А лучше — трижды. И не стесняемся ставить лайки!»
Артём взглянул на ник комментатора — Sad_White_Shark. Хмыкнул, залогинился и написал в личку: «Доброго дня! Вдумчиво прочитал два полновесных абзаца философского романа «ПостРомка». Сейчас приступаю к третьему. Очень впечатлён, много думал. Но моего ай-кью не хватает для понимания всей палитры имплицированного смысла и подспудных интенций автора. Буду благодарен за пояснения».
Ответ пришёл сразу: «Тёмыч? Откуда взялся? Сто лет тебя уже не было».
«Привет, Кеша. Да вот, увидел твой крик души — и прямо ностальгией повеяло. Не смог промолчать», — написал Артём.
«Остроумно, аж до усрачки. Ты где вообще? В своём Зажопинске?»
«Да».
«В Москву не собираешься? Бухнём слегонца, вспомним молодость. У меня сейчас, правда, с баблом голяк…»
«У тебя с ним всегда голяк».
«Ну, я ж его не гребу лопатой, как некоторые. Не буду пальцем показывать. Зато и быдло-игрушки не продвигаю. Так что, приедешь?»
Артём подумал — а фиг ли?
«Уговорил. Жди завтра».
Поезд вполз на Курский вокзал в десятом часу утра. Артём вышел на перрон, закинул на плечо сумку и двинулся к турникетам. Пахло креозотом из-под днища вагона и подгоревшими пирожками из ларька, который приткнулся в торце платформы.
С соседнего пути готов был вот-вот отправиться ещё один пассажирский состав — и навстречу Артёму неслись, выпучив глаза, опаздывающие граждане с чемоданами. Вокзальная дикторша подгоняла их грозным карканьем.
В здании вокзала было промозгло, шумно и тесно. Одновременно с поездом прибыла какая-то электричка, и две толпы, пихаясь локтями, теперь ломились к спуску в метро. У входа на эскалатор теснились лотки с газетами, сникерсами и пивом. Некоторые приезжие умудрялись покупать всё это на бегу. Не имея такого скилла, Артём отдался человеческому потоку, который вынес его на движущуюся лестницу.
Спускаясь, он разглядывал вереницу щитов с рекламой. В глазах рябило от креатива. Казино «Рой ал», на рисунке — красные осы, облепившие рулеточный стол… Стриптиз-бар «Голь-штанга» — девица в стрингах, прильнувшая к футбольным воротам… Книга-бестселлер «Не будь сЦыклом», подзаголовок: «Не зацикливайся на неудачах. Не бойся брать жизнь за вымя»…
Примерно на середине в этот пёстренький ряд вдруг вклинилась фотография Ярослава Громова, вождя оппозиции, которого Артём накануне видел по телевизору. Подпись гласила: «Пусть Россия проснётся». И чуть ниже, шрифтом помельче: «Приходите на выборы 19 марта».
Портрет действующего президента Кирьянова тоже мелькнул в ряду, между рекламой суши и водки «Слёзка», но смотрелся уныло. Слоган сразу выветрился из памяти — что-то про демократию.
Рекламный щит Джей-Кью-Эйт расположился в конце, у выхода на платформу, а по размерам был раза в полтора больше всех предыдущих. Метровые буквы складывались в слова: «Мы здесь. Мы рядом. Мы знаем».
Артём втиснулся в вагон, протолкался к схеме маршрутов, похожей на разноцветного осьминога. Нашёл жёлтую ветку — куцый отросток с нужной станцией-точкой. Порадовался, что ехать недалеко. Один перегон по кольцевой, пересадка, а там — всего-то три остановки. По столичным меркам это не поездка даже, а детский сад, прогулочная программа.
Взгляд зацепился за «Правила пользования метрополитеном Москвы» — огромный бумажный лист, прилепленный рядом со схемой-спрутом. Артём машинально начал читать: «Разрешено бесплатно провозить: а) детей в возрасте до шести лет; б) лыжи…»
Он хрюкнул. Никто из стоявших рядом не обратил внимания, все таращились в телефоны. Подземный поезд, покачиваясь, мчал спрессованные людские брикеты сквозь тьму тоннеля.
Через двадцать минут Артём выбрался на поверхность. Рядом с метро шла трамвайная колея, а параллельно ей тянулось шоссе, широкое и чадящее. Потоком ползли машины — на запад, в центр, где сизым облаком висел смог, который чем-то напоминал марево над Тень-городом.
Поймав себя на этом сравнении, Артём сплюнул и влез в трамвай.
Кеша с женой Алисой жил в болезненно-длинной многоэтаэжке. Артём запыхался, пока дотащился с сумкой до одиннадцатого подъезда. Вонючий лифт, кряхтя и постанывая, вскарабкался на нужный этаж.
— Ха! Тёмыч, наш человек в Зажопинске! Заходи.
— Привет, Кеша.
С их предыдущей встречи прошло лет пять, и за это время приятель заметно сдал — обрюзгло лицо, обозначилась плешь на темени. Пивное брюшко круглилось под несвежей рубахой. В сочетании с малым ростом всё это создавало комично-грустный эффект. Если раньше, в студенчестве, Кеша напоминал задиристого щенка, то сейчас возникали ассоциации со стареющим мопсом.
Его жена изменилась тоже, но несколько иначе. Её будто подсушили, и она теперь казалась не худенькой, а костлявой. Болезненно прорезались скулы, глаза запали; из-под маечки выпирали ключицы.
— Здравствуй, Артёмка. — Алиса обняла гостя. — Молодец, что приехал. И хорошо, что утром, а то бы мы с тобой разминулись. Мне на работу к трём.
— Ага, блин, — скривился Кеша. — Работа — это сильно сказано, ёлы. Прикинь, Тёмыч, она в сотовом салоне ишачит. Продавец, типа, консультант — с дипломом Литинститута… Впаривает смартфончики и планшетики богатеньким мальчикам. И, главное, с улыбочкой: «Могу чем-нибудь помочь?» Я один раз увидел — чуть не сблевал…
— А когда ты в зеркало смотришь, блевать не тянет? — поинтересовалась она. — Сидишь дома с утра до вечера, втыкаешь в свой говнофорум. Работу поискать — не, принцип не позволяет. А деньги у нас, по-твоему, из воздуха появляются? Конденсируются из радуги?
— Прекращайте, — сказал Артём. — Уеду — тогда и гавкайтесь, сколько влезет. А пока давайте за встречу, что ли.
— Тём, ты прости, я вчера пришла уже ночью — мы допоздна работаем, до одиннадцати. Сготовить ничего не успела…
— Да понял я, не переживай. Хотел по дороге к вам зайти в супермаркет, но с сумкой неудобно переться. Поэтому предлагаю — давайте пиццу закажем. Я угощаю, само собой.
— А бухло? — взволновался Кеша.
— Бухло привёз. Дары провинции, так сказать.
Артём достал из сумки рябиновую настойку и предъявил хозяевам.
— Сладенькая? — спросила Алиса.
— Сколько градусов? — спросил Кеша.
— Сладенькая. Градусов хватит.
***
Они позвонили в доставку пиццы и расселись на кухне. Артём разлил настойку по рюмкам, констатировал:
— Чё-то я уже второй день синячу с утра. Прямо традиция зарождается, новая козырная схема.
— Тоже мне, удивил, — сказала Алиса, покосившись на мужа. — Этот вон — каждый день бы такую схему обкатывал, если б мог. Но он же у нас — нищеброд сферический, эталонный. Даже на пиво заработать не может… Писатель-виртуоз, да. Мастер художественного слова на букву «ху»… Думает — все издательства спят и видят, когда
