Вздохнув – сколько уже раз говорила себе не лезть не в свои дела, – вытащила из тачки тяпку, подошла к затору со стороны дороги и несколькими точными ударами разрубила травяной ком на несколько частей. Освобождённая вода тут же размыла их на более мелкие части и погнала дальше, перестав угрожать подтоплением.
– Ловкий у тебя струмент, – одобрительно покивала стоящая напротив меня женщина.
Я только плечами пожала.
– Продашь ли? – продолжила хозяйка подворья.
Хотела было кивнуть в ответ, но одёрнула себя. Цен я не знаю. Вечер всё ближе. Даже если и даст женщина цену достойную, то куда я потом с этими деньгами пойду?
– Могу поменяться, – улыбнулась я.
– Что за струмент хочешь? – согласилась на такой поворот тетенька.
– Ужин с ночёвкой для нас с Принцем, – нагло назвала я цену.
– С кем?! – показалось, что глаза собеседницы начали медленно покидать привычные места.
– С пёсиком моим… – начала было я, но отвлеклась на движение во дворе.
А разглядев, что там происходит, мысленно ахнула. Такс – и когда только успел, паразит! – тащил, ухватив за шкирку, придушенного зверя размером едва ли меньше себя. «Господь милостивый, – взмолилась я. – Пусть обойдётся без скандала и значительного ущерба!» Отчего-то мне показалось, что Принц, руководствуясь охотничьими инстинктами, поймал и порешил домашнее животное бедной женщины.
А когда хозяйка резко повернулась посмотреть, что же меня так изумило, и с громким «Ох!» эмоционально всплеснула руками, я даже глаза закрыла, ожидая потока брани и упрёков. Но услышала другое:
– Ах ты, умничка ушастая! Охотничек криволапенький! Спаситель мой хвостатый! – запричитала тетка, умильно сюсюкая Принцу.
Потом повернулась ко мне и уже более спокойно объяснила:
– Твой… ээээ… зверь поймал пасюка, что перетаскал у меня почти всех несушек. Я уже и капканы на бестию ставила, и заговоренный свиток купила да на сарайку повесила, и ведунью звала, чтобы прокляла тварь богомерзкую… Ничего не помогло! А твой криволапенький разом изловил мерзавца. Ух ты, морда ушастая…
Последние слова сопровождались бесстрашным поглаживанием той самой морды, которая успела сложить добычу к ногам хозяйки погибших несушек.
Разогнувшись, женщина спросила:
– Так вам ночевать негде, говоришь?
От внезапных и стремительных перемен я немного опешила и, наверное поэтому, согласно кивнув, нагло добавила:
– А ещё мы есть хотим.
***
– Негоже зверя принцем кликать, – осуждающе покачала головой тётка Тая, наливая мне после простого, но сытного ужина в большую толстостенную чашку горячий ягодный отвар. – Услышит кто, горя не оберёшься.
Мы с таксом переглянулись.
– Ну и как мне тебя звать? – спросила я пса. Тот, естественно, не ответил, а я, вздохнув, выругалась: – Принц гадский…
Ругнувшись, тут же поймала ассоциативную мысль: принц датский – Гамлет.
– Слушай, пёс, будешь Гамлетом. Он тоже принцем был, – поставила я такса перед фактом.
Переименованный собак философски вздохнул и ушёл спать на пушистый коврик, постеленный ему хозяйкой на топчанчике.
– А кто этот Гамлет? – поинтересовалась тётушка Тая. – Он из ваших краёв принц?
Понимая, что при отсутствии радио, телевидения и интернета развлечений на окраине небольшого городка мало, решила отблагодарить добрую хозяйку пересказом шекспировской пьесы.
– В давние времена в далёкой датской земле жил-был принц Гамлет… – начала я. Лучшей слушательницы, чем наша хозяйка, я ещё не встречала. Она так искренне сопереживала героям пьесы, что как бы мне ни хотелось скомкать рассказ и пойти спать, совесть не позволила. – …О женщины, вам имя вероломство! Так принц сказал, возмущённый тем, что мать скорбела по отцу едва ли месяц и вышла замуж, не стоптав туфлей. …Офелия в поток обрушилась с охапкой цветов и трав. Там утонула… – тётушка Тая всхлипывала и вытирала слёзы уголком кухонного полотенца. – …Полоний твой на ужине таком, где ест не он, а самого его едят… И пусть Британец долг вернёт монетой той же, что Гамлет заслужил… – от ужасов таких тётушка хваталась за щёки и смотрела на меня с надеждой, что всё закончится хорошо. Но против текста не пойдёшь: – Будь чист пред небом! За тобой иду. Прощайте, королева! В общем, умерли все… Как говорится: нет повести печальнее на свете, чем… – тут я прикусила язык. Не хватало ещё о Ромео и Джульетте рассказать. Вряд ли меня тогда спать отпустят. – … чем повесть о Гамле́те.
Хозяйка рыдала. Я уж было пожалела о том, что взялась пересказывать трагедию, но, просморкавшись и выпив воды, тётушка Тая обняла меня от всего растроганного сердца.
– Спасибо тебе, Анечка! Давно таких душевных историй не слыхала. Вот подивлю соседок, как на пирог к кому-нибудь соберемся. Всласть наревёмся! А то всё хиханьки да хаханьки, грустное тоже надо.
А я подумала: хорошо всё же, что я не стала перечислять всех действующих лиц пьесы, описывать военные действия и политические союзы, ограничившись только понятными каждой женщине сентиментальными событиями: любовь-морковь, любил-убил, иди-ка ты нафиг, дорогая.
Глава 5
Утром побудку сыграл организм.
Помня, что удобства во дворе, я быстро сбросила пижаму, натянула штаны и футболку, а перед выходом ещё и уличную обувь зашнуровала.
Так и получилось – когда зеленоватое светило только-только выкатилось из-за крыш, я уже гуляла у дома, разглядывая незатейливое хозяйство тётушки Таи. Чистый прозрачный воздух наполнял лёгкие, изгоняя из сознания сонную хмарь.
С вечера долго не могла уснуть, думая о том, что со мной приключилось. Сожалеть мне было не о чем, на Земле ничего не держало. Ни родных, ни обязательств. Может, поэтому я с такой лёгкостью переместилась в другой мир?
Ещё и пёс с интригующим поведением. С первого взгляда собака как собака, но если подумать… Где он взял тот артефакт, что закинул нас сюда? Почему сунул его именно мне в руку? А как ловко такс привёл меня к тётушке Тае! Непростой пёсик, ох непростой. Так и хочется взять за шкирку, встряхнуть посильнее и спросить, но не ответит же…
Так я размышляла, остановившись у бочки, стоящей под стоком для дождевой воды. Взгляд зацепился за груду камней с керамическим жёлобом, по которому в естественное земляное углубление стекала вода. Явное нарушение гармонии в сооружении отвлекло от мыслей о собственной судьбе. Что-то было не просто неправильным, а вредоносным в устройстве источника.
И вновь руки зачесались изменить увиденное так, чтобы приспособление приносило пользу.
– Ква! – окликнули меня со спины.
Повернулась и встретилась взглядом с тёмными лягушачьими зрачками в золотой радужке. Квакушка бесстрашно сидела на краю бочки, демонстрируя свою красоту.
– Если бы мы встретились на Земле, то я бы подумала, что ты лягушка-царевна, – сообщила я лягухе.
Благодаря бабушке, с детства внушавшей мне, что в мире нет бесполезных или изначально вредных существ, я не боялась ни грызунов, ни пауков, ни земноводных. Знала, кого следует опасаться и не трогать, но визжать, падать в обморок и улепётывать со всех ног при случайной встрече не стоит.
Треугольное тело лягушки казалось искусно выточенным из яркого атласного малахита. Две пронзительно чёрные полоски прочертили спинку от бровных дуг по всей длине, подчёркивая изящество фигуры. Длиннющие тонкие пальчики задних лапок свешивались с бортика, более короткие пальцы передних лап цепко держали равновесие.
Хоть и помнила о том, что не стоит трогать диких животных, но не смогла удержаться, протянула руку:
– Можно я тебя поглажу? – Лягушка недовольно встряхнулась, и я отодвинулась. – Нет так нет. Пойду делом займусь.
Ещё раз осматривая свалку камней, я уже живо представляла, как всё должно быть. Что даст задуманное мною изменение, я не знала – но то, что будет лучше, однозначно. Из тачки, устроенной на ночь под навесом, взяла штыковую лопату, из горы сваленных тут же корзин выбрала ту, что покрепче, и вышла за калитку.
