Я понял намек, зная, что между ней и Киланом установились особые взаимоотношения, но именно это нисколько меня не задевало. Я был готов и к тому, что когда-нибудь рядом с Каттеей тоже появится близкий человек. Я ничего не имел против того, чтобы Каттея смеялась в этот вечер, и женское кокетство заслоняло в ней и колдунью, и сестру. Но рядом с ней сидел Динзиль!
— Кемок!
Я снова взглянул на Дагону, испытующе смотревшую на меня.
— Кемок, что с тобой?
— Госпожа, — я смотрел ей в глаза. — Я чувствую опасность. Я боюсь…
— Динзиля? Боишься, что он отнимет у тебя взлелеянное тобой сокровище?
— Да, я боюсь Динзиля. А точнее — того, кем он может оказаться.
Не сводя с меня глаз, она поднесла кубок к губам.
— Я присмотрюсь к нему, воин. Очевидно, я неправильно поняла тебя поначалу. Не родственная ревность снедает тебя, этот человек неприятен тебе сам по себе. Почему?
— Не знаю. Просто смутное ощущение.
Дагона поставила кубок:
— Чувства вернее слов. Будь спокоен, я понаблюдаю за ним.
— Благодарю, госпожа, — тихо ответил я.
— Ты можешь ехать с легким сердцем, Кемок, — добавила Дагона. — И пусть тебе сопутствует удача. Но не выпускай из рук меч.
Я кивнул ей, поднимая свой кубок.
Таким образом, Дагона узнала о том, что меня мучило, и отнеслась к этому серьезно. И все-таки беспокойство мое не улеглось. Наутро мне предстояло отправиться с миссией к кроганам, а Динзиль явно не собирался покидать Долину.
Итак, решено было, что зеленые и все мы, к ним присоединившиеся, попытаемся заключить союз с жителями низинных областей. Килан должен был выехать с Дагоной к фасам, подземным обитателям, которых мы еще ни разу не видели. Их стихией были сумерки и ночь, но, насколько мы знали, к Великой Тени они никакого отношения не имели. А я отправлялся с Эфутуром к кроганам, чьими владениями были реки, озера и все водные пути Эскора. То, что я и Килан из Эсткарпа, должно было придать нашей миссии особый вес.
Мы с Эфутуром выступили в путь ранним утром. Килан и Дагона проводили нас. Они дожидались ночи — чтобы вызвать фасов, надо было установить факелы в отдаленном пустынном районе.
Лошадей мы оставили в Долине: я ехал верхом на одном из помощников Шапурна, а Эфутур — на самом Шапурне. Наши скакуны-рентаны были чуть крупнее вьючных лошадей. Их шкура, ярко-рыжая на спине и кремовая на животе, лоснилась; на лбу у каждого торчал длинный изящно выгнутый красный рог. Идя галопом, они задирали короткие пушистые хвосты, кремовые, как и пушок между ушей.
Рентаны были без узды — такие же полномочные представители, как и мы, из любезности предложившие нам свои услуги, чтобы ускорить наше путешествие. А поскольку все пять чувств у них были развиты острее, чем у нас, рентаны выступали также в роли разведчиков, чутко реагируя на любую опасность.
Эфутур был в зеленом одеянии жителей Долины, за поясом у него торчал боевой кнут, их излюбленное оружие. На мне была кожаная куртка и кольчуга Эсткарпа. После долгого перерыва кольчуга казалась непривычно тяжелой. Шлем с кольчужным шарфом тонкой работы я держал в руке, подставляя голову свежему рассветному ветерку.
Хотя в Эскоре стояла осень и недалеко было до холодов, но, казалось, лето не торопится уходить отсюда. Кое-где на деревьях и кустах мелькали желтые и красные листья, но ветер был теплый — утренняя прохлада быстро рассеялась.
— Обманчивая тишина, — произнес Эфутур. Его красивое лицо всегда было невозмутимо, почти не отражало эмоций, но сейчас во взгляде появилась настороженность. На лбу у Эфутура, как и у всех его соплеменников-мужчин, виднелись из-под кудрей светлые рожки. Как у Дагоны, только в меньшей степени, у него менялся цвет лица и волос. Пока не рассвело, у Эфутура были темные кудри и бледное лицо, однако с первыми лучами солнца кудри порыжели, а лицо посмуглело.
— Обманчивая тишина, — повторил он. — Тут на каждом шагу ловушки с приманкой.
— Уже видел такие, — заверил я его.
Шапурн чуть ускорил шаг и свернул с дороги, ведущей в Долину. Мой скакун последовал за ним, хотя я и не слышал никакого приказа. Казалось, мы двигаемся назад, на возвышенность, но, проехав немного в гору, мы снова стали спускаться под уклон. Тропа, по которой мы ехали, была, по всем признакам, какой-то заброшенной дорогой. То тут, то там из земли выступали каменные плиты, образуя ступени, по которым осторожно шагали наши четвероногие товарищи.
Вскоре мы оказались в другой долине, покрытой темно-зелеными зарослями — не то низкорослыми деревьями, не то высокими кустами. Сквозь них виднелись остатки разрушенных древних стен.
— Ха-Гарк, — кивнул в их сторону Эфутур.
— То есть? — спросил я.
— Когда-то это было надежное укрепление.
— Разрушенное Великой Тенью?
Он покачал головой:
— Холмы заплясали, и все рухнуло. Под чьи вражьи трубы они плясали в ту ночь — неизвестно. Будем надеяться, что эта тайна неведома тем, к кому мы держим путь.
— Неужели кто-то снова захочет воспользоваться этим тайным знанием? — спросил я, сам понимая, что об этом можно только гадать.
— Трудно сказать… Многие Великие в той войне уничтожили друг друга. Остальные ушли через свои Ворота в другие миры навстречу новым испытаниям, новым победам и поражениям. Некоторые из них теперь так далеко от нас, что происходящее здесь лишено для них всякого смысла. Мы очень надеемся, что будем иметь дело не с самими Великими из прежних времен, а с их прислужниками, оставшимися здесь. Правда, нельзя забывать, что и это — внушительная сила.
«Мне доводилось их встречать — такое не забывается», — подумал я.
Наша заброшенная, едва различимая дорога шла теперь среди развалин. Местами они были покрыты землей, между камней виднелись засохшие деревца, попытавшиеся было пойти в рост. Много лет минуло с тех пор, как Ха-Гарк перестал существовать.
Дорога свернула влево, и вскоре мы выехали из этой мрачной долины на поросшую высокой травой низменность. Солнце, стоявшее уже высоко, немного припекало, и Эфутур распахнул плащ, На коленях у него лежал Меч Союза, сделанный не из стали, а из светлого дерева. Широкий и тупой, он по всей длине был покрыт замысловатыми рунами, а рукоять оплетали красный и зеленый шнуры, причудливо перевитые между собой.
Мы уже проехали некоторое расстояние по открытой местности, когда Шапурн, подняв голову, вдруг остановился и мой скакун тоже замер на месте. Раздувая ноздри и поводя головой, Шапурн принюхивался.
— Серые, — мысленно сообщил он нам.
Я окинул взглядом волновавшуюся от ветра траву: она была достаточно высока, чтобы скрыть ползущего человека. После того, как нам с Каттеей пришлось спасаться от сонмища всевозможных чудовищ, я стал с подозрением относиться к любому ландшафту, каким бы безобидным он ни казался.
— Что им надо? — подумали мы с Эфутуром почти одновременно.
— Они подкрадываются…
— К нам?
Шапурн втянул в себя воздух:
— Нет. Они голодны и охотятся… Ага, вот вспугнули какую-то дичь. Теперь преследуют ее.
Послышался слабый отдаленный вой. За мной тоже когда-то так охотились, и я с жалостью подумал об их жертве. По обычно невозмутимому лицу Эфутура пробежала легкая тень недовольства.
— Совсем близко, — произнес он. — Нам надо почаще объезжать границы.
Его рука потянулась к боевому кнуту, но он не стал доставать оружие — обычай запрещал это тому, кто вез Меч Союза.
Рентаны рысью пустились вперед, мы быстрее ветра пересекли открытую равнину и въехали в овраг, края которого поросли густым кустарником. По песку и гальке змеился узкий ручей — след стремительного потока, бежавшего здесь весной. Вдруг я заметил, как в песчаной рытвине что-то сверкнуло. Я нагнулся и поднял голубовато-зеленый камень — из тех, что очень ценились в Долине. Такими же камнями были украшены браслеты и пояс Эфутура И хотя камень, лежавший у меня на ладони, был неровный и необработанный, он так и вспыхивал на солнце голубовато-зеленым огнем.
Эфутур нетерпеливо оглянулся, но увидев мою находку, воскликнул с удивлением и радостью:
— Ого! Вот так везение! Верная примета, что зло не проникло сюда — такие камни теряют блеск, если их касается Тень. Кемок, ты получил дар от этой земли, так пусть он принесет тебе удачу.
И подняв правую руку, лежавшую на рукояти Меча Союза, Эфутур сделал жест, о котором я узнал, читая лормтские рукописи — жест пожелания добра.
Находка явно приободрила моего спутника — он разговорился, и я с интересом слушал его рассказ об этих местах и их обитателях.
Кроганы, к которым мы направлялись, были народностью, образовавшейся в результате первых опытов Великих — из людей, которые, вероятно, сами, движимые любопытством, добровольно подверглись видоизменению и были превращены в подводных обитателей, способных часть жизни проводить на суше. Во время войны, опустошившей Эскор, они ушли на дно водоемов, и теперь их нечасто можно было встретить на земле. Изредка они селились на островах посреди озер или по берегам рек.
