иглы, будто вершинки плавников хищных рыб.
— Повтори еще раз, что ты сказал, – я мотнул Шрамом в воздухе. Он явно не ожидал такой силы от полторашки, как, например, я, так что его прицел сбился и поплыл за пределы моего тела. Согнув хвост, я неплотно обвил его запястье и отвел револьвер в сторону очухавшегося Оспы.
— Я сказал, а не попе… – очевидно, Шрам счел себя бессмертным.
Договорить он не успел – я с размаху ударил его лбом в лицо. Шрам охнул.
— Какая злобная коротышка, – сказал какой-то самоубийца из толпы.
Чуть не взорвавшись от ярости (а вот пламенем пыхнув), я поднял оружие и за пару мгновений высадил весь барабан в толпу. Один завалился навзничь, другой сполз по стене, выронив нож и держась за плечо, третий сел на задницу, прижимая ладонь к животу.
Лира выставила в сторону Оспы какую-то толстую палку, извлеченную из сумки. Наемника пронзила ветвистая голубая молния. Он дернулся и завалился набок, испуская клубы дыма. Дамиан рванулся к замыкающим. Лира метнула что-то волшебное в недобитков.
Внезапно Шрам с силой двинул мне коленом под дых. У меня перехватило дыхание, хватка ослабла.
Каким-то сверъестесвенным образом вьюжник вывернулся из-под меня и двинул мне кулаком в скулу. Успел вскочить, собака драная. Я навел на него револьвер и только всухую щелкнул курком. Шрам же рывком выдернул руку из моего хвостового захвата и навел револьвер на меня, но сделать ничего не успел.
Разогретый я моментально докрасна раскалил рукоятку, и вьюжник с матом выронил ствол. Я бросился на него, вцепился, снова повалил на пол, полуосознанно активировал гару «коготь» и наотмашь полоснул его по лицу. Шрам взвыл.
На момент солнце погасло. Я отвлекся – это Дамиан кинул одного наемника через весь переулок. То есть, метров на двадцать. Силен, акулка.
По-змеиному быстрым движением Шрам выхватил нож и всадил мне его в предплечье. Зашимев по-кошачьи, я по костяшки всадил пальцы ему в живот. Четыре-один, мразь.
Внезапно подлетел Дамиан. Выглядел он ужасно – угольно-черные глаза, синевато-серая кожа, какие-то микрокапюшончики из кожи на шее, удлиненные пальцы с перепонками и короткими, но бритвенно-острыми когтями.
Без всякого труда роккулу выхватил Шрама у меня из захвата и так приложил его об стену, что та пошла трещинами. Шрам издал придушенный звук, изо рта хлынула кровь. Дальше Дамиан просто выпустил вьюжника из рук, тот, обессиленный, упал на землю и чувствительно приложился об нее дважды шрамированной мордой. Чудак на букву «м».
Совсем рядом раздался свист полицейского свистка. Вот же великие Донные Духи!!!
В подпольном баре играл оркестр. Не на пределе громкости, конечно, но достаточно сильно, чтобы причинять соседям неудовольствие. Наверняка музыка хорошо раздавалась в ржавых трубах заброшенного заводика, в подвале которого и был расположен бар.
"Точнее, звук причинял бы беспокойство, если бы соседи были." – подумал Эд.
Бар располагался на окраине трущоб, и ближайшие лачуги не были заселены, а если и были, то недолго. Эдвин чувствовал там вибрации пролитой крови, как старой, так и свежей.
Оркестр играл что-то веселое. Пиво, как ячменное, так и грибное, лилось рекой. Отдельные эстеты заказывали вино или кактусовую водку из Сальгедара. Наметанный глаз "Клыка" подметил троих людей, приткнувшихся по углам зала – явно в наркотическом сне.
Сонитист пробирался сквозь неплотную толпу. Путь его лежал к двери в коридор. Насколько он знал, в этот коридор открываются двери особых комнат, в которых сидят особые люди. У Эдвина было дело к самым особым из этих особых людей.
Музыкант на флейте взял такую фальшивую ноту, что его вполне могли бы арестовать за подделку нот. Эдвин поморщился, а Девятая заворочалась.
"Тише, пока не время." – успокоил ее сонитист.
Около двери в коридор стоял амбал, а рядом, незаметный на его фоне, притулился маленький человечек. Опытный "Клык" сразу заметил обрезанный дробовик в кобуре под кафтаном амбала и коротконосый, смертельный на близких дистанциях, револьвер "Отелло" у человечка.
— Мне к Антонию, – крикнул Эд, перебивая бешеное фортепьянное соло.
— А вам назначено, анди? – невзначай поинтересовался недоросток, вынимая из кармана мятый блокнот из серой дешёвой бумаги.
— Анвин Лоуз, – представился Эд. – Сонитист, частный сыщик.
— А, да, тут есть такой. Пропусти его, – толкнул человечек здоровяка, оперевшегося прямо на дверь. Тот рыкнул, но посторонился.
— Комнаты звуконепроницаемые, но внутри есть маготронные датчики порохового дыма и крови. Так что не вздумай глупить, – погрозил пальцем Эдвину недоросток.
Сонитист моментально вскипел. Он не терпел, когда ему так свысока указывают. Девятая поддержала его, посылая раздражающую вибрацию к основанию черепа.
Эдвин выдохнул, выпуская злость. Концентрация, полный контроль. Пока рано выпускать Девятую.
Геау-ти жалобно пискнула струнами. Ее с самого начала нервировало соседство с Девятой. Эдвин надеялся побыстрее найти Костер, с ним и Девятую будет проще контролировать, и Геау-ти можно продать. Муза из нее отличная, но вообще не подходила сонитисту ни под одну из его специализаций.
Когда сонитист прошел через косяк, в спину ему донеслось напутствие:
— Пятая дверь справа. И не глупи, помнишь? Отомстить можешь, если есть за что, но живым не уйдешь.
Эдвин подумал, а может, все же, превратить его в фарш? Ну, может, когда будет уходить.
Без труда найдя некрашеную дверь (хотя они тут все были некрашеные), волшебник вошёл в комнату.
Сразу же потормошил Девятую.
"Оцени стены, найди датчики," – громко подумал он. Возникло краткое чувство пустоты.
Все это не заняло и мгновения.
Эд сразу же сконцентрировался на присутствующих. Три человека, все долвьно разные, сидят за низким столиком на креслах, четвертое пустует. Кресла мягкие, сразу вскочить не получится. На столике кальян и два фарфоровых кувшина с пивом, один с грибным. Внутренне Эд поморщился.
Первый, сидящий напротив входа, был телохранителем Антония – на это указывало плотное телосложение и скромный, недорогой костюм, а также лежащий на столе заряженный револьвер. Положен умело — хороший градус наклона рукояти, взять можно почти моментально. На лице не было этой порочной печати интеллекта, что, собственно, телохранителю только к лицу. Такие люди, как Антоний, наверняка часто их меняют.
Второй был замом, или правой рукой, или чем-то в этом духе. Расшитый бисером кроваво-красный кафтан, потное красное лицо, точащее из кармана письмо. Пьян в три жопы, как говаривал Инструктор.
А вот третий, вполоборота к входящему, и был Антонием. Одет в сине-белый кунтуш. Длинные, до пояса, светлые волосы, мягкая улыбка, цепкие глаза.
