— А от того, что ты пялишься — она ноги не раздвинет, — злобно заявила Фрид.
Кенриец на это вытянул губу и сплюнул на тротуар, часть ритуала, не иначе:
— Не собираетесь ничего покупать — проваливайте в ваш бордель. От вашего срамного вида товар портится, того и глядишь виноград засохнет!
И в этот момент мешочек, набитый звонкими монетами, беззвучно перекочевал в ладонь юнца. Оливер подмигнул и дал добро.
— А что, сморщенный изюм напоминает собственные яйца? — хохотнула Фрид, выхватывая яблоко у Джин и без задней мысли зарядила его точно Желтому в лоб, — Мальчики, а ну домой!
— Эй, я хотела съесть… — Джин с тоской посмотрела на опустевшую ладонь, а затем на корчащегося от боли торгаша.
— Ты же сказала, что яблоки дрянь, — изумилась Фрид.
— Ну не такая уж и дрянь…
— Да начхать, пойдем, кое-что покажу!
Когда Фрид говорит: «пойдем», то это не обсуждается, ты просто идешь, хочешь, можешь, есть ли у тебя ноги. Не важно. Твое мнение не волнует.
Метр, за ним два. А рыжая бестия продолжала тянуть ее как жена запойного пьяницы домой. Этим пьяницей Джин чувствовала себя сейчас, спотыкаясь о сбитый пурпурный ковер.
Ковров в борделе вообще было какое-то неприличное количество. Непристойное даже, под стать заведению. Каждый участок стены был завешен ворсистым или шелковым полотном с изображением нагой красоты. Казалось бы, куда уж больше голых сисек на квадратный метр. Но, как объяснила Ингрид — товара много не бывает, особенно, если он не портится. Шлюхи вообще редко портятся. Когда одна утрачивает привлекательность для одной группы клиентов, ну там возраст, шрамы, синяки, беременность, то тут же находятся те, кто готов заплатить вдвое больше ради удовлетворения своих нестандартных потребностей.
И вопреки расхожему мнению, Джин не была шлюхой, как и ее подруга, или правильнее будет сказать сестра, Фрид. Они были артистками, и чертовски хорошими.
Минуя сонных нимфеток вольготно развалившихся на подушках, они покинули душные залы борделя, оказываясь на свежем воздухе. Хотя «свежий» это комплимент, притом весьма завышенный.
Мелкие воришки взялись из ниоткуда и примостились следом, как две невзрачные тени. Невзрачность — лучший талант вора. Фрид замерла, припав к углу кирпичной стены, и удостоверившись в чем-то своем, обернулась к спутнице, растрепывая копну своих вьющихся медных волос.
— Вон там, парня с железкой видишь? — оживленно прошептала девушка на ухо Джин, тыча пальцем сторону прилавков.
Мимо пронеслась груженная ящиками телега, разбрасывая жидкую грязь из вновь образовавшейся колеи размытой дороги.
— Вижу! Я прекрасно все вижу, — зло прошипела Джин, в последний момент успевшая подобрать подолы своего роскошного синего платья от грязевого дождя, — так можно описать половину города.
Совершенно без преувеличений. В порту сновали не только рабочие и торгаши, но и гвардейцы, мигранты, воры, нищие, сумасшедшие, да и просто подозрительные личности — и все как один подходили под описание.
Нетерпеливо заворчав, Фрид положила ладонь на темную макушку подруги и повернула в нужную сторону:
— Этот парнишка посыльный короля. Ты только представь, его королевское великохреничество пожелало себе шлюх на праздник! Понимаешь, да?
— Нет, не понимаю, — честно ответила Джин, шмыгнув носом.
Пальцы Фрид сжались в ее волосах и нервно потянули из стороны в сторону.
— Шлюх из нашего кабаре! — зашипела Фрид. — Если Ингрид не потребует с них дополнительную плату, я сама ее сдеру, вместе с их напомаженными патлами.
Кабаре — какое красивое слово для притона со шлюхами и наркоманами. Ну и отчасти правдивое. Современные проблемы требовали современных решений. Публичный дом сгорел вместе с кроильным кварталом, а кабаре на набережной переживало не лучшие времена. И вот в трудную минуту они нашли друг друга. Всё. Теперь там можно и музыку послушать, и самому поиграть на «инструментах».
— Тетя Ингрид хорошая, — пробубнил Томас, отирая рукавом выступившую слюну. Она всегда текла.
— Им же не запретили работать вне кабаре, — Джин хлопнула по руке фырчащую Фрид. Сделать идеальную прическу утром не дело пяти минут. Девушка присмотрелась в толпу, заприметив слишком уж чистого паренька для здешних мест. — Ты про этого щегла, нэ?
— Да! Ты только посмотри, какой мешок у него на поясе, не кошель, а бычьи яйца! Сколько королевские посыльные зарабатывают, черт подери!
— Явно не столько, чтобы таскать с собой меч.
— Чепуха! — усмехнулась рыжая. — Сейчас только ленивый не прячет ножик в портках. Не шифра же послали за королевскими развлечениями средь бела дня, в самом-то деле. Короче, у меня предложение.
— Только не предложение… — умоляюще захныкала Джин, она готова была броситься на колени и постричься в монашки, лишь бы не участвовать в очередной авантюре. В прошлый раз пришлось натурально засовывать ноги в акулий хвост и прикидываться русалкой перед пьяными цилийцами. Удовольствие ниже среднего.
— Всемогущая Тень! Просто отвлеки мужика, а я тисну кошель. Всё!
— Если что-то пойдет не так, — Джин выглянула из-за угла, прицениваясь к лениво вышагивающей фигуре в сером плаще, — ты мне торчишь корзину яблок и ящик бренди!
— Заметано! — нетерпеливо пританцовывая в азарте, Фрид легонько толкнула подругу вперед. — А мальчишки глянут, как работают профи, это вам не козлов кенрийских обчищать. Вперед, блистай, красотка!
И она блистала. Несмотря на то, что самое сложное в преследовании — это темп. Плыть по течению толпы, стать единым целым с ней, теряясь для общего взора. Казалось бы, главное правило кражи — не отсвечивай лишний раз. Но Джин этого не умела, она же актриса, ее кредо сиять на публике, как начищенный до блеска котелок.
Зато она умела быстро бегать, и кто скажет, что бег это не панацея от всего — тот, скорее всего, гниет на королевских рудниках или плавает в канале мордой в нечистотах. Вообще они с Фрид не часто опускались до воровства, в основном так — пощекотать нервишки, а суливший куш, так вызывающе покачивающийся на поясе посыльного, определенно щекотал не только их, но и самые неприличные места.
Уповая на то, что холенный посыльный сразу двинет с Речной улицы на общее торжество к площади Восстания, Джин пританцовывая кружила возле него, всячески привлекая внимание. Огромная, а главное тесная толпа — это фактически рай для щипача, там не только кошель подрезать можно, но и сережки, цепочку, а при должно сноровке и ботинки с носками.
Намеченная цель, обогнув запряженную карету, вышла в переулок к Башне Беннета. Облюбованная пожилым северянином перекошенная колокольня уже лет десять выглядела как карточный домик. Дунь, и она развалится. Но, нет, она уверенно держалась на соплях детей, расклеивающих там объявления.
«Зараза» — процедила сквозь зубы Джин. Поворот жертвы к красильной мастерской немного ухудшал шанс на успешную кражу, здесь немноголюдно, впрочем, это уже головные боли Фрид.
Только вот посыльный не выглядел настороженным. Можно даже сказать, он излучал сплошную беспечность: не прятал прикрепленный к ремню упитанный кошель, шел вальяжно, словно нагишом у себя дома. И в этом был один смущающий нюанс — его рука неотрывно покоилась на эфесе меча. Из-за поистине звериного равнодушия паренька, у Джин пропали всякие сомнения в скорости, с которой невезучему вору, могли лихо обрубить руку по локоть. А Джин любила свои руки, как и все прочие части тела.
Девушка сбавила ход, не забыв обронить медяк в протянутую руку нищенки, она не понаслышке знала каково голодать. С осторожностью делая шаг к углу косого домика, она прижалась грудью к холодной сырой стене. Джин обернулась назад, замечая подле мастерской Фрид. Подруга даже на столь почтительном расстоянии заметила ее взгляд. Ободряюще скалясь, она весело замахала руками, потрепала двух сорванцов по загривку, а затем показывала большие пальцы. Ох, как-то все слишком просто.
Джин вдохнула, вывернула за поворот, и…
