— А я вот не успокоюсь! — продолжал напрашиваться на взаимную грубость мужичок. — Я, вообще-то, плачу налоги, и немалые, раз уж на то пошло! И я имею право требовать, чтобы они не уходили на оплату вашего безделья! Согласись, Зинаида?!
— Да это вообще безобразие какое-то! — тут же невпопад включилась в перепалку, по-видимому, супружница крикливого господина. — Прошло уже бог весть сколько времени, а ничего так и не сделано!
— Послушайте, мы же вам объясняем… — второй полицейский попробовал прийти на помощь своему сослуживцу, но оказался заглушен ответным шквалом возмущения, исходящего от недовольных граждан.
В такой кутерьме даже наше появление осталось практически незамеченным. Только один из служителей закона повернулся в нашу сторону.
— Изюм, — позвал я напарника по внутренней связи, — выпроводи посторонних, пока этих идиотов в мертвяков не обратили.
— Так точно, капитан! — прозвучал в гарнитуре насмешливый ответ.
И почти двухметровая фигура, закованная в толстую нанокомпозитную броню, без всяких предисловий шагнула вперед, расталкивая полицейских плечами будто ледокол. Вот теперь нас заметили и стражи порядка, и неугомонные соседи. А когда Изюм грубейшим образом ухватил интеллигентного мужичка за тощую шею и легонько впечатал в стену, то мы и вовсе безраздельно завладели вниманием всех присутствующих.
Анатомические микроприводы инквизиторского костюма, запитанные от энергии некроэфира, отработали, как всегда, на «отлично». Мой напарник без видимых усилий воздел нарушителя спокойствия над полом, и вплотную приблизил к нему желтоватое перекрестие визора своего шлема.
— Работает Федеральная служба по борьбе с неживой угрозой, Главное управление боевой инквизиции, — зловеще прошелестел динамик головного элемента облачения моего соратника. — У вас ровно две секунды на то, чтобы покинуть место проведения операции, иначе вы оба окажетесь в кутузке. Я понятно выразился?!
Прижатый к стене бедолага, выпучив глаза, нелепо сучил ногами и стучал зависшими над полом пятками. Он обеими руками цеплялся за держащую его глотку перчатку, пытаясь то ли снизить давление на нижнюю челюсть, то ли отцепить ее от себя.
Тут вдруг громко хлопнула квартирная дверь, и все находящиеся на площадке синхронно повернули головы на звук. Как оказалось, супруга любителя навести суету почуяла, что дело приняло крутой оборот, и оперативненько свалила, бросив своего благоверного самого разгребать заваренную кашу.
— Хр-р-р… я… ах-х-р… бр-р-м-е-х-х… хр-р-уш-ш-ш… — неразборчиво захрипел мужичок, медленно приобретая цвет спелого помидора.
Изюм, небезосновательно приняв эту тарабарщину за согласие, сразу же разжал руку, и незадачливый смутьян, проскользив вдоль стены, шлепнулся на задницу. Далее произошла короткая сцена, в процессе которой гражданин колотился к себе в жилище и крыл свою ненаглядную Зинаиду последними словами. Но потом разделенное злодейкой судьбой и жестяной дверью семейство все-таки смогло воссоединиться. Жена впустила своего избранника внутрь, и тот спешно юркнул в квартиру, оставив о себе в напоминание лишь слетевшую тапочку и, кажется, легкий флер испорченного воздуха на лестничной клетке.
— Учитесь, как работать надо, — насмешливо обратился мой напарник к слегка обалдевшим полицейским.
— Ага, если мы что-нибудь такое отмочим, нас со службы сразу попрут! — завистливо отозвался один из стражей порядка. — Это вы, инквизиция, белая кость с особыми полномочиями…
— Давайте ближе к делу! — задавил я в самом зародыше начинающуюся перебранку. — Что у вас есть по объекту?
— Да ничего особенного, — вперед вышел третий эмвэдэшник, с опаской поглядывающий на нас с Изюмом из-под защитной маски. — В квартире признаков чьего-либо присутствия не замечено, свет не горит, криков не доносится. Электросчетчик крутит на минимальных оборотах. Пробили по базе, прописаны два человека — Петрова Инга Валерьевна, тридцать пять полных лет. И ее малолетний сын, Шустов Николай без отчества, одиннадцать лет. Пока все.
— Понятно, — кивнул я. — «Зной» или «Пекло» найдется у вас?
— Только «Саламандры», — отчитался полицейский, вытаскивая из подсумка алюминиевые цилиндры зажигательных шашек. — По четыре штуки на нос.
— Блин, слабенькие они, сантиметров на тридцать плюются — покачал я головой, — а чего-нибудь помощнее нет? «Фениксов», хотя бы.
— Всё остальное запретили в жилом фонде использовать еще в прошлом месяце, — слегка пристыженно потупил взор собеседник, будто в том была его вина. — Слишком пожароопасные игрушки.
— Ладно, обойдемся тем, что есть, — вынес я вердикт. — Значит так, вы двое становитесь на этом лестничном пролете, а ты идешь выше. Если в вашу сторону ломанется хоть кто-нибудь, поливаете огнем из шашек без всяких разговоров. И когда я говорю «кто-нибудь», то не подразумеваю исключений. Мужчины, женщины, старики, дети, домашние животные — без разницы! Это ясно?!
— Так точно! — по-военному четко ответил старший группы.
— Стволы можете за спину повесить, — продолжил я обязательный инструктаж, — они против умертвий бесполезны. Эту мерзость только огонь и берет, им лишние дырки в мясе вообще по барабану. Останавливать их тоже не пытайтесь, не совладаете. Усвоили?
— Так точно! — раздался нестройный хор выездного наряда.
— Тогда дерзайте! Изюм, на исходную!
Пока полицейские занимали определенные мной места, готовясь, в случае чего, преградить путь ломящейся к выходу нежити, мой коллега встал перед дверью и открыл сеть клапанов на своем ИК-Б. Я последовал его примеру и занял позицию чуть сбоку от двери. Некроманты могут чуять чужие эмоции, что называется, кожей и в бою на сверхкороткой дистанции это являлось очень хорошим подспорьем для обнаружения затаившегося живого противника.
И пусть у Виноградова эмпатическая чувствительность была на два порядка выше моей, лишаться даже такого слабого преимущества я не собирался. Уж легкое дуновение чужого страха, ненависти или недоброго предвкушения, идущее из какого-нибудь шкафа, я ощутить сумею. А стало быть, гипотетическая засада не обернется для меня фатальной неожиданностью.
Изюм поднял вверх руку с тремя оттопыренными пальцами. Загнул один. Загнул второй… Третий. Вперёд!
Мощный пинок, усиленный биомеханическими приводами инквизиторского костюма, высадил деревянную дверь вместе с косяком и небольшим куском бетонной стены. А потом мы с напарником нырнули друг за другом в полумрак неосвещенного коридора старенькой брежневки. Инфестаты на государственной службе начали работу…
Глава 2
Внутри мы с напарником разошлись в разные стороны. Он свернул на кухню, проверяя по пути ванну с туалетом, а я отправился прямо, держа верную «Косу» наготове. Квартира оказалась однокомнатная, так что большого количества вариантов для выбора укрытия у кукловода не имелось. И совсем скоро я окончательно уверился в своих выводах, потому что ощутил, как тянет страхом из-за прикрытой двери, расположенной в конце коридора. Проморгать столь явный «сквозняк» не мог даже такой невосприимчивый к эмпатии инфестат, вроде меня.
Моему порочному дару, как и всегда, неощутимый обычными людьми аромат чужих эмоций показался притягательным и соблазнительным. Незримый червячок шевельнулся в мозгу, рисуя жуткие картины, и стал подталкивать меня к тому, чтобы я приумножил этот сладкий ужас. Найти, причинить боль, заставить страдать, упиваться мучениями — вот что нашептывал кромешный мрак, свивший гнездо в моей душе. Однако я давно уже привык к таким позывам своей темной стороны, а потому крепко держал себя в руках. Уж что-что, а психологи с инквизиторами работают еженедельно и не по одному сеансу. Поэтому воздвигать границу между своими желаниями и провокациями проклятого дара я давно уже научился. Без этого умения меня б и из учебки не выпустили, чего уж говорить…
Переводя ствол с одного вероятного места укрытия противника к другому, я медленно подобрался к двери, из-за которой доносились ментальные отголоски присутствия живого человека. Выждав полторы секунды, я ворвался туда, выломав по пути с мясом косяк. Палец замер на спусковом крючке «Косы» готовясь залить тут все огнем, но опытный взгляд не заметил ни единого подозрительного движения. Комната казалась совершенно пуста.
