“Ускорение! Мне нужно Ускорение! И Дробитель Костей на нож! Ну же, Ривин!”
Лук-кас выхватил нож.
Так, надо собраться с силами! Бояться будешь потом!
Тигр уже совсем близко. Соберись!
Лук-кас оттолкнулся от брата, жестами показывая: давай! Ривин вдохнул и сосредоточился.
Сначала Ускорение, искажающее пространство вокруг марина. Это заклинание всегда давалась Ривину легко.
Секундное усилие — и Лук-кас заплясал вокруг морского тигра.
Дробитель Костей создавать куда дольше: Ривин знал, как это делается лишь в теории.
Он закрыл глаза, вспоминая, что делать. Вспоминай… Вспоминай!
Перед мысленным взором возникли страницы манускрипта — и вскоре на ладони заплясал крошечный вихрь из мелких сияющих молоточков.
Ривин собрал всю волю в кулак, напряжённо перемещая Дробитель в пространстве. Делать это в воде оказалось сложнее, чем на суше.
Юный маг ощутил, как кружится голова. Рубашка вымокла от пота, а во рту, наоборот, пересохло.
Но он не отвлекался на свои ощущения. Он пристально следил за братом.
Лук-кас дразнил морского тигра, отвлекая тварь. И ждал, пока на лезвии появится магический след. Стоило ножу в его руке засветиться, как марин ловко оседлал хищника и всадил лезвие ему в голову.
Обычный нож ни за что не пробил бы прочный череп морского тигра, но нож, усиленный заклинанием, легко прошёл сквозь кость и вонзился в мозг.
Тигр судорожно задёргался, и Лук-кас оттолкнулся от полосатого тела. Надо уплывать поскорее: на запах крови мигом сплывутся акулы.
Лук-кас радостно поплыл к брату, жестами показывая, что он молодец. Ривин улыбнулся в ответ. И в этот момент тигр, выгнувшись, хлестнул шипастым хвостом, угодив в спину марина.
И без того огромные глаза Лук-каса распахнулись, наполнившись ужасом. А за его спиной начало распускаться кровавое облако.
Тигр дёрнулся ещё раз и ушёл вправо и вниз. Хищник и не думал нападать, его покалеченный мозг заставлял тело дёргаться совершенно хаотически.
Ривин, опомнившись, кинулся к скованному ядом брату, схватил за руки и потащил вверх и вперёд, к берегу. Там можно будет полечить его.
Скорее! Скорее!
Он плыл как в последний раз, проклиная своё увечное тело, неспособное нестись быстрее.
Будь что будет. Пусть отец потом убьёт его, но сейчас он должен вытащить Лук-каса, должен спасти брата.
Водная толща не торопилась выпускать тех, кто оказался в её глубине.
Ривин устал. Ему казалось, что он больше не сможет поднять руку для нового гребка. Но он плыл. И плыл.
Будь Ривин один, он бы давно перестал бороться. Опустился бы на дно — и всё. Потому что нельзя настолько уставать. Нельзя барахтаться, когда нечем дышать, когда раскалывается голова, когда мышцы горят огнём и ноют, будто в каждой из них — разрыв, а рот наполнен привкусом крови. Так не борются, так — умирают.
Но он тащил Лук-каса. И стиснув зубы, плыл и плыл.
Ему казалось, что прошли часы прежде, чем сначала его рука, а затем голова пробили поверхность воды. Солнце ослепило его, и Ривин зажмурился, но поднял голову Лук-кас над водой. Дыши! Ну же, дыши!
Но брат не дышал. Обмякший, тяжёлый, неподвижный, он казался мертвецом.
Нет. Нет.
Внутренний голос шептал: а вот если б вы сразу поплыли с Рогом наверх, к отцу, ничего бы не случилось. Лук-кас был бы жив и здоров. Поигрался в самостоятельность? Чего ты добился, капризный мальчишка?!
Ривин перевернул брата на спину и потащил к берегу, держа за локоть, чтобы не притопить ненароком.
Быстрее! Сколько у тебя времени? Сколько минут, чтобы спасти брата? Пять? Десять?
…или уже поздно?..
Нет!
Быстрее!
Наконец под ногами оказалась отмель. Ривин пытался бежать, но тело брата оказалось неподъёмно тяжёлым — и он упал. Куда тебе тащить брата? Тебе бы себя тащить на твоих коротких, кривых ногах! Уродец! Жалкий уродец.
Он беззвучно заплакал и с трудом встал. Потащил Лук-каса дальше от воды. Оступился. Упал лицом в воду.
Вставай. Хотел самостоятельности — получай. Вставай!
Дрожа всем телом, Ривин заставил себя встать. Снова потащил Лук-каса.
Когда вода под ногами сменилась мокрым песком, он упал на колени рядом с братом. Схватил его за рубашку и начал переворачивать ранами вверх. Лук-кас был невозможно тяжёлым.
“Ну же, братец, повернись. Помоги мне. Давай…”
Ривин то ли говорил, то ли думал. То ли соображал, что происходит, то ли нет.
Наконец он увидел спину брата. Шипы тигра оставили три глубокие раны. Сколько яда успело впитаться в его кровь. И сколько крови Лук-кас потерял…
Ривин пытался сосредоточиться, вызвать в ладонях целебное тепло. Но руки тряслись, а из-за ветра и солёных брызг было так холодно, что стыли мысли в голове и плыло сознание.
Давай, Ривин! Давай! Слабак! Ничтожество! Что ты можешь?! Чего ты стоишь, если не можешь спасти брата?!
Живи, Лук-кас! Прошу! Живи…
Тепло. Ладони потеплели. Ривин опустил руки на спину брата, надеясь, что тепло в них действительно есть, а не мерещится ему.
Море шумело. Кричали белые птицы над волнами. Ривин пытался оживить брата.
— Давай, Лук-кас, — хрипло шептал он, не замечая, что мысли стали словами. — Пожалуйста. Живи. Ты сильный. Ты самый лучший. Давай.
Море продолжало мерно шуметь, равнодушно кидая волны на берег и осыпая странных людишек тысячами брызг.
По морщинистым щекам Ривина текли слёзы, смешиваясь с морскими солёными каплями, и он всё продолжал водить руками по спине брата.
— Давай! Вернись ко мне. Хочешь, останемся здесь, рядом с морем? Или найдём другое! Или, наоборот, уедем, от моря далеко-далеко. Куда хочешь. Ты только дыши.
Лук-кас вдруг судорожно вздохнул и раскашлялся. Изо рта у него потекла вода вперемешку с белой пеной.
И Ривин смеялся и плакал, глядя на задыхающегося брата. Живого. На спине марина сквозь разорванную рубашку виднелись три затянувшихся шрама.
Целую вечность спустя Лук-кас просипел:
— Совсем не смешно, братец. Я думал, что у меня и лёгкие, и жабры разорвутся!
И слабо улыбнулся бледными мокрыми губами. Ривин улыбнулся в ответ.
— Смотри, — поднял подрагивающую руку Лук-кас, глядя в небо. — Отец нас нашёл.
Ривин извернулся, чтобы посмотреть вверх, и разглядел висящую в воздухе прямо над ними светящуюся птичку. Поисковые чары.
Лук-кас сел и посмотрел на воду. Рассекая волны, к берегу быстро шла лодка. Так быстро и ровно может идти только магический двигатель. К тому же лодочки местных меньше и легче.
Ривин поднялся с мокрого песка на кривые ноги. Лук-кас тоже встал, подставив брату плечо.
Солнце сияло радостно и беспощадно. И казалось, даже с такого расстояния было видно, как разгневан отец.
Ну и пусть.
Братья молчали, пока отец пришвартовывался к берегу, цепляя лодку к деревьям управляемыми магией канатами. Молчали, пока он, тяжело печатая шаг, шёл к ним, нахмурив тёмные брови. Молчали и держались за руки.
Наконец отец встал напротив них и медленно проговорил, легко перекрывая шум прибоя:
— Лук-кас, где Рог?
— Я… мы вернули его обратно, в храм! — голос марина был тих, но отец догадывался, что именно говорит приёмный сын.
Отец стиснул кулаки так, что костяшки побелели.
— Как ты посмел… — начал он.
— Не надо, папа, — перебил отца Ривин. — Это я его убедил.
— С тобой я ещё разберусь! Лук-кас! От тебя требовалось совсем немного! Найти и принести артефакт. Раз в жизни я попросил тебя. Ничтожество!
Мужчина шагнул ближе и замахнулся.
— Не смей! — вклинился между ним и марином Ривин. — Ударь меня. Лук-каса — не смей.
Его губы дрожали, но голос был твёрд:
— Ты не раз в жизни его попросил. Ты всю жизнь требовал, чтобы он жил для тебя. Чтобы рано или поздно принёс то, что тебе нужно! Всю жизнь! Папа, ты ведь украл Лук-каса, так?!
— Так было нужно, — ответил мужчина, опустив занесённую для удара руку. — Ты должен стать нормальным. И если для блага моего сына надо украсть чужого, я готов.
