— Но все же, твое величество, это ведь не секрет? — продолжал настаивать Ундеарт. — Я, как пострадавшая сторона, имею право знать!
— Да, имеешь, — вздохнул король, поняв, что от настырного великого ишиба так просто не отделаться. — К сожалению, я лишен возможности посадить Аррала в тюрьму и не могу отправить его в ссылку, он мне нужен здесь. Штраф однако представляется мне недостаточным. Поэтому я выбрал адекватное решение…
Михаил глубоко вздохнул и добавил, стараясь, чтобы слова звучали веско и глубокомысленно:
— Конфисковал и уничтожил его коллекцию, которую он собирал всю жизнь. Чтобы Аррал сам прочувствовал, каково это, когда вторгаешься на чужую территорию и разрушаешь чужую собственность!
— Какую коллекцию? — опешил Ундеарт, на миг позабыв о приличиях.
— Бабочек, — с грустью в голосе сообщил король. — Дело в том, что мой Верховный ишиб всю жизнь собирал бабочек. В тайне от всех! Он хранил их у себя в покоях и возил с собой, чтобы любоваться и постоянно пополнять разными редкими экземплярами. А сейчас, увы… коллекция конфискована и уничтожена.
Михаил наклонился к собеседнику и доверительно прошептал:
— Я решил, что так будет справедливо. Ведь не зря меня иногда называют Нерманом Справедливым.
— Это же ужасно…, - выдохнул Ундеарт. — Дело всей его жизни?! И как он это перенес?!
— Заперся в своих покоях, никуда не выходит, отказывается от еды и говорит, что его жизнь утратила смысл.
Великий ишиб охнул.
— Ну ничего, оклемается, — оптимистично добавил король. — Теперь нам можно пройти к императору?
— Но… твое величество, это же суровое наказание! — воскликнул Ундеарт. — Аррал ведь не разрушил мой сад полностью, а нанес только некоторый ущерб!
«Нужно будет сказать Арралу, что он, оказывается, собирал бабочек, — подумал Михаил. — А то очень удивится, когда к нему придут с соболезнованиями. Эти великие ишибы — как дети, честное слово! Прав был Аррал, когда говорил, что им скучно и они с течением времени от своего могущества сходят с ума. А чтобы не свихнуться окончательно, начинают на полном серьезе заниматься всякой ерундой. Вот мой великий ишиб Йонер собирает образцы воды, доставленные со всего света. Нет… нужно придумать что-то такое, что с гарантией займет моих великих ишибов и не позволит им сойти с ума от безделья».
Потрясенный Ундеарт отошел в сторону, чтобы дать дорогу визитерам, но спохватился и закричал им вслед:
— Твое величество, пусть бедный господин Аррал не принимает всерьез запрет на посещение моего дома! У меня в саду встречаются иногда очень хорошие и редкие бабочки! Мне они не нужны, так что пусть забирает!
— Обязательно передам, — вежливо произнес король. — Я тоже подумал, что слегка перестарался с наказанием, поэтому подарю ему сачок. Знаешь, такое устройство для ловли бабочек? Говорят, что их ловить с помощью аба уже не модно.
Когда оба посетителя скрылись за дверью, Шенкер обернулся к королю и выразительно покрутил пальцем у виска, словно говоря «И кому мы доверили императора?»
Михаил кивнул и развел руками. Смысл жеста был понятен: «Согласен, но другого выхода нет. Хоть независимые великие ишибы и безумны, но неподкупны и дело знают».
Визитеры ускорили шаг и уже через несколько секунд перед ними отворилась последняя дверь — ведущая во временную спальню императора. Король и советник осторожно вошли внутрь и предстали пред взором бледного Муканта, лежащего на высоких голубых подушках.
Пронзительные глаза единоличного правителя Фегрида запали и были обведены синюшными тенями. Похудевшие руки лежали поверх легкого белого одеяла, но, на первый взгляд, с абом все было в порядке. Ти больного тоже не указывала на какую-то определенную хворь, отражая лишь общую слабость.
— Рад видеть, что твое величество пошел на поправку, — Михаил осторожно приблизился к кровати. — Очень рад!
— Благодарю, — слова у Муканта получались едва слышными. — Мне рассказали о том, что вы с советником сделали для меня…
— Всегда рад служить твоему величеству! — гаркнул под ухом у короля Шенкер.
— Подожди, советник…, - прошептал Мукант. — Я так понимаю, что инициатива исходила не от тебя.
— Нет, твое величество, но я принимал непосредственное участие.
— Знаю. Послушай, Нерман… ничего, что я по имени?
— Как угодно твоему величеству, — демократично ответил Михаил.
— Называй меня Мукант при неофициальных встречах.
— Договорились, — улыбнулся король.
— Так вот, Нерман, а почему ты сделал то, что сделал? Перевел меня сюда, поменял лекарей… ты что-то знаешь? Подозреваешь?
Михаил не сомневался, что даже на смертном одре император не утратит хватки. Еще бы — вопрос касался сохранения власти и возможной измены. У всех правителей на это чуткий нюх.
— Подозреваю, — честно ответил Михаил. — Все это выглядит очень странно. Эта внезапная непонятная болезнь…
— Говори конкретнее, — прошептал Мукант. — Называй имена подозреваемых. Всех! Не скрывай никого!
— Может быть потом об этом поговорим? — предложил король, тревожась, что ему не удастся поднять самый главный вопрос. — Когда твое ве… ты почувствуешь себя получше? Здесь-то все равно полная безопасность! А вот насчет Уларата нужно решать как можно скорее.
— Сначала имена, — упрямо выдохнул Мукант.
Михаил обреченно покачал головой, но потом подумал, что возможно на месте императора он бы сказал то же самое. Сначала — внутренние проблемы, а только потом внешние.
— Это будет долгий рассказ, — ответил король, смирясь с судьбой. — Конкретных имен мало, но я должен объяснить, почему убедил советников перевести тебя сюда.
— Продолжай, — Мукант едва заметно пошевелил пальцами. Видно было, что движения даются ему с огромным трудом.
Михаил оглянулся, увидел неподалеку табурет, попытался устроиться на нем с удобствами и начал:
— Все дело в этой странной болезни. Она никому не известна, не обладала никакими характерными признаками и развивалась не очень быстро. Я задал себе вопрос: может ли это быть ядом? Может, если он действует медленно. Но что это за яд? Зачем использовать медленную отраву, если она не маскируется ни под какую болезнь? Это же бессмысленно! Быстрый яд был бы эффективней и давал бы точную гарантию.
Шенкер кивнул, Мукант прикрыл глаза. Оба были согласны.
— Получается, что не яд? — продолжал рассуждать Михаил. — Я почти согласился с этим, но мне в голову пришла интересная мысль. А что если это был все-таки яд, но даваемый не однократно, а небольшими порциями? Скажем, чтобы его нельзя было заметить в пище?
