И сейчас я точно оказалась в одной из тех книг, над которыми прежде так любила смеяться. Слово "чудо" прежде вызывало у меня лишь язвительную улыбку. Роджер говорил, мне бы стоило верить в сказки хотя бы иногда, и теперь я понимала, что он тогда имел в виду.
А я не верила в чудо, пока чудо не поверило в меня.
Посмотрев под ноги, я внезапно ойкнула. Что-то сильное что было сил пробивалось к свету. Я отступила в сторону, и из-под земли тут же стала робко пробиваться к свету тоненькая ромашка с мохнатыми белыми лепестками. И это в самый разгар осени!
Эльф появился передо мной неожиданно, в тот самый момент, когда крохотный цветок уже расправлял себя во всей своей красе. Эльф нагнулся над растением и, аккуратно обхватив стебелек тонкими длинными пальцами, осторожно сорвал его и протянул мне.
— А ты думала, я тебя веду не ромашки нюхать, — засмеялся он, показывая на свет белоснежные острые зубы. Клыки по бокам чуть выпирали, совсем как у хищников, но теперь я уже почему-то доверяла ему чуть сильнее. Если бы он захотел убить меня, то уже, безусловно, сделал бы это в прошлый раз или хотя бы тогда, когда нашел меня в тумане, склонившейся над ослабшей Дейзи.
Я приняла ромашку, стараясь не думать о том, как он узнал о моих мыслях.
— Пойдем. Я же обещал проводить тебя домой. — Эльф снова стал Тедом — таким, каким я привыкла его видеть, но мое воображение почему-то тщетно пыталось дорисовать парню тонкие заостренные кверху уши и поблескивающую на солнце кожу.
Холм исчезал за нашими спинами с поразительной быстротой — таял, точно оставленное на солнце мороженое. Боясь потеряться в тумане, я отчаянно хваталась за локоть Теда и бежала за ним в пол-оборота, пытаясь разглядеть остатки холма в непроглядном тумане.
…
С моего последнего визита больничные коридоры совсем не изменились: те же белоснежные гладкие стены, огромное количество снующих туда-сюда людей и персонал в спецодежде, больше похожий на выведенных в инкубаторе птенцов — лица, наверное, выдавались вместе с рабочей формой.
Саймон сидел рядом со мной, нервно постукивая правой ногой, но внутри меня уже не было никакого волнения: я знала судьбу, которая ждала Дейзи. Кома. Тед сказал, что она справится, но я даже не знала, могла ли ему верить.
Мне хотелось успокоить его, сказать ему, что все будет хорошо, но я не могла найти тех слов, которые могли бы взбодрить его.
В руках я вертела белую мохнатую ромашку. Цветок помогал мне не забывать о Дейзи, которая сейчас лежала в палате за стеной и которую сейчас обследовали врачи. Мне даже показалось, что среди них был мистер Браун, но, возможно, действительно только показалось. Я еще ни разу не видела психиатра с тех самых пор, как я хлопнула дверью его кабинета.
В дальнем углу приемной сидел отец Дейзи — невозмутимый, точно скала, хотя на самом деле я могла только догадываться, какие чувства бушевали у него внутри. Старик неотрывно смотрел в одну точку где-то посреди белоснежной стены.
Из палаты вышел врач. На лице его лежала печать усталости и хронических недосыпов. Саймон, заметив доктора, тут же поднялся, и тот отвел его в сторону, что-то говоря вполголоса. Я уже не могла здесь находиться. В конце концов, помочь я ничем не могла, а ничего нового врачи сказать уже и не смогут. Я знала только, что мне стоило отказать Дейзи осуществлять ее затею в такую погоду, но сейчас было уже ничего не изменить, хотя это и не уменьшало чувства вины, камнем лежащее на моей душе.
— Джинни? — окликнул меня Саймон, увидев, что я ухожу.
— Мне в школу надо. И так уже опоздала, — сонно пробормотала я, схватив оставшуюся на скамье сумку. Краем глаза я наблюдала за лежащей за прозрачным стеклом девушкой и за тем, как шел на мониторе ее пульс — ровными редкими всполохами. Если бы не этот признак жизни, можно было вообще подумать, что у нее не было пульса. Накануне вечером врач говорил, что то, что произошло с Дейзи, очень похоже на то, что случается с человеком в экстремальной ситуации. Это как защитный инстинкт — организм тут же отключается, остаются только вегетативные функции. Когда Дейзи придет в себя, не известно. Может, вообще никогда, но я старалась об этом не думать.
Но вместо того, чтобы пойти в школу, я направилась совсем в другое место. Благо улица Магнолий находилась не так далеко от больницы.
Несмотря на то, что было буднее утро, в кафе было полно народу, но так было даже лучше: меньше возможностей случайным зевакам было изучать мое пресное лицо. Чего уж говорить, поводов для пессимизма было предостаточно.
Я заказала себе двойной капуччино и по привычке уселась за дальним столиком, с которого можно было беззаботно наблюдать за тем, что творилось на улице. На стекле одиноко болтался рекламный буклет о том, что по пятницам в кафе скидки на черничный пирог, и я поняла, почему сегодня было столько посетителей. Пятница. Только вчера туман разошелся, а я даже еще не позвонила отцу насчет отъезда, хотя вряд ли в моей голове еще крутилась эта мысль в связи с последними событиями.
— Здесь зона для некурящих, — проворчала я, поднимая глаза и уже заранее зная, кого увижу напротив себя. — И вообще, Тед, ты что, следишь за мной?
— Понадобится — буду следить, девочка. — Тед одним быстрым движением потушил сигарету об пепельницу.
Опять он с этим своим "девочка". Подобная фамильярность раздражала меня до чертиков.
— Я тебе не девочка, — возразила я раздраженно. — Если не ошибаюсь, сейчас в школе идут занятия — тебе стоит поторопиться.
— Ты, кажется, тоже не в школе, — усмехнулся он.
— Я первая спросила.
— Не надо со мной спорить — все равно же знаешь, что я выйду победителем.
— А если серьезно?
— Я не учусь в школе, — медленно протянул он. Готова поспорить, он бы дорого дал, чтобы еще раз увидеть то выражение удивления, которое на мгновение отразилось на моем лице.
— Но я же видела тебя тогда на школьной крыше, — недоумевала я.
— И что? — безапелляционно поинтересовался Тед и, нагло придвинув к себе мою чашку с кофе, сделал оттуда несколько глотков.
— Иди закажи себе свой, — пробурчала я, потянув руки к своей чашке, но это действительно было бесполезно: мы оба знали, что Тед окажется прав даже в том случае, если на самом деле это будет не так. — Ну и пожалуйста, медвежонок. — Хорошо, что он не услышал мою последнюю шутку или сделал вид, что не услышал. Кого-кого, а за исключением имени Тед мало походил на медвежонка.
