Ариса, трое из дюжины воинов Шадовар, нанятых Маликом, чтобы постоянно следить за ним, издавали снизу одобрительные возгласы. Как и большинство их товарищей, эта троица действовала скорее, как помощники, чем хранители, передавая ему инструменты и бегая за бочонками с водой, когда ему хотелось пить. Они также хвалили все, что он делал, даже формы, которые он делал перед началом новой работы. Арис не знал, было ли это то, что они действительно чувствовали, или то, что Малик поручил им сделать в надежде сделать его счастливым и продуктивным. В любом случае, обожание стало настолько нелепым, что формы должны были начать исчезать, когда он заканчивал с ними. Он начал разбивать черновики, прежде чем выбросить их, чтобы охранники, или, что более вероятно, Малик, не продали их как оригиналы Ариса. Даже у рабов были свои стандарты. Наконец он вернулся в притвор, чтобы изучить свою работу, и ударился головой о ребро сводчатого потолка. У него закружилась голова, и ему пришлось прислониться к колонне. Его молот, который он даже не заметил, как уронил, с грохотом упал на пол, и кусок мрамора размером с коршуна полетел вниз по галерее. Охранник выглянул из-за колонны, за которой он нырнул в укрытие, его сапфировые глаза сияли, как голубые звезды на темном лице.
— Арис? — Тонкий голос принадлежал Амарарлу или Гельтезу, Арис никогда не мог отличить одного шадовара от другого. — С тобой все в порядке?
Арис кивнул, но продолжал стоять, прислонившись к колонне.
— Ты уверен?
Этот охранник был достаточно смел, чтобы подойти к колену Ариса и спросить:
— Тебе нужен бочонок воды?
— Нет, я в порядке.
Он махнул свободной рукой в направлении рельефа с изображением солнца и черепа и сказал:
— Хотя по этому трудно сказать.
— О чем ты говоришь? — спросил первый охранник. — Это не совсем красиво, но убедительно, очень убедительно. И эти пустые глаза … — Он вздрогнул. — Я почти вижу, как в них горят темные солнца.
Арис оттолкнулся от колонны и наклонился вперед, изучая глазницы.
— Вы не думаете, что левый глаз имеет грушевидную форму? — спросил великан.
Охранник вытянул шею, изучая темный знак.
— Может быть, немного.
— Или другой слишком большой? — спросил Арис.
— Больше, чем тот, другой — сказал третий охранник. — Но это только усиливает эффект. И утверждает его во времени.
— Во времени? — Арис нахмурился. — Каком времени?
— Времени твоего рабства, — сказал первый охранник. — В то время как твое превосходство в деталях ускользнуло под давлением Малика. Широко известно, что в условиях рабства твоя работа подняла мрачность до уровня возвышенного.
— Среди принцев идут ожесточенные споры о том, лучшая это твоя работа или худшая, — сказал второй стражник.
— Высочайший еще не издал указа.
— А ты как думаешь? — спросил третий. — Было бы интересно услышать мнение художника.
— По-моему, ваши принцы ничего не смыслят в искусстве, — проворчал Арис. Он начал было доставать свой молот, но вдруг понял, что есть причина, по которой его хранители вели себя скорее, как помощники, чем охранники. Пытаясь подавить улыбку, он положил руки на колени и наклонился, чтобы говорить спокойно. — Но я польщен тем, что вы так высоко оцениваете мою работу.
— В самом деле, — сказал первый. — Если бы не возможность понаблюдать за тобой, думаешь, кто-нибудь стал бы работать за то, что готов заплатить Малик?
Теперь Арис действительно улыбнулся. — Так вот почему вы брали мои формы?
— Не совсем так.
Охранники нервно переглянулись, затем второй продолжил:
— Мы взяли немного для себя ˗ это единственный способ, которым кто-то ниже, чем лорд, может позволить себе твою работу, но Малик потребовал больше всех.
— Он предлагал их в качестве подарков всем, кто присоединился к его церкви, — сказал третий охранник.
— Почему я не удивлен? — Арис зарычал. — После всего, чему я его научил, он знает, что лучше не показывать черновики!
Шадовары обменялись улыбками, а затем первый сказал:
— Он, конечно, знал, что тебе не понравится то, что он делает. Видел бы ты его лицо, когда мы сказали ему, что ты начал их ломать.
— Я думал, у него глаза вылезут из орбит, — усмехнулся второй. — Он на самом деле бился об пол в ярости.
— Да, мне бы хотелось на это посмотреть.
Из всех предательств, которые Малик совершил по отношению к нему, Арис считал распространение своих форм-черновиков худшим. Но у него были более насущные проблемы, о которых нужно было беспокоиться, а именно найти несколько минут уединения, чтобы проглотить пилюлю Шторм и освободить Избранных прежде, чем он умрет от голода. Опустившись на колени, чтобы говорить еще тише, он пристально посмотрел на первого охранника, который, казалось, был более или менее лидером этой троицы.
— Гельтез, несправедливо, что Малик так много получает от моей работы, — сказал Арис, — в то время как он платит тебе жалованье, на которое толком нельзя прожить.
— Амарарл, — поправил охранник. Он пожал плечами. — В этом мире есть много несправедливых вещей.
Арис внутренне поморщился и заставил себя продолжать в небрежной манере.
— Это так, но также верно и то, что друзья должны делать все возможное, чтобы сделать мир лучше друг для друга. Я думаю, что сделаю по статуе для каждого из вас, если вы этого хотите.
У всех троих открылись рты.
— Нет ничего, чем бы я дорожил больше! — выдохнул Амарарл.
— Это правда, что говорят арабельцы, — добавил второй стражник. — Твое сердце такое же большое, как и ты сам. третий охранник не проявил такого энтузиазма.
— А что сказал бы Малик?
— Малик может владеть мной, но моя работа принадлежит мне.
— Я уверен, что он думает иначе, — сказал третий охранник. — И Высочайший согласился бы. Все, что делает раб, принадлежит хозяину. Это закон столь же древний, как и сам Шейд.
— Как жаль, — тяжело вздохнул Арис. — Это странный закон. Ни один великан никогда не почтил бы его.
Арис оставил заявление висеть и поднял свой молот, но продолжал стоять на коленях на полу и делал вид, что изучает свою работу. Точно
