После Митька лежал у костра и смотрел в небо. Звезды тут не такие крупные, как на границе с Дарром, в Березовые ночи, когда ходили в ночное с табуном Торнов. Тоже ужинали кашей с дымом, вдвоем с Темкой из одного котелка. Сержант Омеля аппетитно хрустел огурцом и рассказывал солдатские байки. Митька заливался жаром, но его похлопывали по плечу: слушай, малек, привыкай к походной жизни! И князьям на постое доброе дело с крестьяночками на сеновал слазить. А потом, хоть и гнал сержант мальчишек спать, все равно убредали к стогам. Не было разговоров честнее и откровеннее, чем под теми крупными звездами.
Матерь-заступница, да что же Темка теперь думает?! Неужели верит, что испугался королевского гнева и сбежал? Невозможно это, ведь родовым оружием обменялись! Хоть волком вой от отчаяния. Но рядом сидит капитан Жан, и Митька лишь проглотил соленый комок, закупоривший горло.
А ночью приснилось: едут по степи втроем – с Темкой и туром Весем, и никакого мятежа в помине нет. Так хорошо на душе, точно котенок ее вылизывает.
Огромные песочные часы наверняка привез какой-нибудь посол, и громоздкий подарок прижился на столе в небольшой гостиной. Редко кто вспоминал о нем и переворачивал тяжелую колбу. Темка качнул ее случайно. И вот теперь песок отмерял уже шестой час. Осталось совсем немножко, и струйка истончится.
А надежда иссякла еще раньше.
Как долго шел Совет! Темка извелся от нетерпения. Вроде и слушал короля – но его слова скользили, не оставаясь в памяти. Что сейчас за дело до земель князя Кроха? Понятно, что там много хороших оружейников, понятно, что к войне нужно быть готовыми. Все понятно, но быстрее бы закончился Совет!
А Крох – ах да, Лесс! – слушал внимательно. Вот только земли теперь – не его. Род Ласки давно обнищал, это еще калека-барон рассказал, там, на границе. Каково это – из наследника богатого и известного золотого рода да в сыновья бунтовщика, в нищету? Род Ласки – он есть только на гербовой бумаге, да стоит где-то заброшенный замок. А земли вокруг давно соседи прибрали, откупили. Почему княжич присягнул королю? Вассальная верность – как бы не так! А то Темка не помнит, как Марик поддакивал отцу! Или – подозрение холодком прошло по позвоночнику, – князь специально оставил сына при дворе, шпионить? Но нельзя же короля за такого дурака держать!
Эдвин встал. Сейчас закроется Совет, и король с золотыми князьями выйдут к просителям. Темка растерянно замер: он не помнит, где лекарская!
Распахнулись двери, встали золотые князья. Мелькнуло в толпе встревоженное мамино лицо. Прости, шевельнул губами Темка.
– Принцесса Анхелина…
Та прервала, жестом велела следовать за ней. По замковому лабиринту девочка шла быстро, не оглядываясь на спутника. Наконец знакомая площадка с огромным окном. Принцесса нерешительно стукнула в створку. Тишина. Анхелина глянула на Темку:
– Господин Арсений очень не любят, когда беспокоят его подопечных без дозволения.
Как потом проклинал себя Темка, что послушался! Но язык не повернулся возразить. Тогда принцесса и привела его в комнату с песочными часами.
– Я сказала, что буду ждать тут после Совета, – Анхелина опустилась на стул, указала Темке напротив, через стол.
Княжич сел нерешительно: все-таки принцесса.
– А пока, прошу вас, расскажите о службе.
– Разве княжич Эмитрий не говорил вам?
Анхелина качнула головой:
– Он не приходил. Я так ждала, а он сказал – после Совета, – светлые глаза потемнели от обиды, не за себя, за Митьку.
У княжича не хватило сил противиться желанию принцессы. Да что принцессы – этой серьезной девочки с тяжелыми косами вокруг головы, с удивительными глазами цвета зимнего неба. Только коронная цепь, перевитая из трех нитей – золотой, серебряной и бронзовой, – слишком тяжелая для тонких ключиц, напоминала о высоком титуле.
Темка начал, запинаясь и прислушиваясь – не раздадутся ли за дверью шаги. Но Анхелина слушала так внимательно, что робость прошла, рассказ полился вольнее, и друг стал просто Митькой, а не княжичем Эмитрием. Принцесса улыбалась, понимающе хмурила брови, тревожно прикладывала к губам тонкие пальцы – Темкины слова отражались на ее лице, как в зеркале. А до княжича дошло: эти скачки по полям; отчаянные кульбиты, что выделывали друзья, постигая хитрую науку северян; деревенские свадьбы с запахом яблок и незатухающими до утра кострами, гонки на плотах – на спор! – по разлившейся весной Красавке; ночи с крупными звездами – все это слишком далеко и недостижимо для Анхелины. Судьба принцессы – дворцовые залы, мозаичный потолок над головой, чинные церемонии и выверенный до последнего стежка на платье уклад. А если и скачки, то только в дамском седле, на отменной выезженной лошади, которая ни за что не собьется с шагу. Если бы Темка мог, подарил бы ей свою память о Яблоневых грозах и утренних туманах. Но он же не Митька, он не умеет так рассказывать!
Стук в дверь прервал Темку, когда он говорил о бронзовой вышивке на золоте Черного песка. Заглянул лысоватый мужчина в желтом лекарском камзоле:
– Принцесса, вы заходили к княжичу Дину?
Анхелина быстро встала:
– Ну что вы, господин Арсений!
Подскочил Темка, чуть не запутавшись в бахроме скатерти.
У лекаря от возмущения подрагивали губы:
– Я не разрешал ему вставать! Но этот мальчишка ушел!
А потом Митьку искали. Везде: в гостевых покоях, в столичном доме Динов, в зимнем саду, в дальних галереях. Расспрашивали стражу, но никто не видел – или не помнил, ведь кого только не было в толпе просителей. Кричал лекарь Арсений, что княжич слишком слаб, что ему предписан полный покой. Тогда кто-то и высказался: «Похитили». Возразили презрительно: «Скорее уж – тайно вывезли». Темка бы не выдержал, бросил в лицо лощеному господину какую-нибудь грубость, но вовремя ухватила за локоть принцесса Анхелина.
Сыпался песок из колбы. Когда оставалось еще достаточно, Темка понял – Митьки в Турлине нет, его не найдут.
Туман скрывал тропку, глотал звуки и заставлял держаться настороже. Княжич шел рядом с фургоном, придерживаясь рукой за козлы. Предгорье молчало, слышались только людское дыхание, скрип телеги и поступь лошадей. Тем неожиданнее возникла на тропе фигура человека, точно выросла из камня. Жан вскинул пистолет, натянул вожжи возничий. Неслышно появившийся незнакомец поднял руки, перекрестив их над головой, шагнул навстречу фургону. Капитан опустил пистолет.
Княжич отошел в сторону, не мешая разгружать. Доставали мушкеты, сундуки возвращали в повозку. Все делали молча, и громоздкие фигуры, бесшумно скользившие в тумане, казались нереальными. Митька даже подумал, что все это сон, и он скоро откроет глаза в гостевых покоях королевского замка.
