— Разбойники будут искать нас здесь в последнюю очередь — они боятся этого места, так что время мы выиграем… — Рэдлин присел около узкого лаза, вгляделся в царящий внутрь кромлеха полумрак. — Змей там быть не должно, но на всякий случай я проверю.
Я опасалась совсем не змей, но перечить «карающему» не стала — он с трудом протиснулся сквозь узкий лаз, втащил оружие, пошуршал внутри, то ли каменным крошевом, то ли листвой, и, решив, что опасности нет, позвал меня.
Внутри кромлех оказался даже более тесен, чем это можно было бы представить — если бы Рэдлин раскинул руки в стороны, он бы коснулся пальцами противоположных стен, а стоять он мог, только низко опустив голову… Сумрак оказался обманчивым — сквозь невидимые снаружи отверстия солнечный свет проникал внутрь кромлеха, выхватывая из полумглы узор на стенах — хитро закрученные спирали, просто волнистые линии, руны… На первый взгляд в этих грубых и диковатых сплетениях не было никакого порядка, но, коснувшись резьбы, я ощутила покалывание в пальцах и уловила медленную, тяжелую пульсацию.
У Седобородого никогда не было таких храмов, как у других божеств Семерки, и этот кромлех не был местом поклонения — судя по рунам, призывающим раскрыть Пути, он служил либо для посвящения, либо для попыток заглянуть в будущее, а о посвящении Хозяину Троп ходило немало мрачных легенд. По одной из них, тот, кто готов был посвятить свою жизнь служению Седобородому, должен был провести в таком вот кромлехе три ночи подряд и пережить всевозможные ужасы — так Хозяин Троп проверял крепость его духа… Но мы-то с Рэдлином пришли сюда не для посвящения!..
Прижавшись лбом к холодному камню, я тихо прошептала: «убежища и защиты», но ответ уловить так и не успела — меня отвлекла возня Рэдлина. Сняв тяжелый нагрудник и куртку с рубахой, он пытался осмотреть руку и бок, и я, глядя на него, остро ощутила новый укол совести — как лекарке и жрице, мне следовало не поддаваться безотчетным страхам, а немедля озаботиться ранами своего спутника.
Шагнув к нему, я присела рядом на корточки и занялась осмотром — порез на боку хоть и достаточно сильно кровил, оказался поверхностным, а вот руку Рэдлину надо было не только промыть и перевязать, но и зашить. Подходящая к такому случаю настойка у меня была в сумке, воткнутая ушком вверх игла около ворота куртки защищала меня от слишком любопытных глаз, а вот с полотном и нитками дело обстояло хуже. Они, вместе с основными припасами, остались в одной из седельных сумок на убитой разбойниками лошади.
Я неуверенно посмотрела на шерстяную рубаху Рэдлина, сшитую из грубой, с многочисленными узлами ткани, и, решившись, скинула плащ и куртку. Моя верхняя сорочка тоже была шерстяной, а вот нижняя — из льна хорошей выделки — гораздо лучше подходила для намеченных целей.
Рэдлин, увидев, что я делаю, попытался было возразить, но я только отрицательно качнула головой. Быстро стянув с себя нижнюю сорочку, я поспешно оделась и застегнула куртку до самого горла.
— У меня во фляге вино есть, — невзначай обронил пристально наблюдающий за мною Рэдлин, но я покачала головой.
— Если хочешь, то пей. Мне без надобности…
«Карающий», молча, сделал пару глотков, а я, раздирая сорочку на полосы, не удержалась от мысленного смешка. Если бы мне сегодня утром кто-нибудь сказал, что я ради амэнского воина сниму с себя последнюю рубашку, я бы посчитала такого пророка сумасшедшим, а теперь спокойно занимаюсь немыслимым для меня делом. Собираюсь промывать и зашивать раны тому, кто носит нагрудник с замахивающимся плеткой всадником, и, следовательно, является врагом для любого крейговца!.. От таких мыслей смеяться мне сразу расхотелось, да и пальцы вдруг стали точно чужими, но я немедля попыталась совладать с собой.
Этот амэнец, несмотря на то, что являлся «карающим», оказался надежным попутчиком — он не бросил меня, хотя в одиночку у него было больше шансов спастись, и теперь, выказав равнодушие к его бедам, я ответила бы ему черной неблагодарностью…
Я еще раз взглянула на устроившегося на корточках Рэдлина, и меня поразила еще одна мысль — если бы в наш дом в Рэймете пришел не Лемейр со своей стаей, а такие воины, как Рэдлин или Антар, все могло бы сложиться по-другому. Они, без сомнений, ранили бы встретившего их с оружием в руках Мику, но никогда бы не стали издеваться над ним или глумиться над матерью и сестрой…
Я глубоко вздохнула, отгоняя ненужные сейчас мысли — у меня еще будет много времени, чтобы поразмыслить об этом… Если, конечно, нам с Рэдлином, удастся пережить сегодняшнюю ночь, а для этого нам нужны будут все силы — как телесные, так и душевные!..
— Передвинься ближе ко входу — мне нужно чуть больше света. — попросила я Рэдлина и принялась за работу…
Солнце село как раз тогда, когда я заканчивала перевязку, и в кромлехе сразу же стало темно. «Карающий», одевшись уже наощупь, устроился около входа, и устало произнес:
— Устраивайтесь рядом, госпожа. Так теплее будет.
Я ощутила царящий внутри кромлеха холод еще тогда, когда снимала с себя сорочку, а потому не стала возражать. Гордо мерзнуть в углу было бы нелепо и глупо. Я перебралась поближе к «карающему» и он, почувствовав, что я рядом, накрыл меня своим плащом:
— Поговорим, что ли. Спать здесь все равно нельзя…
Стараясь сберечь тепло, я подтянула ноги к груди и обхватила руками колени.
— Вряд ли у меня получится уснуть. Разбойники ведь скоро догадаются, где нас искать.
Рэдлин ответил мне тихим хмыканьем:
— Возможно, что уже догадались, но выцарапать нас отсюда не так-то просто. Вход здесь охранять легче легкого.
— Думаю, что они и сами это понимают… — я запнулась, пытаясь поймать тревожащую меня мысль, а потом тихо произнесла. — Скорее всего, они попытаются удушить нас дымом. Разожгут у входа костер.
— Я надеюсь, что подмога поспеет сюда раньше, чем лесная братия начнет с огнем баловать, — рука Рэдлина успокаивающе коснулась моего плеча. — Наш глава — не дурак. Он должен догадаться, где нас следует искать, тем более что из-за этого кромлеха у нас совсем недавно целая история вышла.
«Карающий» ненадолго умолк, но, поняв, что я готова его выслушать, принялся за свой рассказ.
— Десятник наш, Вэрдлик, был жестоким командиром, склочным человеком и страстным охотником. Настолько страстным, что даже угнездившиеся в окрестностях разбойники его не останавливали. Не реже, чем раз в три дня он уходил в лес — всегда в одиночку, и удача была ему неизменным спутником. Вэрдлик никогда не возвращался на заставу с пустыми руками, а его охотничьи тропы ни разу не пересекались с разбойничьими.
