«принц». Над ним с пронзительным чириканьем кружила стайка птичек, как в диснеевском мультике. Только в реальности птички имели свойство оставлять повсюду белёсые следы. Анжела вяло помахала ему, чувствуя, что задёргался глаз. Задорно блея, лже-принц отсалютовал ей, и покатил тачку дальше.
«Будет хороший урок, — подумала Анжела. — Желания тоже нужно правильно загадывать и не торопиться».
Из-за плюшевых туч вышло тёплое сентябрьское солнце. Над головой шуршали пожелтевшие клёны. Анжела вдохнула прохладный воздух и, предвкушая начало новой удивительной жизни, направилась к дому.
«Всякую способность нужно, как в детстве, упорно развивать, — размышляла она. — Но вот за такую уж точно примусь с удовольствием!»
Глава 3 Как прекрасно раннее утро в университете
Как прекрасно раннее утро в университете! Огромные сводчатые окна, широкие старинные подоконники, помпезные колонны в холле, витые лестницы манят запахом знаний, скоро начнутся пары. Длинные пустые коридоры с приоткрытыми дверями аудиторий застенчиво приглашают юные пытливые умы прикоснуться к таинственной мудрости давно ушедших поколений. Игорь Петрович и Олег Олегович встретились у кафедры. Оба в тройках. Костюм первого, синий в тонкую полоску, сидит великолепно, оттеняя седины владельца; костюм второго, бежевый в клетку, сшит точно по его подтянутой фигуре. Профессора философии с приветливым выражением лица глядят друг на друга.
— Игорь Петрович, проходите-проходите.
— Да что вы, Олег Олегович! Вы же работаете в университете на полгода дольше меня.
— А вы раньше защитили кандидатскую.
Они обменивались бы любезностями ещё не одну минуту, но тут, позёвывая, появилась секретарша завкафедры.
— Ах! Ирочка, вы чудесно выглядите, — заворковал Игорь Петрович, приглаживая усы, пожелтевшие от табака.
— А она всегда чудесно выглядит, — возразил Олег Олегович, поправляя жиденькие волосы, зачёсанные на розовеющую плешь.
Подавляя зевоту, Ирина вымученно улыбнулась, тряхнула русыми кудряшками и проскользнула между профессорами к своему столу. За ней проследовал Игорь Петрович, и затем Олег Олегович. Когда секретарша ушла с пачкой документов на соседнюю кафедру, так как местный ксерокс недавно сломался, один из профессоров откашлялся и пересел поближе.
— Игорь Петрович, помнится, вы занимали у меня пятьсот рублей на неделю. Я вас не тороплю, но прошёл уже месяц…
— Любезный друг, всё помню, у меня записано! — воскликнул профессор и достал из добротного портфеля ежедневник в кожаной обложке с золотым тиснением. — Действительно, я занял у вас, как говорит мой внучек, пятихатку тридцать дней назад.
Захлопнув блокнот, Игорь Петрович отпустил хрипловатый смешок, перешедший в кашель. Полные губы Олега Олеговича растянулись в виноватой улыбке. Подобное случается с людьми, которым неловко, даже если оплошность произошла не по их вине. Он поправил галстук.
— Так что с деньгами? — бархатистый голос звучал всё так же доброжелательно, однако более сухо.
— Не будьте мелочным. Мы же с вами любим философию, так что давайте отнесёмся к ситуации рационально, — в серых глазах Игоря Петровича мелькнули лукавые искорки.
Беседа угрожала из безобидного русла повернуть на менее приятный путь, что неминуемо привело бы к неприятному перешёптыванию в столовой и на ближайшей конференции.
— Позволю себе напомнить, что вы обещали всё вернуть две недели назад. А теперь хихикаете аки гимназист и отказываетесь вернуть мои деньги. Это не по-джентельменски.
— Упрекаете?
Кадык на гладко выбритой шее Игоря Петровича резко дёрнулся, а губы сжались в обиженную «о».
— Вы ведёте себя возмутительно! — Олег Олегович легонько стукнул узловатым кулаком по столу.
В тишине кафедры звук удара прозвучал особенно зловеще. Игорь Петрович неодобрительно посмотрел на коллегу исподлобья, будто тот грязно выругался при дамах. Воздух в тесном помещении кафедры стал густым и вязким. Сквозь дымку серого неба на несколько секунд прорезалось солнце, бросив яркий луч на выяснявших отношения профессоров. В коридоре послышался топот ног и хохот студентов, спешащих на пару.
— Позвольте, Олег Олегович, вы ведете себя вызывающе. Невежливо напоминать уважаемому человеку…
— Это вы после такого уважаемый человек?!
— Голубчик, я бы вас попросил держать себя в руках.
— Угрожаете?
Игорь Петрович вскочил, его примеру последовал и Олег Олегович. Казалось, будь у кого-то из них перчатка, то непременно вызвал бы другого на дуэль, размашистым жестом кинув её в лицо коллеги. Секундантами назначили бы своих аспирантов.
— Знаешь, Олег Олегович, ты, оказывается, с гнильцой.
— Я?!
— Из-за жалкой пятисотрублёвки рушишь столько лет нежнейшей дружбы, десятки соавторских статей…
Игорь Петрович прикрыл лицо рукой, покрытой редкими седыми волосками.
— Не отдашь?
— Неужели для друга тебе жалко такой ничтожной суммы?
— То же хочу спросить и я.
— Да катись колбаской по Малой Спасской! — зло крикнул Игорь Петрович.
— Только после вас! — вопль негодования ещё звучал на кафедре, а Олег Олегович исчез. Игорю Петровичу не позволили долго поражаться увиденному: с лёгким хлопком он покинул помещение тем же мистическим способом.
***
Ольга Васильевна Стреливицкая, жившая на Малой Спасской уже без малого шестьдесят восемь лет, раздвинула белоснежные кружевные шторки. По обыкновению она принялась бубнить над комнатными цветами:
— Вот сейчас как полью мой кактусик! А что это за пятнышко? Ах, показалось. Так, теперь герань. Опять цветёт, зараза. Ивановне, что ли, с третьего этажа подарить? Она так же фуфырится, лохмы красит, хотя старше меня на год.
Пенсионерка скользнула рассеянным взглядом по двору, выронила бутылку для полива, и вода с бульканьем выплеснулась на плешивый ковёр, лежавший тут едва ли не с дореволюционных времён.
Ольга Васильевна, приоткрыв рот и распахнув глаза, прильнула к прохладному оконному стеклу, даже забыв про повышенное кровяное давление и скачущий сахар крови. Поперёк тротуара катились словно привязанные к невидимому колесу двое приличных на вид престарелых мужчин, норовя сбить растерянных прохожих. Иногда им удавалось катиться врозь. Когда же один нагонял другого, то можно было заметить, что он старается пнуть товарища, что осложнялось спецификой выбранного обоими способа перемещения. Наконец, осуществивший пинок издал победный клич, но тут же угодил головой в лужу, рискуя захлебнуться. Его товарищ с неожиданной проворностью устремился вперёд, очевидно, благодаря возникшему ускорению. Докатившись до конца улицы, потрёпанные и чуть живые, они поменялись ролями: тот, кто преследовал, теперь завертелся с бешеной скоростью,
