мне хотеть не следует, но я хочу. Я вроде как должен мечтать о приключениях. Как в сказках, понимаешь?
— Как в сказках про прекрасных дев, которых вечно заточают, и они просто сидят и бездельничают? Нет чтобы хоть время от времени звать на помощь.
— Наверное, так и бывает.
— Почему девы всегда прекрасные? Разве не бывает страшных дев? Может, имеются в виду девы без прикрас? Я бы сошла за такую деву. — Прядка скорчила гримасу. — Как хорошо, что я не в сказке, Чарли. Меня бы точно куда-нибудь заточили.
— А я, скорее всего, почти сразу умру. Я трус, Прядка. Это правда.
— Чепуха. Ты обычный человек.
— Ты видела, как я… отвечаю герцогу?
Прядка смолкла. Она видела.
— Не будь я трусом, я бы сказал тебе то, что не могу сказать. Но если тебя заточат в темницу, Прядка, я все равно тебя выручу. Я надену доспехи, Прядка, сверкающие доспехи. А может, и тусклые. Наверное, если кого-то из моих знакомых заточат в темницу, я не стану тратить время на полировку доспехов. Как думаешь, когда друзья в опасности, все эти герои сначала начищают доспехи? Звучит не слишком убедительно.
— Чарли, а у тебя есть доспехи? — спросила Прядка.
— Найду, — пообещал он. — Что-нибудь точно придумаю. В настоящих доспехах и трус осмелеет, верно? В таких сказках всегда куча мертвецов. Уж точно можно снять с одного…
Донесшийся от особняка крик прервал разговор. Это сердился отец Чарли. Насколько могла судить Прядка, основным и единственным занятием герцога на острове было ругаться на всех вокруг, и подходил он к этому занятию со всей серьезностью.
Чарли обернулся на шум и занервничал. Улыбка исчезла. Однако крики не приближались, и он снова посмотрел на кружку. Момент был упущен, но наступил следующий, как это обычно бывает. Не такой интимный, но все равно ценный, потому что Прядка проводила его вместе с Чарли.
— Прости за все эти глупости про дев без прикрас и кражу доспехов у мертвецов. Но мне нравится, что ты все равно меня слушаешь. Спасибо, Прядка.
— Я люблю твои сказки. — Она взяла кружку и перевернула ее. — Думаешь, хоть что-то из того, что ты наговорил про эту кружку, правда?
— Почему бы и нет? В этом вся прелесть сказок. Но взгляни на надпись: здесь сказано, что когда-то кружка принадлежала королю. Вот его имя.
— И ты выучил этот язык…
— …в садоводческой школе. На случай, если нужно прочитать предупреждения на упаковках с опасными растениями.
— А дублет и чулки, какие носит знать, ты надел, потому что…
— …это отличный отвлекающий маневр, если за сыном герцога вдруг явятся наемные убийцы.
— Да, ты говорил. Но зачем тогда снимать кольцо?
— Э-э… — Чарли глянул на руку, потом встретился взглядом с Прядкой. — Ну, наверное, чтобы ты меня ни с кем не перепутала. Например, с тем, кем я не хочу быть, но приходится.
И он улыбнулся своей застенчивой улыбкой. Улыбкой, говорящей: «Прядка, пожалуйста, подыграй мне». Ведь сыну герцога нельзя в открытую дружить с девушкой-мойщицей окон. Зато можно аристократу, который притворяется простолюдином, чтобы изучить народ своего королевства. Это вполне ожидаемо и столько раз случалось в сказках, что практически превратилось в традицию.
— Весьма логично, — сказала Прядка.
— А теперь расскажи, как прошел твой день. — Чарли достал пирожок. — Я должен это услышать.
— Я ходила на рынок за продуктами. — Прядка заправила выбившийся локон за ухо. — Купила фунт лосося с острова Эрик: у них там много озер. Полони уценил его, потому что думал, что он протух, но на самом деле воняло из соседней бочки. Так что рыбина досталась мне почти задаром.
— Как интересно. Никто не устраивает истерику, когда ты приходишь? Никто не зовет детей, не заставляет тебя жать им руки? Расскажи еще. Пожалуйста, я хочу знать, как ты поняла, что рыба не испортилась.
Поддавшись на уговоры, Прядка продолжила описывать обыденные мелочи. Чарли заставлял ее делать это каждый раз, как она приходила. В свою очередь, он внимательно слушал, и это лишь доказывало, что его склонность к болтовне никакой не недостаток. Слушать он умел не хуже. По крайней мере, Прядку. Мало того, по некой необъяснимой причине Чарли считал, что у нее интересная жизнь.
С каждым сказанным словом у Прядки теплело на сердце. Это часто случалось во время ее визитов в особняк, ведь ей приходилось забираться на вершину Скалы, а чем ближе к солнцу, тем теплее. Очевидно же.
Вот только сейчас набежала лунотень: солнце спряталось за луной и температура упала на несколько градусов. К тому же сегодня Прядка устала себя обманывать. Возможно, ей тепло по другой причине. И причина эта заключается в улыбке Чарли и в ее собственной.
Он расспрашивал ее не только потому, что его интересовала жизнь простых людей.
Она приходила не только ради того, чтобы послушать его сказки.
Собственно говоря, дело вовсе не в кружках и не в сказках. Дело в перчатках.
Прядка заметила, что хорошая пара перчаток очень помогает в повседневных делах. Такие перчатки шьют из мягкой кожи, и они плотно облегают кисти. Такие перчатки никогда не станут жесткими, если смазывать их маслом и не оставлять на солнце. Такие перчатки настолько удобные, что забываешь их снять, когда идешь мыть руки.
Хорошая пара перчаток бесценна. А Чарли как раз и был хорошей парой перчаток. Чем больше времени она с ним проводила, тем сильнее чувствовала, что так и должно быть. Даже лунотени казались светлее, а груз забот — не таким тяжелым. Ей и правда нравились необычные кружки, но отчасти потому, что каждый раз это был отличный предлог навестить Чарли.
Чувство, которое крепло между ними, казалось таким правильным, таким чудесным, что Прядка боялась называть его любовью. По разговорам остальной молодежи, любовь представлялась ей чем-то опасным. Их любовь сводилась к ревности и неуверенности, страстным ссорам и еще более страстным примирениям. Она больше напоминала горячие, обжигающие руки угли, чем хорошую пару перчаток.
Прядку любовь всегда пугала. Но когда Чарли снова накрыл ее ладонь своей, Прядку охватил жар. Вспыхнуло пламя, которого она всегда боялась. Все-таки это были угли, но под контролем, как в хорошей печи.
Вопреки всякой логике ей захотелось прыгнуть в этот жар.
Чарли застыл. Разумеется, они много раз прикасались друг к другу, но на этот раз все было иначе. Этот миг. Эта мечта. Он покраснел, но
