— Ну, инструмент-то, я тебе сам скую. Несложно. Металл добуду быстро, его в лавках от кузнечных цехов свободно продают. Твоего золота, тут даже с большим избытком будет. А вот кислоты разные и дрянь эту ядовитую…. Как её?
Вновь подтянул к себе лист бумаги, нашел взглядом, подчеркнул, трудное для произношения вслух слово, крепким ногтем. Беззвучно пошевелил губами, проговаривая про себя сложное название. Выговорил медленно, по слогам:
— Элексиарат стабри….стабилизи…. рую…. Ющий! Вот сложное слово маги, придумали! Так вот, эту твою просьбу выполнить быстро не смогу — в большом городе искать надо будет и с оглядкой искать. Сам туда поеду. Наши герцогские маги не любят колдунов деревенских. Сразу в тревожный свисток свистят, дозорных Службы Надзирающих зовут. Ну да есть у меня знакомый там один, выполню я твою просьбу. Не сомневайся. Обязан он мне, кое-чем. Да и платишь ты щедро, ровно лорд старой империи. Тоже вот, опять мне задача. Поберечься от ненужных взглядов надо. Золото, оно к себе злых людей тянет. Хоть и чистый металл, благородный, но недобрый.
— Не плата это тебе, мастер Самар. Подарок. В Покинутом городе золота бесхозного много. Да не нужно оно мне. Есть, я не ем. В бордели не хожу. Нет у них таких услуг в прейскуранте. И у меня кое-чего нет. Скакуна благородных кровей что ли, мне для дороги купить? Не выйдет. Лошади от меня в испуге шарахаются. Так что, ни к чему золото мне. Вот, если только Псу золотой ошейник сделать? Возьмешься, мастер Самар?
— Псу? Твоему? Золотой? Шутник ты, Опал! — коротко хохотнул мастер.
— Твоему Псу я стальной скую и нагрудник, как ты просишь, сделаю. Перчатки давай вот снимай. Буду переделывать. Жаль работу такого великого мастера портить, но тебе, огнем в них плеваться, не сподручно будет.
Мастер Самар встал из кресла, протянул на прощание руку скелету. Крепко пожал холодные кости пальцев.
— Приходи через семь дней сюда же. Кресла да стол спрячь. Не дай Всеблагие, наведет злой дух, какого охотника на полянку, будет потом разные ужасти по деревням плести. Из города я, к этому сроку, вернусь. Перчатки твои и нагрудник Псу принесу. Тогда и скажу, как с остальным сладилось. А Всеблагим ты, Опал, обязательно помолись! Я вот тебе и Малый свод, старых еще времен, принес.
И не давая возможности для возражения со стороны скелета, быстро выложил на стол тоненькую истрепанную книжицу с выдавленным на лицевой стороне переплета Небесным ободом Всеблагих Защитников. Крякнул, поднимая с лавки тяжелую, кожаную сумму, доверху наполненную золотыми монетами чеканки Полночной империи, толстыми золотыми цепями, перстнями с варварски выковырянными драгоценными камнями из оправ. Прихватил связку оплетенных, окаменевшей от времени лозой, кувшинов с вином более чем двухсотлетней выдержки. Не оглядываясь, неспешно зашагал вглубь леса по еле заметной звериной тропке, покосившись на сторону под тяжестью груза. Уже почти скрывшись за еловыми ветвями, обернулся на секунду, дружески махнул рукой.
Владимир Анатольевич махнул ему в ответ. Несколько минок посидел за столом недвижимо. Пес, чуть склонив голову набок, внимательно смотрел на него. Задумчиво подтянул к себе кувшин с недопитым, мастером Самаром, вином из склада в Покинутом городе. Плеснул еще немного в почерневший от прошедших столетий, медный, с изящной чеканкой кубок. Поднес вплотную к безносому лицу. Попытался уловить запах, нахваливаемого кузнецом вина. Не почуял. Глянул мельком на Пса. Услышав неприятный скрежет сминаемого металла, перевел взгляд на ладонь с зажатым в ней кубком. Когда-то красивой формы сосуд, превратился в неопрятный комок меди. Вино, тонкими, пурпурными струйками стекало с белой кости ладони. Брезгливо встряхнул рукой, выбрасывая испорченную вещь. Другой, чистой рукой, что не в вине, подтянул к себе Малый Свод. Открыл осторожно, чуть помедлив, первую страницу.
Земля под его ногами не разверзлась. Гром не грянул, молния с небес не поразила кощунствующую нежить. Костяной Пес лениво сменил позу, положив лобастый череп на вытянутые вперед желтые кости лап. Наступал поздний вечер.
Малый свод Всеблагих Небесных Защитников, оказался небольшим сборником коротких молитв на все случаи жизни. С просьбами о защите урожая от града и саранчи. Жилища от пожара и путника от грабителя. О помощи Всеблагих в новых начинаниях и даровании небесной благосклонности новорожденному. Но, дочитав до конца, Опал уловил интересную особенность общей направленности Малого свода. Не встретилось ни одной молитвы о наказании небесами обидчика или врага. Наоборот, была очень необычная по содержанию молитва, где-то в середине свода. В ней, молящийся, просил прощения у Всеблагих, что не смог защитить своих близких и просил даровать быструю смерть от хладной стали.
В целых трех молитвах, написанных лаконичным, строгим языком, обещалось, взамен за помощь в расчете с врагами, свершить любой подвиг по выбору Всеблагих. Владимир Анатольевич, очень удивленный такой направленностью молитв, даже перечитал их еще пару раз, хотя в этом не было ни какой необходимости с его абсолютной, фотографической памятью.
Вообще, текст выглядел так, словно его писал сперва гроссмейстер какого-нибудь рыцарского ордена и только потом, его вычитали, убрали крепкие выражения и смягчили излишне резкие обороты.
Чувствовалось, что рука писавшего первоначальный вариант, больше привыкла сжимать рукоять меча, чем стержень пера. Ни какого всепрощения и подставленных щек. Ни одной жалостливой просьбы и унижения в именовании себя рабом божьим или слугой. Что-то похожее на кодекс бусидо в вольной, литературной трактовке.
И, что интересно, обращение в некоторых молитвах к ипостасям Всеблагих Защитников в Гневе, наводило на любопытные мысли о самом мастере-кузнеце или по местному, сауре Смаре.
Мы есть то, что мы едим. Если допустить вольность и перефразировать, то мы читаем то, что отвечает нашей внутренней потребности. Соответственно и молимся тем богам, что наиболее соответствуют нашему внутреннему содержанию. Так что не так прост уважаемый саур Самар и его оговорки на тему деревенских колдунов, должников в среде магов герцогства, навевало определенные мысли. А если еще учесть, что при виде огромной груды золота в кожаной сумме, его глаза совершенно не полыхнули алчностью. Он лишь, как-то моментально, определив ценность груза в монетном эквиваленте, сразу заинтересовались изящной чеканкой на старом медном кубке. Конечно, только после ощупывания и чуть ли не облизывания брони работы легендарного саура Брабентера. Никак не вязалось его поведение с обликом деревенского кузнеца.
