Кори судорожно сглотнул.
— Вознесение…
— Какое Вознесение?! — взорвалась Бет, показывая на безоблачное небо и безмятежную улицу. — Где оно?!
— Пожалуйста, — простонал он. — Я умираю. Я это знаю.
Бет посмотрела в его затуманенные болью глаза и ее гнев поостыл. Кори сбежал не потому что перестал верить в бога Пророка — даже сейчас он продолжал говорить о Вознесении.
Нет, он бежал, потому что любил ее, по-настоящему любил, и доказательством тому было то, что он готов был бросить вызов адскому пейзажу Вознесения ради шанса спасти ее жизнь.
Такая любовь была потрясающей вещью, и Бет подумала, что она, вероятно, никогда не почувствует ее сама. Она была слишком эгоистична. Но она могла отплатить Кори тем, что поможет ему увидеть новый рассвет. И если она хочет сделать это, ей нужно хорошенько подумать, потому что каждый выбор будет иметь значение.
— Бет, я хочу, чтобы ты знала….
— Помолчи минуту, — перебила она. — Мне нужно подумать.
Он замолчал, и она постучала окровавленным пальцем по нижней губе.
В церкви безопасно или нет?
Никто из праведников не заметит их пропажи до утра. А там уже, как карта ляжет — отправят они поисковый отряд или же просто станут молиться о разрушении их душ.
И внутри были припасы. Может быть, бинты в подвале. По крайней мере, у нее будут чистые тряпки и плита, чтобы вскипятить воду.
С болью в сердце она мечтала об Агнес.
«Если ты вернешься, я все прощу. Только не заставляй меня делать это в одиночку».
Но Агнес не собиралась возвращаться.
Потребовалась целая вечность, чтобы переправить Кори через дорогу. Постанывая, он боролся, как рыба на удочке, а она все поглядывала на широко распахнутые двери церкви, которые, казалось, никогда не приблизятся. Ее спина болела, плечо ныло, а платье путалось под ногами. Кори все пытался облегчить душу. Но она отказалась остановиться и выслушать его, потому что это означало бы признать, что у него ничего не получится.
В конце концов, он потерял сознание. Хотя тело его отяжелело, но на сердце у Бет стало легче. Звук его тяжелого дыхания был слишком громким, особенно когда она вспомнила звуки, которые он издавал, когда они целовались на краю каньона. Эти звуки тоже были громкими, но пропитанными удовольствием, а не болью.
«Мой брак должен был состояться вчера вечером, — поняла она, подталкивая его к порогу. — Я должна была стать женой его отца».
Чужая мысль, как воспоминание из жизни другой девушки.
Внутри церкви она заметила пыльные следы верующих, бронзовый крест. Воздух, свистящий в органных трубах, издавал призрачный, неполный звук.
Бет глубоко вздохнула. Кори истекал кровью, во рту стоял привкус пепла, и она не могла заставить себя закрыть за собой дверь. После бункера она, возможно, никогда больше не закроет двери.
Она усадила Кори на третью скамью; его штанина была черной от крови. Ей нужно было что угодно, чтобы остановить кровотечение.
«Хорошенько подумай. Не дай своим чувствам взять над тобой верх».
Она повторяла это про себя, направляясь к лестнице в подвал.
Растерзанная мышца бедра Кори оказалась рваной раной. Пока Бет неуклюже пыталась ее почистить, он с криком проснулся.
— Черт побери! — закричал он. — Господи, дай мне просто умереть.
— Тише. Кто-то может услышать.
Он хихикнул.
— Кто? Все, кого мы знаем, ждут Господа.
У нее чесались лопатки. Она посмотрела на широко распахнутые двери. Снаружи, как и в любую другую летнюю ночь, дул ветер, поднимая ароматы полевых цветов и опунций.
В церковной кухне она нашла полотенца, мыло, нож для чистки овощей, кастрюлю для кипячения воды и клейкую ленту. Промыв рану, она разорвала полотенце на полоски. Кровь маслянистыми струями текла из ноги Кори, волосы слиплись от пота, и, судя по слезливому выражению на его все еще красивом лице, он начинал бредить.
— Я люблю тебя, ты же знаешь? — пробормотал он. — Я влюблен в тебя уже много лет.
— Конечно, я знаю.
Но ее обеспокоило, что ему понадобилось сказать об этом сейчас.
— Я так тебя люблю. Больше всего на свете. Я был так счастлив. — В его голосе послышались нотки упрека. — Но потом ты вышла замуж за отца. Даже не заговорила со мной. А я была готов убежать с тобой.
Бет ничего не сказала, отрывая скотч зубами и выкладывая полоски в ряд.
— Но ты не хочешь уделить мне время, потому что не любишь меня, не так ли? Ты никогда не любила. — Парень всхлипнул. — Господи, не сжимай так сильно, я просто хочу умереть!
Она изучала его лицо, зная, что он хочет услышать от нее. Другая девушка могла бы солгать ему. Черт возьми, Агнес могла бы солгать, так было бы добрее. Но Бет больше не собиралась подчинять свою жизнь чьим-либо желаниям, кроме своих собственных.
— Ты прав, Кори Джеймсон, я не люблю тебя. — Она откинулась назад, держа в руках клейкую ленту. — Но ты мне нравишься настолько, что я никогда тебе не солгу. Это уже кое-что.
Ей показалось, что он улыбнулся, но трудно было сказать наверняка. Она взяла серо-стальную полоску скотча. Глаза Кори закатились. Он снова потерял сознание.
На этот раз Кори не пришёл в себя от боли.
Убедившись, что остановила кровотечение, Бет принялась искать, чем бы занять свои мысли. Если она оставалась неподвижной дольше минуты, воспоминания о бункере захлестывали ее. Она подумывала о том, чтобы попытаться уснуть — видит Бог, ей нужен был отдых, — но это было бы глупо, если бы вообще удалось.
Поэтому она направила всю свою энергию на бесстыдное вторжение в личный кабинет Пророка. А почему бы и нет? Он не заслуживал частной жизни после того, что сделал.
Замок было легко взломать. Достаточно было лишь треснуть деревянной ручкой от метлы.
Внутри все было так удручающе по-мужски. Кожаные книги, запах дыма и в серой дымке рассвета голова оленя устрашающе висела на стене. Мертвые, остекленевшие глаза следили за ней, пока она осторожно передвигалась по комнате.
«Я могу трогать все, что захочу, потому что он не вернется. Скорей всего, никогда».
Стол был завален бумагами — картами, чертежами и десятками газет с заголовками:
ГОРОДУ УГРОЖАЕТ ВИРУС, ВЛАСТИ В ЗАМЕШАТЕЛЬСТВЕ;
НЕКОНТРОЛИРУЕМАЯ ЭПИДЕМИЯ;
ПРИКАЗАНА ЭВАКУАЦИЯ.
Бет просмотрела бумаги, но они ее мало заинтересовали.
Она хотела знать, что здесь произошло. Почему Пророк обрек свой народ на тьму, а возможно, и на смерть?
Мысленно она слышала Мэри, Фейт и Сэма. Они выкрикивали ее имя.
Она сгорбилась, зажав голову между колен. Через мгновение тошнотворное чувство вины сменилось глухим ревом. Но ее гнев удвоился.
Она яростно распахнула ящики стола Пророка — ножи для писем, использованные обертки от жвачки, пластмассовая мухобойка… и, наконец, обнаружила книгу в кожаном переплете.
Дневник.
На самом деле дневников было два. Красивые, старые на вид тома с размашистым курсивом внутри. Она вспомнила все часы, которые провела, записывая каждую запретную, тайную мысль на страницах своего дневника, и почувствовала прилив возбуждения.
Она нагло уселась в изящное кожаное кресло Пророка. Олень продолжал за ней наблюдать.
Бет читала, затаив дыхание. В этих книгах содержалась история Ред-Крика, и она была удивлена, что никогда не слышала ничего подобного раньше. Но ведь Ред-Крик — это конец истории, а не сама история. Зачем рассказывать истории о прошлом, если оно скоро превратится в дым?
История началась с первого дневника, который принадлежал вовсе не Пророку, а его деду Иеремии. Она читала, сидя на краешке стула, потому что узнала эту историю. Или, во всяком случае, кое-что из нее.
