что ему не принадлежит. Я понемногу извожу его, когда он здесь.
– Как?
– Ну, делаю всякие мелкие пакости. Выбиваю из его руки авторучку или отодвигаю стул, на который он хочет сесть.
– А вы способны на такое?
– Я способен на многое, – ответил Нельсон. – Он цепляется к моему Хьюго. Вот я и плачу ему той же монетой.
Не успел Уоллес задать следующий свой вопрос, как Аполлон перевернулся на живот и поднял голову, глядя на дверь в кухню. Мгновение спустя в нее вошел Хьюго, а за ним Мэй.
Хьюго сказал:
– О чем это вы двое беседуете и не стоит ли мне забеспокоиться по такому поводу?
– Скорее всего, стоит. – Нельсон подмигнул Уоллесу. – Мы не замышляем ничего хорошего.
Хьюго улыбнулся:
– Уоллес, не могли бы вы пойти со мной? Мне бы хотелось кое-что показать вам.
Уоллес посмотрел на Нельсона, тот кивнул:
– Идите. Мэй и Аполлон составят мне компанию.
Уоллес вздохнул, вставая:
– Еще один сеанс у психотерапевта?
Хьюго пожал плечами:
– Если угодно. А может, просто два человека узнают друг друга. Почти как друзья.
Уоллес что-то ворчал себе под нос, следуя за Хьюго по коридору.
* * *
Они опять вышли на веранду. Хьюго включил гирлянду на перилах, и она замигала белыми огоньками.
Прежде чем закрыть за собой дверь в дом, он потянулся к выключателю и погасил верхнее освещение. Деревья погрузились в темноту.
– Хорошо поговорили с дедушкой? – спросил он.
– Вроде того.
– Он может быть немного… настырен. Вы не обязаны делать все, что он скажет. – Он нахмурился: – Особенно если это покажется вам противозаконным.
– А разве это имеет сейчас какое-нибудь значение?
– Нет. Не думаю. Но все же дайте мне знать. Ради моего спокойствия. – Он разгладил розовую бандану на голове. – Ваш первый день здесь. Как он проходит?
– Я все время был на кухне.
– Я видел. – Хьюго облокотился о перила. – Вам необязательно там находиться.
– Предполагается, что это улучшит мое настроение?
– Сам не знаю. А оно улучшилось?
– Для человека, заявляющего, что он не психотерапевт, вы слишком хорошо знаете, как они себя ведут.
Хьюго издал короткий смешок:
– Я немного занимался этим.
– Это составная часть вашей работы, – сказал Уоллес.
Хьюго, казалось, был доволен, что он помнит об этом. И Уоллес не понимал, почему это важно для него. Он почесал грудь, крюк тихонько потягивал.
– Точно так.
– Что вы хотели мне показать?
– Небо.
– Что еще?
Он вспомнил предыдущий вечер, вспомнил, как шел по грязной дороге рядом со странной женщиной. Ярко светили звезды. Однажды, когда он был ребенком, он вбил себе в голову, что ему нужно сосчитать их. Каждую ночь он смотрел в окно своей спальни и считал – одну за одной. Он не слишком продвигался в этом деле и утром просыпался, полный решимости начать сначала.
– Звезды, – прошептал Уоллес, стараясь вспомнить, когда в последний раз до прибытия в чайную лавку обращал лицо к небу. – Ах, уж эти звезды. – В городе световое загрязнение оставляло лишь малейшие намеки на это украшение ночного неба. – Сколько же их. – Он почувствовал себя маленьким.
– Да, здесь, вдали от всего, дело обстоит именно так, – сказал Хьюго. – Не могу представить, каково оказаться вдали от этого места. Я плохо знаком с тем, что за его пределами.
Уоллес взглянул на него:
– Почему? Вы никуда не ездите?
– Не могу. Никогда не знаешь, когда здесь объявится кто-то вроде вас. Мне нужно постоянно быть наготове.
– Вы здесь пленник? – ужаснулся Уоллес. – Почему, черт побери, вы согласились на такое?
– Я вовсе не пленник. Это слово подразумевает, что у меня нет – или не было – выбора. А он у меня был. Никто не принуждал меня становиться перевозчиком. Я сам принял такое решение. И не то чтобы я не мог куда-то поехать. Я часто бываю в городе. У меня есть скутер, и иногда я езжу на нем, просто чтобы прочистить голову и легкие.
– Скутер, – повторил Уоллес. – И вы на нем ездите.
Хьюго приподнял бровь:
– Да. А что?
– О, сам не знаю, – вскинул руки Уоллес. – Может, я боюсь, что, попав в аварию, вы умрете?
– Хорошо, что я не попадаю в аварии. – Губы Хьюго изогнулись. – Я осторожен, Уоллес, но ценю ваше беспокойство обо мне. Спасибо вам за него. – Казалось, он был польщен. Но Уоллес не попался на эту удочку.
– Кому-то же нужно беспокоиться о вас, – пробормотал он, и стоило этим словам сорваться с его губ, как он отчаянно пожалел, что не может взять их назад. И он быстро и неловко сменил тему: – И все же это место – тюрьма.
– Неужели? Почему? Мне много не надо. И никогда не было надо. У меня здесь есть все, что мне нужно.
– Но… это… – Уоллес сам не понимал, что хочет сказать. И это, конечно же, было странно. Никогда прежде он не встречал человека, который был бы настолько в ладу с самим собой. – Разве такая жизнь не сказывается на вас? Ведь вы все время имеете дело со смертью.
Хьюго покачал головой:
– Я не думаю об этом в таком ключе, хотя понимаю, что вы имеете в виду. Наверное… – Он помолчал, словно тщательно подбирал слова. – Смерть – не то, чего всегда следует бояться. Она не всевластна и не окончательна.
Уоллес вспомнил, о чем говорила ему Мэй:
– Конец, предвещающий новое начало.
– Верно, – кивнул Хьюго. – Вы все схватываете на лету. Смерть может быть прекрасной, если вы позволите ей быть таковой, хотя я понимаю, почему вы так не считаете. – Он посмотрел на звезды. – Лучше всего определить ее как чувство облегчения, охватывающее большинство людей, когда они оказываются готовы пройти через дверь. У них может уйти какое-то время на то, чтобы прийти к этому, но со всеми происходит одно и то же. – Он немного помедлил. – Я могу рассказать вам о том, что видел. Об их лицах в тот момент, когда дверь открывается и они начинают слышать звуки, доносящиеся с той стороны. Но не думаю, что смогу верно передать их чувства, и любые мои слова окажутся очень поверхностными. Такие вещи меняют вас, Уоллес, и самым неожиданным образом. По крайней мере, так было со мной. Назовите это верой, назовите уверенностью, назовите как хотите. Но я знаю, что делаю все правильно, потому что видел их лица, на которых были написаны трепет и изумление. Пусть я не способен слышать доступное им, но предпочитаю думать, что в тот момент исполняются самые заветные их желания.
– А вам безразлично, что вы этого не слышите?
Хьюго помотал головой:
– Когда-нибудь я
