С тропы духов, переносившей его к замурованным людям, лорд почти не сходил: некуда. Просовывался наполовину, поднимал тело и переносился с ним на поверхность, где пострадавших принимали слуги и уцелевшие дальеги. И это частичное сошествие из бесплотного мира в мир плотный разрывало внутренности Наэриля до кровавой рвоты.
Из вытащенных семи десятков дальегов пятеро стариков умерли уже на поверхности, две женщины помутились разумом от пережитого — это самое обидное. Но Наэриль не мог задерживаться еще и для их лечения.
Через три часа, когда звезды в небе начали блекнуть, лорда шатало и тошнило кровью, натруженные мышцы невыносимо ныли, сознание «плыло» от непрерывных переходов, но всех дальегов, чью жизнь еще чуяли духи под камнями, он вытащил, оставив под завалом только мертвых. И лишь тогда спустился в недра к попавшим в каменные ловушки синтам.
Здесь было в чем-то проще, в чем-то сложнее.
Проще тем, что подземные жители находились все-таки в своей стихии, при них всегда находились мешочки со всем необходимым для первой помощи и они умели поддерживать друг друга в такой беде.
Никто не умер от разрыва сердца, не сошел с ума, а раненых уже перевязали. Кое-кто с помощью духов и сам уже расчистил проход. Двум группам, попавшим в каменную ловушку, Наэриль просто указал место, где нужно пробиваться навстречу спасателям. Остальных выносил сразу по двое, благо, синты — легкие создания.
Сложнее — потому что, во-первых, суеверные подгорцы ни в какую не хотели оставлять мертвых, и лорду пришлось ударить парочку только что спасенных, но особо недовольных женщин; во-вторых, нужно было изловчиться вытащить и тех, кто чудом уцелел под нагромождением неподъемных глыб. В таких одиночных могилах на разных ярусах древней шахты скорчилось шестеро.
— Оставь их, Наэриль, — устало посоветовал опекун Баэр. — К ним невозможно подобраться. Все уже без сознания, на последнем издыхании.
Лорд упрямо мотнул мокрой от пота головой. Слипшиеся и потемневшие пряди когда-то белых волос хлестнули его по лицу.
— Покажи мне их, я сам решу, возможно или нет, — хрипло приказал он, закрыв глаза — так проще увидеть посланную его сознанию картину.
Чтобы видеть с помощью нечеловеческого взора духов, нужна привычка: у них нет глаз в человеческом понимании. Но Баэр и его потомок давно приспособились друг к другу, и лорд смог оценить: дух прав. Не подобраться.
Даже в тесных схронах дальегов оставалось место для маневра — хотя бы одной ногой сойти с тропы духов в мир и обхватить чужое тело. А здесь камни так плотно зажали жертв, что удивительно было, как еще синты не задохнулись за столько часов. Впрочем, в бессознательном состоянии они почти не дышали.
— Видишь, потомок? Как ты их ухватишь? Прикажи отпустить камни над страдальцами, — настаивал Баэр. — Для них это будет легкая смерть. Зачем продлевать муки? У нас тоже силы не беспредельны, чтобы долго удерживать над ними такую массу плотного вещества.
— Я попробую. Мне лишь руку просунуть. Получится.
— В такой капкан? Жилы вырвешь. Останешься без рук. И ради чего?
— Баэр, это мои руки. — Наэриль, не выносивший назиданий, немедленно вспомнил о надменности. — Что хочу, то с ними и делаю.
Дух тяжко вздохнул.
Они вытащили пятерых не с первой попытки, но все-таки сумели и это. Но в момент спасения шестого духи не удержали шаткое равновесие потревоженных глыб, синта раздавило, а Наэриль едва заставил себя разжать пальцы, когда понял, что тащит уже кровавое месиво.
Эта неудача выпила последние силы.
Смахнув злые слезы, Наэриль сошел с тропы духов в лечебницу синтов, где знахарки, шепча благодарности и кланяясь, подали ему чашу с укрепляющим зельем, наложили мазь и перевязали содранные в кровь руки.
Лорд принимал их хлопоты молча, а болезненную гримасу умудрялся маскировать под брезгливую, что, конечно же, соответствовало его надменному образу. И в то же время мысленно принимал отчеты духов и отдавал приказы.
Он собрался после перевязки проведать спасенных дальегов, когда получил два сообщения: о том, что на территорию рода Раэн вторгся отряд вейриэнов, и о вызове на допрос в Совет, полученном через духа-хранителя лорда Эстебана.
«Вейриэнов пропустить, — распорядился Наэриль. — Пусть рыщут. В замок им не войти. На входы в штольни поставьте заслоны. Не хочу, чтобы стало известно, что на самом деле мы бедны, как мыши дальегов. А Совет обойдется. Не пойду. Наверняка насчет вчерашней драки с принцем Лэйрином будут мозги полоскать. Им надо — пусть сами и приходят. Так дословно и передай, Баэр».
Дух проворчал: «И не проси, чтобы дословно. Передам со всей вежливостью. Опять нарываешься, мальчишка! Словно и не изучал дипломатию. Тебе нравится возбуждать к себе ненависть?» На что получил мысленный рык: «Старик, ты мне уже плешь в мозгах проел нотациями. Там как раз дипломатия и лежала».
Хлопотавшая над лордом красавица синтка неопределенного возраста затянула бинт слишком туго, и он поморщился:
— Полегче, жрица.
Она вскинула длинные ресницы.
— Простите, мой господин. Иначе не остановить истечение, а ваша кровь слишком драгоценна. Вы сегодня спасли сотни жизней.
Его губы презрительно искривились.
— Ты лучше скажи, что думают ваши старейшины о причинах обвала.
Женщина нервно оглянулась на открытую дверь в общую комнату, где сновали знахарки, ухаживая за ранеными и искалеченными, взяла полотенце и, смочив его жидкостью из флакона, испросила дозволения очистить лицо лорда. Он кивнул, и синтка, осторожными прикосновениями снимая грязь со щек Наэриля, склонилась к самому его уху:
— Говорят, это сотворила неупокоенная душа Отраженной Саэтхиль.
Он отшатнулся, схватив ее за запястье.
— Что за бред ты несешь, женщина?
Жрица прикусила губу, на ресницах задрожали слезы: хватка лорда была железной.
— Вы спросили, благородный фьерр, и я рассказываю, что слышала от старейшины и других синтов.
Наэриль разжал пальцы, в глазах мелькнула растерянность.
— Почему? И что значит — неупокоенная? Она же…
— Убита, мой господин. Вчера нашли ее обезглавленное тело.
— Кем убита? — Даже губы лорда побелели.
— Нам неизвестно. — Жрица продолжила обтирать его лицо. На ее запястье набухали синяки, но лорд, вперившийся остановившимся взглядом в раскрытую дверь, этой мелочи не заметил. — Но главная жрица всегда говорила, что, если ее убьют, она восстанет и укажет на убийцу.
— Где это случилось?
— На нижних ярусах Адовой Пасти.
— Вот как… Дай мне, я сам. — Наэриль вырвал из ее ладони полотенце, вытер лоб, устало прикрыл веки. «Баэр, почему ты не сказал?»
