— Да, все живоеды голки у того костра. И в том мире. И все, кто впредь посмеет шагнуть туда во плоти с изнанки сна.
— То есть, ты не ставил условий, чтобы выжили вот эти дети Наритья?
— Нарочно? Нет, не ставил. Они — не живоеды, потому уцелели. Им повезло с родителями. А твоя племянница Мули умерла бы. Но она и на Голкья умерла. Давайте, уже поедим, что ли?
Пока Рыньи ужасался упоминанию мёртвой по имени, Вильяра мешала кашу, стараясь не цеплять гарь со дна. Да только от взъерошенных чувств ни мудрой, ни подростку еда не лезла в горло. Один Нимрин наворачивал за обе щёки. Остановился, явно не утолив голода. Спросил.
— Оставляю детишкам?
— Доедай уже, — фыркнула Вильяра. — Я почищу котелок и заварю им луговицу.
Зёрна приречника — еда на каждый день, прибавка к мясу. А мелкая, сладковатая луговица — праздничное лакомство. Самое то, чтобы побаловать дважды уцелевших.
***
Ромига пьян от счастья! Его прёт! Он нежно обожает всю обитаемую и необитаемую Вселенную, верит во взаимность с её стороны, в собственное безграничное могущество, неуязвимость и правоту — покуда действует в гармонии с нею. Не то, чтобы нав утратил способность сожалеть и сомневаться. Но эйфория от воссоединения с потерянной и обретённой частицей духа, от удачного геомантского аркана отшибает расчётливое здравомыслие, круче любого алкоголя. Он стал собой и сделал то, для чего рождён, невинные не пострадали. Чего ещё желать, о чём жалеть стреле, поразившей цель?
Но, Тьма-прародительница, зачем он в таких подробностях рассказывает эту историю Вильяре и Рыньи? А, впрочем… Голки имеют право знать, какая смертельная ловушка поджидает их беззаконных сородичей в мире, который полюбил Ромиге сниться. Мало ли, кто из охотников или мудрых стал живоедом не по собственной воле? Геомант честно пустил в оборот информацию, дабы у всех заинтересованных была возможность: зная о новом законе природы, избегать места, где оный закон вступил в силу.
Ромига и Альдире всё расскажет. Вот прямо сейчас, безмолвной речью… Тьфу ты, оказывается, энергия кончилась: на радостях даже не заметил.
— О мудрая Вильяра, пожалуйста, призови мудрого Альдиру. Я должен рассказать ему, как исполнил его волю.
— Его волю?
— Вчера он пожелал разыскать мир, где прячутся беззаконники, именующие себя поборниками справедливости. И убить их там, по праву скорого суда, чтоб больше ничья кровь не сквернила Зимнее Перемирие Голкья. Я понятия не имею, что вышло у него самого, но готов порадовать его новостями.
Вильяра сосредоточилась, — состроила разочарованную мордашку:
— Мудрый Альдира не ответил на мой зов. Он, наверное, тоже охотится где-то на изнанке сна.
Ромигу кольнуло: что, если мудрый разыщет мир степей и разделит участь погибших там живоедов? По какому-нибудь нелепому стечению обстоятельств? Вдруг геомант чего-то недоучёл? Он прикрыл глаза, вглядываясь в сплетение нитей, держащих миры, вслушался в едва уловимый тревожный звон. Увы, Ромига слишком недавно учится геомантии. На собственную неопытность тоже следует делать поправки. Хотя… С Альдирой, скорее всего, ничего страшного не произошло и в скором будущем не произойдёт.
Мудрый объявился в логове примерно через полчаса, когда и Вильяра начала беспокоиться. Первым взглядом Альдира отыскал Рыньи — тот шил, заканчивал куртку. Вторым — Вильяру.
— Что у вас случилось? Зачем ты меня звала?
— О мудрый, я отвлекла тебя от охоты? Прости.
— Не за что. Мою добычу пожрали стихии какого-то чужого мира, и я вернулся с пустыми руками.
— Пожрали стихии?
— Да, о Вильяра. Мы с Ркайрой, Тринарой и Гунтарой устроили загонную охоту. Я исхитрился и повис на хвосте одного поганца. Проскользнул вслед за ним на ту сторону звёзд. А он, едва вышел с изнанки сна — рассыпался прахом. Я поостерёгся ступать на ту землю во плоти, побродил там призраком. Нашёл следы старой, заросшей стоянки. Похоже, она когда-то принадлежала нашим живоедам. Кости, очень много костей, — мудрый горестно скривился. — Но забросили ту стоянку давно.
— Недавно, — поправил Ромига. — Именно об этом я намереваюсь поведать тебе, о мудрый Альдира. Затем Вильяра тебя и звала.
Пересказывая сонные похождения второй раз за утро, нав обошёл вниманием город под белым небом и встречу с призрачными мальчишками, зато сполна уделил внимание той погани, которая завелась в Ромигиных любимых степях, и как эта погань перестала быть. Ромига вспоминал каждое движение, жест, слово — свои, чужие — и как отзывался на них мир. Задним числом у самого мурашки по хребту. Слишком непохоже на привычную магию Источников. Слишком легко и просто. Слишком глобально и сложно.
Альдира выслушал Ромигу с каменным выражением лица. Кого другого и это выражение, и драматическая пауза после окончания рассказа повергли бы в трепет, но Ромигу всё ещё пёрло. Наконец, мудрый качнул головой, улыбнулся.
— Значит, ты, Иули, плетельщик судьбы? — снова пауза. — Спасибо тебе за то, что ты сделал. И за то, что рассказал. Отныне ты, Иули Ромига, прозываемый Нимрином, под моей защитой — безо всяких условий. Ты можешь оставаться на Голкья, сколько захочешь. Таково моё слово, слово временного главы Совета Мудрых.
А Вильяра и Рыньи смотрели на Ромигу одинаково круглыми глазами, как на диво дивное.
— Спасибо тебе, о мудрый Альдира, — ответил нав. — Я намерен задержаться на Голкья, пока не встану на ноги твёрдо и уверено. И я желаю уйти отсюда сам, без проводника. Я поучился бы этому у любого из вас — пока буду излагать вам предания Теней. Ты же не передумал, чтобы я сказывал их мудрым?
— Нет, не передумал, — Альдира выставил руки ладонями вперёд.
Нав приложил свои ладони к его, и несколько мгновений выдерживал тяжёлый, жадный, пытливый взгляд.
Голки отвёл глаза первым, улыбнулся:
— Вот и договорились, вот и славно! Иули, когда ты готов будешь предстать перед мудрыми в Пещере Совета?
— Если ты проводишь меня изнанкой сна, и в Зале Совета найдётся, на что удобно присесть, так хоть сегодня вечером.
Кто-то из детишек завозился на лежанке, тонкий слух нава уловил шепоток:
— Оборотень! Тот самый оборотень беседует с мудрым.
— Точно, с мудрым, Айми?
— Точно! У него серёжка, и оборотень зовёт его мудрым. Они о чём-то договорились, я не поняла, о чём.
— Договорились, значит, можно не бояться!
— Да, при двух мудрых оборотень нас не съест.
Альдира, видимо, тоже услыхал, обернулся на голоса:
— Не съест. Этот оборотень не питается разумными. Совершенно точно.
Ромига про себя усмехнулся, что мудрый совсем не сведущ в навской кулинарии. Однако, запрет на убийство и поедание себе подобных, сиречь, навов, в Тёмном Дворе такой же безусловный, как у голки на поедание голки. А геомант, лично для себя, отныне распространит запрет на поедание любых разумных. Вместе с миром Счастливой Охоты, он немного изменил и себя тоже: так будет правильно.
— Не съем. Даже не укушу. Вообще, не обижу. Давайте знакомиться!
Через полчаса детёныши голки льнули к Ромиге, а он ласково начёсывал им гривы, рассказывая про повадки дичи у себя на родине. В котелке умиротворяюще пыхкал местный деликатес: каша из луговицы, с виду похожая на манку. Рыньи между тем уговорил Вильяру, чтобы та отпустила его на Ярмарку — купить барабанной кожи для записей. Альдира одобрил затею, пообещав, что будет незримо сопровождать мальчишку, а то мало ли, кто ещё к нему прицепится? Рыньи ушёл, Альдира влез на лежанку, а Вильяра взялась за украшение новой Ромигиной куртки. Судя по количеству и длине шнурков, узор она задумала на полспины, не меньше, и вдохновенно выплетала что-то вроде макраме с бусинами.
Тихая идиллия продолжалась, покуда в логове не объявился мудрый Ркайра вместе с опухшей от слёз пожилой охотницей. Через миг детвора висела на ней и верещала… Уши заложило, кажется, даже у местного эха!
