— Ты совсем одурел без меня! — фыркнул мальчишка. — Пытаешься определить генстатус призрака? Выгляжу, как считаю нужным.
— Чьего призрака?
— Твоего, чьего же ещё, — у темноволосого совсем не было ауры, Ромига только сейчас заметил. У второго, кажется, тоже не было. Ни ауры, ни теней.
— А я тогда кто? — спросил он в тяжком недоумении.
Мальчишка расхохотался:
— Нав Ромига, ты совсем тупой, да? Ты знаешь, что от тебя отодрали кусок, и всё ещё удивляешься, что нас с тобой двое?
Вихрастый сказал приятелю с укоризной:
— А я говорил, нельзя оставлять его одного, без присмотра!
— Ты был и остался старым занудой! А я давным-давно мечтал здесь поробинзонить. Но рядом с теми — противно.
Ромигин младший двойник принюхался и брезгливо наморщил нос, хотя мясом и дымом пахло ужасно аппетитно. А у мальчишек костерок был таким же призрачным, как они сами: пламя плясало над дровами, не обугливая их и не давая тепла.
— Да уж, не самое приятное соседство, — насупился вихрастый. — Однако к Робинзону и Пятнице почему-то непременно прилагаются соседи — каннибалы.
Ромига, наконец, узнал эту ворчливо-ироничную интонацию, и вихрастый, в подтверждение, расплылся облачком тумана, принимая другую, знакомую форму. На песке сидел старик…
— Семёныч?
Старик грустно развёл руками:
— Был, да весь вышел. Наобещал тебе лишнего, ляпнул лишнего… Короче, умер я. Супостат напоследок подсуетился и отхватил себе кусочек. Враг врага освободил нас, помог вспомнить, кто мы, и открыл дорогу. Но мне, — он ткнул себя пальцем в грудь, — Уже некуда возвращаться. Я ушёл бы совсем, да этому непоседе скучно одному. А на берегу вашей любимой реки меня хватает на видимость жизни. Ты позволишь мне ещё немного задержаться в этой стране Счастливой Охоты или позовёшь с собой?
У Ромиги голова шла крýгом. В привычном ему мире мёртвые умирали сразу и насовсем, прочее — отвергнутая асурская Скверна. На Голкья-то уже не совсем так: ярчайший пример — Латира. Однако у мудрого возникли специфические проблемы с питанием и самоконтролем, оттого он не пожелал оставаться Тенью среди живых. А на что способна, к чему стремится сущность, с которой сейчас беседует Ромига?
Нав спросил, глядя в выцветшие голубые глаза:
— А как будет лучше для тебя самого?
Призрачный старик молча развёл руками. Кажется, сущности было, по большому счёту, всё равно. Но тут маленький призрачный нав сердито мотнул головой.
— Мишка, ты же один не станешь ни играть, ни охотиться! Ты сядешь на берегу и будешь смотреть на воду, пока не растаешь.
Старик снова развёл руками, виновато улыбнулся.
— Ну, и растаял бы. Но тебе… Вам с ним, — кивок на Ромигу, — не хватает напарника. Пока он не найдёт себе кого-то живого, я готов остаться с вами.
Ромигин двойник очень серьёзно кивнул:
— Договорились.
Ромига слушал их и, правда, ощущал себя безнадёжно тупым, хоть красную бандану повязывай:
— Эй, вы сейчас о чём вообще?
— О том, чему я тебя учил, Ромига, — пояснил призрак Семёныча. — О геомантии. Твой дар раскрывается в полную силу, когда ты в связке с кем-то. Не знаю, будет ли так всегда? Но пока ты учишься, тебе нужен напарник, другой геомант рядом. Возьми нас за руки, и пойдём.
— Куда?
— Куда ты шёл перед тем, как встретил нас. Твой дар тебе там точно понадобится… Чтобы прибрать мусор.
Образ старика поплыл, и перед Ромигой снова оказались двое мальчишек. Они протягивали ему руки и требовательно глядели снизу-вверх, мол, давай уже, не тормози. Он коснулся их пальцев, успел ощутить тепло… Стоял на отмели один: ни мальчишек, ни их костерка, и сквозь удивление — чувство, будто так и надо. Осмотрелся, пытаясь понять, что изменилось? Вроде бы, ничего существенного, только мир стал чуточку ярче, полнее, живее. Ладно, он поразмыслит об этом позже. А сейчас всё-таки дойдёт до второго костра и проверит, что там за соседи — каннибалы?
Глава 14
Они устроили бивак не у воды, а выше, на береговой террасе. Расположились с комфортом, всерьёз и надолго. Выставили защитный периметр от зверья, натянули тенты из тростниковых плетёнок, соорудили лежаки и застелили шкурами… Они — голки. В жаркой степи их мохнатые зимние гривы и меховые штаны смотрелись довольно неуместно. А куртки и обувь они поснимали, как дома. Полтора десятка матёрых голки, мужчин и женщин, неторопливо трапезничали, обгладывая мясо с костей. Следующая порция жарилось на вертеле над углями и не вызывала сомнений, кем она была при жизни. Ещё три… гм, порции сидели в стороне, крепко связанные, с кляпами во рту. Двухлетки голки уже даже не плакали — были почти мертвы от ужаса. Нав цинично подумал, что не стал бы так запугивать будущую еду, вкуснее она от этого не станет. Но зная трепетное отношение голки к детям, даже самый циничный нав впечатлился бы градусом абсурда. Степь же кишит дичью, на любой вкус!
Нужны ли Ромиге в его любимом сне беззаконники, живоеды голки? При том, что они ему, в общем-то, нигде не нужны, здесь — особенно нагло и беспардонно портят красивый пейзаж. Как они вообще сюда попали? Да не призраками, как он сам, а во плоти? Среди них должен быть, минимум, один опытный сновидец — проводник. Максимум, они все такие. Те самые неуловимые поборники справедливости? Именно здесь они отдыхают между своими дерзкими вылазками? Уши нава заострились, он уже принял решение: истребить эту погань. Осталось решить, как он это провернёт?
Его магические способности в призрачном обличье ограничены. Насколько, он не изучал, однако энергии нет даже у тела, которое спит в логове. Покрошить их в рукопашной? Ромига не уверен в боеспособности призрака против живых, даже если сумеет призвать оружие. А голки сильны, быстры. С пятёркой Арайи Ромига управился еле-еле, здесь их втрое больше. И вспоминая разговор с Альдирой, он желает твёрдую гарантию, что ни одна погань не успеет смыться изнанкой сна, не объявится ни на Голкья, ни где-либо ещё.
Нав прикрыл глаза, размышляя, выстраивая возможную траекторию движения… Ликующе, хищно улыбнулся: во Тьме под закрытыми веками мерцала, как встарь, знакомая «паутинка». И Ромига видел в ней уродливый — даже не узел — колтун из чужеродных нитей. Присмотреля — увидел, как его удалить!
Лёгким, плывучим шагом геомант двинулся к чужому костру, не потревожив периметр. На ходу сорвал несколько травинок и, не глядя, вывязал из них сложный узел. Пришлёпнул к комбинезону напротив сердца — травяная плетёнка пристала, как репей.
Приблизился достаточно, чтобы его заметили, и приветствовал сидящих у костра: по-охотничьи, в самых сдержанных выражениях, без благопожеланий. Ему ответили аналогичным приветствием, угрюмо уставились в пятнадцать пар глаз и спросили:
— Ты кто такой?
— Сосед, — ответил нав с прохладной улыбкой. — Решил заглянуть на огонёк.
— Ты — Иули Нимрин, воин Вильяры, — рыкнул один из голки. — Тот самый недоумок, который отказался повелевать Тенями и бить Наритьяру. Почему ты нацепил на себя наш знак?
— А он — именно ваш? — переспросил нав.
Ещё один голки недовольно проворчал:
— Говорят, Вильяра тоже навязала себе такой узел. Большинство Вилья согласились считать её справедливой судьёй.
— Это не защитит ведьму от зачарованного ножа. Братья, которых она заморозила и выставила на позор, взывают к отмщению.
— Позже! Вилья недолюбливают Наритья, значит, они нам пока союзники.
Первый голки снова рявкнул, пресекая спор, который тянулся, вероятно, уже не первый день, и задал вопрос наву:
— Зачем ты пришёл, Иули? Мы не зовём к нашему костру чужих и не угощаем.
— Да не больно-то хочется. Но мне любопытно, к чему вот это вот? — Ромига широким жестом обвёл живых пленников, костёр и разбросанные вокруг кости. — Я чужак и не слишком разбираюсь в законах Голкья. Но это же беззаконие? За такое у вас изгоняют?
Ему ответили дружным гоготом.
— А мы уже сами себя изгнали, — отсмеявшись, прокомментировал первый. — По-моему, отлично изгнали, нам здесь всё нравится. Правда, братцы-сестрицы?
