— Во-первых, ты сама только что немного говорила об этом, — улыбнулся он, беря ее руку в свою. — Во-вторых, ты не должна забывать о том, что я уже давно являюсь помощником и защитником Натаниеля.
— Но неужели он?.. — начала она, восприняв это как намек на поведение ее сына.
— Нет, нет, о его личной жизни я ничего не знаю, мы никогда не говорили с ним об этом. Но я встречался с другими духами-защитниками. С предками Людей Льда!
— В том числе с Суль… — пробормотала она.
— Да, и с Суль. Ее рассказы были очень поучительны. А также рассказы Ингрид, Виллему и Ульвхедина. Никому из них не были присущи изысканные выражения.
Криста была потрясена.
— Но ведь они же не занимались…
— Конечно, нет, — успокоил он ее. — Но они открыли для меня множество тайн, на словах, разумеется. Они очень сведущи в этом.
— Могу себе представить, — пробормотала она.
— Поэтому я хорошо знаю твои чувства, — несколько самоуверенно произнес он.
«Надеюсь, тебе не известны мои чувства в данный момент, — подумала она. — Ведь я вся горю… нет, мне это так не нравится!»
— Она порывисто встала и направилась к двери.
— Если ты не устал, то я устала, — сказала она на ходу. — Завтра нам предстоит напряженный день. Спокойной ночи, Линде-Лу!
Ее трусливое бегство было приостановлено. Он преградил ей путь.
— Почему ты уходишь? — обиженно спросил он. — Я не собираюсь ничего делать против твоей воли.
Она закрыла глаза.
— Против моей воли… — устало повторила она. — Вот в этом-то и состоит проблема.
— Я понимаю, — мягко заметил он. — Пойдем, Криста, единственная в моей жизни любовь…
— Неправда! Ты любил меня не при жизни! Ты умер до того, как я появилась на свет.
— Ты ловишь себя на слове. Ведь для тебя и для меня никогда не существовало границ жизни и смерти. Разве не так, Криста?
Они стояли возле двери.
«Если я поддамся ему, я пропала, — подумала она. — А этого нельзя допускать! Сегодня я не готова к этому… Но завтра будет уже поздно».
Линде-Лу было не легче, чем ей. Ведь он не хотел ни к чему принуждать ее, абсолютно ни к чему, он относился к ней с пониманием.
— Что я скажу Люциферу? — продолжал он, обращаясь главным образом к самому себе. — Он дал нам этот шанс, а мы им не воспользовались.
«Ей трудно воспринимать все это — в этом доме, — озабоченно подумал он. — И совсем недавно она стала одинокой… Или нет, она была одинокой на протяжение всего этого длительного супружества».
И разве не гадко было с его стороны радоваться этому? Да, гадко, — решил он.
— Но если ты так устала… — начал он.
Она тут же оборвала его:
— Что касается усталости, то это ложь. Мне нужно обдумать все, Линде-Лу, побыть наедине с собой.
Словно она еще ничего не обдумала!
«Не уходи, не уходи… — мысленно умолял он. — Что мне делать? Как мне поддержать ее в ее попытке освободиться от воспоминаний о муже? Ведь я знаю, что она нуждается во мне, так же как и я в ней нуждаюсь!»
— Если бы только мы могли выйти из дома, — вздохнул он. — Но лежать на земле для тебя будет холодновато…»
— Однако, Линде-Лу!.. — возмутилась она.
— Извини! Я совсем не то имел в виду. Но он имел в виду именно это.
И они оба засмеялись. Просто удивительно, как объединяет людей смех!
Собравшись с мыслями, Криста сказала:
— Пойду потушу везде свет и закрою на ночь дверь. В глазах у него появился неописуемый страх. Его глаза умоляли ее:
«Не уходи! Никогда!»
Но она быстро вышла из комнаты, чтобы не слышать его протестов.
Выйдя в прихожую, она прижала ладони к своим пылающим щекам. Она пыталась дышать ровно и спокойно, но это ей не удавалось.
Ей понадобилось немало времени, чтобы запереть входную дверь на замок. После этого она пошла выключать везде свет, проделывая это с нервной одержимостью.
Войдя в свою комнату, она бросила взгляд на лежащие на столе английские книги по криминалистике, снова вспомнив описанные там преступные извращения.
Она торопливо вышла и направилась в ее и Абеля спальню, чтобы выключить там свет. Взгляд ее упал на супружескую постель, хранившую воспоминания о ее самоотречении и — в определенной степени — о ее унижении.
Всхлипнув, она вернулась обратно в комнату для гостей.
Линде-Лу стоял на том же самом месте, где она покинула его. Лицо его было печальным, но он попытался улыбнуться, когда она пришла.
Криста обняла его.
— Защити меня, Линде-Лу, от всего этого! — прошептала она, словно ей угрожала какая-то опасность. — Дай мне забыть обо всех тех ужасах, о которых я начиталась! Помоги мне отделаться от угрызений совести! Помоги мне справиться с моим одиночеством!
Он прижал ее к себе.
— Я сделаю все, что ты захочешь, ты же знаешь! Но я тоже должен попросить тебя помочь мне.
— Конечно, дорогой друг. В чем тебе помочь? — прошептала она, прильнув к его плечу.
— Позволь мне отдать тебе всю мою любовь. Разреши мне сделать это, я сам на это не решусь.
Она смущенно засмеялась.
— Знаешь, я тоже очень стеснительная, — созналась она. — Я не та зрелая женщина, которая может научить юношу тайнам любви. Мы оба с тобой — одинокие люди с неудовлетворенной потребностью в человеческой близости и понимании.
Немного помолчав, она в отчаянии прошептала:
— Внезапно до меня дошло, что я вовсе не изменяю Абелю. Я отдала ему тридцать лет верности. Ради него я пренебрегла многим. Я подавляла в себе желания и мечты. И если я одну-единственную ночь использую по своему усмотрению, мое уважение к нему от этого ничуть не пострадает. И мы с тобой гораздо ближе друг к другу, чем были я и Абель. Ты единственный человек, которому я могу довериться.
Ее слова вызывали в нем волну радости. Тем не менее, он не мог еще поверить в свое счастье.
— Но ведь я — твой дядя! — сказал он.
— Это не имеет никакого значения. В твое время это было запрещено, а теперь закон это разрешает.
— О каком «это» шла речь, она не желала признаться даже самой себе.
— К тому же мне кажется, что мы с тобой находимся в особом положении, — горячо и убежденно продолжала она. — Мы жили в разное время, мы не знали ничего друг о друге до того, как встретились, а когда встретились, никто из нас даже не предполагал, что ты тоже из рода Людей Льда. И к тому же ты только сводный брат моей матери.
Она неуверенно рассмеялась.
Линде-Лу понимал причины ее неуверенности. Он взял ее руку и осторожно поцеловал. Она повернула к нему ладонь — он поцеловал и ладонь. Это место было куда более чувствительным. По коже у нее побежали мурашки, когда она почувствовала прикосновение его губ.
И всё-таки совесть ее не была спокойна.
— Это не только его дом, но и мой! — сказала она. — Я вложила в него свою душу. И не наша вина в том, что со дня похорон прошло так мало времени — в этом виноват только случай. Нам дана одна-единственная ночь!
