Батюшка Алексий и отец Милош слушали внимательно. К ним присоединился и отец Пабло, когда закончил разговор по телефону.
— Даниил сказал, что мы только больше внимания привлечем, если начнем действовать. Но Анну надо перевезти до темноты. И я с ним согласен.
Предстоящий переезд вызвал дрожь. Я уже привыкла к запаху ладана и детскому смеху в приходской школе. Детская радость успокаивает лучше, чем поход к психологу. Создается иллюзия умиротворения.
— Есть одно место, — Задумчиво произнес батюшка. — Надеюсь, там вас никто не найдет. Милош и Кевин, вы поедите с Аней.
— А вы? — воскликнула я. За такой короткий период времени я очень сильно привязалась к батюшке Алексию. Ему я доверяла.
— Я должен остаться, Аня. Это моя церковь, мои прихожане. И мое отсутствие сразу же вызовет новые подозрения.
— А если Ревье придет в церковь? — Испугано прошептала я.
— Он не будет открыто убивать, если ты об этом. И он не тронет прихожан, если я буду здесь. У сторон Света и Тьмы заключен некий Договор неприкосновенности человека. И если Ревье нарушит его здесь, причинив боль кому-то из прихожан, его накажут. Его же обожаемая Королева отрубит его извращенную голову. Темным не выгодно вступать в открытый конфликт, Аня. Это партизанская война.
— Нам надо забронировать билеты на любой самолет в Россию. Пусть Ревье думает, что мы решили доставить Аню на родину. — Предложил Кевин.
— Займись тогда этим, пожалуйста. — Согласился с ним Милош. И посмотрел на комиссара. — Вы уверены, что хотите влезать во все это?
— Я уже по уши в этом дерьме. — С горечью прошептал Вайновский.
— Не сквернословьте, сын мой, в святом месте. — Погрозил пальцем батюшка.
— Простите. Больше не буду. — Как маленький мальчик извинился взрослый большой комиссар. — Я хочу вылезти из этой истории. Я не могу больше быть с той стороны.
— Надеюсь, вы умеете стрелять, комиссар. — Улыбнулся отец Пабло. — Нам нужны меткие стрелки.
Вайновский кивнул.
— Мы снабдим вас оружием с серебряными освещенными пулями. — Продолжил Пабло. — Они не повредят Ревье, но его вервольфы будут очень не рады получить такой подарок. Нам, наверное, лучше спуститься вниз.
Мы последовали за отцом Пабло. Батюшка Алексий направился к церкви, в то время как мы спускались в цокольный этаж школы. Здесь потолки были значительно выше, чем в подвале церкви, проведено электричество. Отец Милош шел за нами. Мне это показалось прогулкой под конвоем. На дверях коридора висели таблички. Здесь находилась библиотека, где хранились учебники. Следующая табличка показывала, что за дверью находится пожарный и поломоечный инвентарь. А здесь мальчики занимаются плотницким делом. Подойдя к двери с надписью "Спортивный инвентарь. Ключ у Батюшки Алексия", мы вошли внутрь. Включившийся автоматически с открытием двери электрический свет осветил склады скакалок, гантелей, кеглей, мячей, велосипедов, роликовых коньков. В комнате царил порядок. Все вещи были разложены по ящикам и полочкам. Интересно, что нам тут понадобилось? Будем прыгать на скакалке? Мы последовали дальше за отцом Пабло, который нырнул куда-то в огромный платяной шкаф, ворча:
— Этот Алекс никогда не может порядок навести. Ну, что это за тряпки тут?
Мы с комиссаром переглянулись и шагнули в шкаф, в котором открывалась дверь в еще одно помещение. Нащупав кнопку включения лампы, Пабло щелкнул им.
— Ну, как, нравится?
Большая комната со стеллажами, полными оружия. Арбалеты, сабли, мечи, кинжалы. Огнестрельное оружие стояло в стороне. Именно туда и уставился шокированный комиссар.
— А у вас есть разрешение? — Промямлил он.
— Есть. — Невозмутимо ответил отец Милош. — Божественное вас устроит, комиссар?
Вайновский, очнувшись, потряс головой.
— Простите, отец, привычка.
— Хорошая привычка, сын мой. — Одобрил отец Милош. — Какой калибр вы предпочитаете?
Открыв стеклянную дверцу с кодовым замком, отец обернулся к комиссару. Пока Воины разбирались с огнестрельным оружием, я заворожено смотрела на кинжалы и мечи. Разных форм, с различными рукоятками, они были все из серебра, но с различными составами металла.
— Если бы я знал, что существуют защитники людей от этих чудовищ! — Негодовал комиссар. — Трус, как долго я тянул, чтобы открыть свои глаза!
— Сын мой, — Ответил ему отец Пабло, — Мы все делаем свой выбор. Главное заключается в том, успеваем ли мы сделать его.
— Но я так много всего сотворил!
— Бог простит. И ты себя прости. — Успокаивал комиссара отец. — Пришло время служить силам Света. У нас есть обряд посвящения в Воины Света. Но он достаточно долгосрочен, и мы не располагаем таким количеством времени. Опустись на колени, сын мой.
Я повернулась, что бы посмотреть, что сейчас будет происходить. Комиссар полиции Александр Вайновский опустился на колени перед святым отцом. Тот возложил на голову комиссара скрещенные руки, читая полушепотом молитву. Я, с широко открытыми глазами, наблюдала за этим эпизодом. Отец Пабло читал молитву, а комиссар рыдал, не в силах совладать с чувствами. Он наклонился еще ниже, обхватив себя руками, стараясь, что бы рыдания были тише. Я перевела взгляд на отца Милоша, который мне улыбнулся. По моим щекам текли слезы. Возможно, стоило отдать жизнь, чтобы увидеть все это. Чтобы знать, что Бог с нами, что его служители защищают нас от темных сил, с которыми мы справиться не в силах.
— Спаси, Господи, моих жену и детей. — Молил комиссар.
Дочитав молитву, отец Пабло помог Вайновскому подняться.
— Теперь ты с нами. Точнее, теперь ты с Богом, сын мой.
— Аня, — окликнул меня отец Милош. — Полагаю, тебе не помешает иметь при себе хоть какое-то оружие. — Увидев в моих глазах испуг, он добавил. — Я не думаю, что оно может тебе пригодиться. Но на всякий случай.
Я покорно кивнула. Отец протянул мне узкий с локоть длиной фигурный кинжал.
— Невесть что, но все же ничего. — Произнес он. — Легко спрятать. — Отец глянул на меня. — Было бы легко спрятать, носи ты, дочь моя, рясу. Но, думаю, в юбке его тоже можно укрыть.
Я приняла в руки кинжал, и именно в тот момент я поняла, что я не выйду из этой истории целой и невредимой, сколько бы человек меня не защищали. Хотя, на моей стороне еще и демон. Конечно, при условии, что он вернется ко мне.
— Мне страшно, отец.
— Мне тоже, Аня. — Ответил он тихим голосом. — Каждое утро я просыпаюсь со страхом. И каждую ночь засыпаю в страхе. Но Господня любовь нам, как щит. Как только ты это поймешь, все станет на свои места. В том смысле, что ты не перестанешь испытывать испуг, но, осознавая, что тебя защищает некто столь могущественный, как Отец Небесный, все становиться на свое место.
