Но Доминик молчал; думал о Теодоре. С ним принял бы — и принимал — рабскую участь, не желая другого.
Альтаир прав. Они покорные животные, что бесятся исключительно когда их лишают партнера по постели.
Доминик закусил губу.
Пусть все закончится, повторял он мысленно, просто закончится и все.
Тем временем ткани-оригами устлали бесцветный кафельный пол, подобно трупам застреленных воронов. Доминик пялился в темноту распластанных одежд, не смея взглянуть на обнаженную Королеву.
'Зачем Ей это? Она желает…воспользоваться мной, как Гвендолин?'
Глупо. Королева — вечная девственница. Тело для Нее не более чем способ появляться воплощенной перед подданными.
— Ну же, — усмехнулась Королева, и Доминик не смел ослушаться.
Он, не мигая, уставился на Королеву. Отступил. Потом рывком, точно киборг, у которого замкнуло пару микросхем, прикрыл руками рот.
— Ты… ты мужчина?
Идиотская фраза. Ничего умнее не пришло в голову.
Мужчина. Высокий, стройный до болезненной худобы мужчина, тело его выглядело многократно восстановленным при помощи различных препаратов продления жизни. Поэтому и кинжал не причинил особого вреда — его облепило, будто мокрым силиконом. Сухая и желтовато-бледная, словно у мертвеца, кожа плюс полное отсутствие волос на голове, лице, конечностях — даже на лобке — делали этого… человека… почти отталкивающим, и все-таки было в нем нечто…
Королевское, предположил Доминик. Инфернальное тоже. И, как ни странно, бесполое — несмотря на очевидные половые признаки.
— Кто ты? — Доминик встретился взглядом с тем, кто именовал себя Королевой. Глаза его были бесцветными, оттенка маски и серебристых свечей зала, а подвижный рот кривился в жутковатой ухмылке. В руках держал бесполезный теперь жезл, неглубокая ранка стянулась.
'Я не убил ее… его', - Доминик вздохнул. Миссия провалена.
— Хозяйка этого мира, — подчеркнул женский род, — Королева.
— Но ты…
— Не совсем женщина. Не более чем ты. Разумеется.
Доминик сжал запястьями виски. Першило в трахее — то ли закашляться, то ли зарыдать. Сердце гулко барабанило где-то в животе.
Понимание оборвалось, точно канат скалолаза — и его разум, представления о мире рухнули на острые скалы. Вдребезги.
— Почему? — простонал он, — почему… так?!
— Я же сказала, что ты узнаешь все, от начала и до конца, — 'Королева' оделась/оделся в подходящие скорее для техника брюки и свободную рубашку с длинными рукавами. Перешагнул распластанные на полу одежды. Доминик последовал, случайно задел маску — она беспомощно брякнула под ногами. Доминика продернула дрожь.
Доминика пригласили садиться в уютное на вид кожаное кресло. Он не отказался: ноги не держали. Развернулись трехмерные изображения.
— Вся колония, — начала… начал… черт возьми, Доминик понятия не имел как думать о 'Королеве', избрал все-таки женский род. Привычнее, — вся колония существует с одной-единственной целью. Сохранять. Собственно, я уже ответила на все вопросы, но ты недостаточно умен, приходится признать. И разъяснить.
— Разъяснить — что? — подтвердил Доминик догадку о его интеллекте.
— Кто я. Кто ты. Кто мы все, и зачем существует THX.
Длинные пальцы Королевы коснулись мониторов. Доселе Доминику мерещилось, будто на 3d-картинке копошились личинки мух, но с увеличением 'личинки' обрели антропоморфные очертания.
— Каждому обитателю THX при рождении вживляется микрочип. И все датчики ведут в Башню, строго говоря, Башня — огромный приемник и антенна. Поэтому я всеведуща, — очередная ухмылка. Доминик поерзал.
Королева следит за ними. Всегда. В постели тоже. Любовалась ли Королева им и Теодором?
В который раз пришлось кусать губы.
— Чип дает информацию не только о местонахождении, но и об особенностях — талантах, характере — каждого обитателя колонии. Вот, полюбуйся, — картинка отобразила родной дворец. И опять кого-то травили, гоняли, как свора собак — зайца. Доминик присвистнул от удивления.
— Эдвин?!
'Он заслужил этого. Или нет. В любом случае, мне жаль его…'
— Кто-то должен быть последним. Он занял твое место, — пояснила Королева. — Но неважно, я лишь хотела продемонстрировать возможности чипов. Они универсальны. Поэтому твой ненаглядный Теодор получил совершенно точные координаты, где тебя ловить, когда ты удрал, словно трусливый лабораторный кролик. Поэтому я вообще могла вычислить тебя, — Королева ткнула кривым желтым ногтем в грудь Доминика. — 'Мужчина с голосом женщины'.
Да, припомнил Доминик, так меня определил Альтаир. И Гвендолин.
Зачем?
— Зачем?
— Вторая стадия вопросов. Ты умнее, чем я полагала. Что ж… твоя мелодия. Помнишь ее?
Странный вопрос. Мелодия мессы вечно с Домиником, закрывая глаза — засыпая или проваливаясь в беспамятство, он слышит ее. Мелодия рождения. Мелодия смерти. В ней все.
— В ней все, — проговорил он вслух.
— Именно, — кивнула Королева. Доминику почудился блеск платиновой маски, к странному, некрасивому, но притягательному лицу — мужскому лицу! — привыкнуть невозможно. Он уткнулся в монитор. — Много сотен лет назад ученые Материнской планеты думали, как же зашифровать ответы на все вопросы, ключи к самым сокровенным тайнам. Так, чтобы информация не затерялась. Но языки живут и умирают, компьютерные и иные носители легко повредить и уничтожить…
Королева сделала паузу.
— Решение оказалось просто. Музыка. Всего семь нот и бесконечное сочетание, единое во всех мирах и галактиках.
— Но откуда я знал мелодию древних? — даже теперь Доминик осязал ее внутренним слухом, тянуло запеть, будто во мраке зала и мессы.
— Тебя именовали избранным. Это и есть объяснение. Знание мелодии-ключа передается генетически, только на колонии THX и среди очень небольшого количества — тех, кто становится певчими хора. Гены эти необходимо сохранять, поэтому каждый певчий хотя бы раз в жизни передает свое семя одной из дочерей. Ты отказался. Что ж, твое право, тем не менее, ты — избранный, причем самими Создателями, Доминик.
Впервые Королева назвала его по имени.
Забавно.
— Сама колония задумана как хранилище, сейф знаний человечества, и потому здесь царит и будет царить матриархат. Единственный государственный строй, рассчитанный на сохранение, а не на уничтожение.
— Но ты — мужчина, — напомнил Доминик.
Подвижное — ртутное, пришло на ум сравнение, — лицо Королевы исказилось, градиентом из спокойствия в боль, запредельную агонию.
— Злая ирония. Мужское тело подходит для трансплантации сознания, а женское нет. Я — первая Королева, Королева древних… я заключена в это отвратительное тело, но внутри я женщина — и не смей называть меня мужчиной, — она прокричала, и длинные ногти вспороли сухую, словно заветренная апельсинная долька, кожу ладоней.
