседи у некромантов — народ особенный, лишний раз полицию вызывать не станут, и пока к ним в двери не постучат, про то, что видели, молчать будут.
И про живую Настю лучше до поры до времени не говорить. Потом ее можно будет случайно найти в удаленном поселке с оправданием: так испугалась, что рванула к тетке на пирожки...
Егор дождался. Стоило подъехать к серому щербатому забору, как вставший словно соткался из темноты и шагнул к боковой двери, минуя свет фар.
С момента последней встречи прошло несколько часов, но костяной доспех успел измениться: выглядел более гладким и плотным, точно лакированным. Пластины на лице теперь не выпирали, насильно раздвигая кожу, а словно вырастали из нее. Глаза стали больше, шире, а свечение зеленой радужки — спокойнее. Появился намек на брови — будто кто-то стеком наметил линии. «Забрало» надо лбом приобрело толщину и утратило многочисленные наросты. Шипы остались лишь там, где они могли принести практическую пользу в драке — на плечах, предплечьях и голенях.
Лука только хмыкнул. Такой понт на вставших он видел впервые: чтоб размазать человека, им шипы были без надобности, силищей и скоростью твари обладали запредельной. Рога и короны же образовывались на них стихийно и чаще мешали, чем помогали.
Когда-то, еще во времена службы в полиции, гуляла байка о третьей форме, арахне, которая под тяжестью собственных рогов завалилась обратно в могилу, да так неудачно для себя, что расшибла башку, сломала шею и половину лап.
Лука готов был поспорить, что Егор своими шипами мог управлять, уж больно практично они теперь росли.
Впрочем, костяного короля, который вот уже сутки не убивает, находится при своей памяти и дважды спас жизнь сотруднику СПП, встречать раньше не доводилось. Никому. Так что хрен пойми, как ему положено выглядеть.
Сегменты брони на руках Егора теперь двигалась бесшумно, не щелкая и стуча, а будто бы перетекая. Словом, вставший выглядел значительно лучше, словно успел за эти несколько часов хорошенько поправить здоровье в спецсанатории.
И у Луки возникли нехорошие подозрения, как это было проделано.
— Через большой круг закрепляли? — уточнил он, опуская водительское стекло и нажимая разблокировку дверей.
— Да, но схему не знаю. Я такой точно раньше не видела, — Настя нырнула на переднее сиденье и сразу протянула руки к потоку теплого воздуха от печки. — Сначала сделала, потом поняла, что подпитала его собой. Он не предупредил.
Конечно, не предупредил. Вдруг бы отказалась? Лука, с одной стороны, злился, с другой — понимал, что подохни он сам, а потом встань — вел бы себя не лучше. Но стало иррационально обидно, что Егор не его попросил закрепить форму.
Князева, в отличие от вставшего, выглядела плохо: бледная до синевы, в ссадинах, часть из которых свежая. В порванной одежде и тапочках с помпонами. На голове у нее царило нечто рыжее и невообразимое, с чем лежащая в бардачке машины простая пластиковая расческа справиться точно не могла, поэтому предлагать ее было бессмысленно. И даже жестоко. Настя в таком виде вызывала нормальное для любого мужчины желание обнять, согреть и защитить. Лука принюхался и мысленно добавил к вышеперечисленному «помыть». Хотя он-то наверняка не лучше пахнет — переодеться в офисе он успел, а вот на душ времени не хватило.
Егор уселся сзади посередине, стукнул по передним сиденьям, жестом предлагая двинуть их вперед — шипы на коленях скользнули по кожаной обивке, и раздался треск.
— Ниже опустись, мало ли, дэпээсники стоят на выезде, — Лука настроил зеркало заднего вида так, чтобы оно показывало вставшего.
— И что они мне сделают?
— Сделать — не сделают, а шухер поднять успеют.
— Не успеют, — отрезал Егор. В отличие от живой Насти, от мертвого не пахло ничем. Вернее, присутствовал какой-то оттенок запаха, призрачный — то ли костра, то ли хвои, — но настолько слабый, что казалось — мерещился. — Я, знаешь ли, третья форма. Король в полном вывороте. И твоих постовых положу за четыре секунды, даже если они будут стрелять. Тем более — если они будут стрелять. Так что в их интересах меня не замечать.
— Дурак ты. В полном вывороте. Придет по твои кости Каин…
— А ты меня прикроешь, — Егор лениво оскалился и, резко наклонившись вперед, глянул через зеркало в самую душу. Слабое сияние его радужек загустело и стало ядовито-кислотного цвета. — Ты же мой напарник, да? Всегда меня прикрываешь? — потом разом успокоился и откинулся назад, на спинку сиденья.
Лука не ответил, сплюнул в окно, завел мотор и вырулил на асфальтированную дорогу от завода к объездной для грузовиков.
На город за спиной тяжело осели влажные сумерки. Снова пошел дождь.
Встречки попадалось мало — к карбюраторному почти никто не ездил.
Вставший вопреки всему, что наговорил, сполз ниже по сиденью, так что только зубцы короны виднелись.
Да, Егор безмозглым не был, ну за исключением той финальной, предсмертной дурости, и прекрасно понимал — лишние проблемы даже костяному королю радости не принесут. Хотя у Луки имелись крупные сомнения в способности Каина, да и всех усольских некромантов вместе, упокоить того, кто сидел на заднем сиденье.
Все вставшие рано или поздно оказывались в четвертой форме. Иногда на это требовалось часы, реже дни, один случай попал в историю: вставший оказался заперт в одном из бункеров, просидел там год — собачья форма. Стоило бункер вскрыть — сразу кинулся, ни ума, ни хитрости не нарастил. Силищи набрал немеряно — это да, столько продержаться, но от отсутствия подпитки все подрастерял.
Так, может, некромантов никто поэтому поднять и не пытался? На кой тлен кому-то нужна третья форма с работающими мозгами? Мозгами, которые прекрасно помнят, кто виноват в смерти их владельца? С мозгами, которые помогут вставшему спрятаться, затаиться, переждать и набрать... что? Силу, опыт? Поди разберись с клиентом, который понимает, когда и из чего ты в него палить будешь и какую печать открыл.
Но когда Егора хоронили на Раевском — прах молчал. Если бы был хоть отзвук, хоть малейшее шевеление поля, мизерный знак — да Лука сам бы той же ночью хоть три, хоть тридцать три печати открыл и поднял. Просто чтобы прощения попросить. Но не было ничего… Ни звука.
— Мы куда едем? — стуча зубами, спросила Настя, про которую Лука, задумавшись, совсем забыл.
— В деревню Шушенки, знаешь такую?
— Это же на севере? Там еще погост больше, чем сама деревушка, — припомнила Настя. — До Рассохи от нее рукой подать. Я там давно была, еще когда училась. Нас возили на Рассоху, по дороге останавливались в этих Шушенках. Там тетка хорошая была. С ней старший договаривался, она нас к себе на веранду пустила, у нее там везде эти штуки из макраме висели. И веники.
