– Дорогая госпожа Карадельба. Я хотел бы преподнести вам от своего лица и от лица всех жителей нашего замечательного города эту полицейскую фуражку. Я только что сорвал ее с головы бестолкового фараона, который несет свою нелегкую службу в маленькой будке на Мэдисон-сквер. Как видите, – он указал рукой на полицейских, которые, так и не сумев совладать с канатами, вновь направились к дальней стороне оркестровой ямы, – я дарю вам самую что ни на есть настоящую полицейскую фуражку. Прощайте.
Она молча взяла протянутую ей синюю фуражку, надела ее себе на головку, от чего ее голые руки и плечики исполнились еще большей чувственности, и продолжила исполнение фанданго – на сей раз скорее ради собственного удовольствия. Питер Лейк отвел коня от слепящих огней рампы, запрыгнул ему на спину и через лабиринт перегородок и канатов вывел его из театра на зимнюю улицу, которая к этому времени почти опустела. Доехав до Пятой авеню, он пустил коня галопом, и тот послушно направился к городским окраинам.
В последнее время стражам порядка было явно не до него. Все их силы были брошены на борьбу с гангстерами, которые развоевались не на шутку. Куча трупов появлялась каждое утро и в Файв-Пойнтс, и на набережных, и в таких, казалось бы, неподходящих местах, как колокольни, пансионы для девочек и лавки по продаже пряностей. В данный момент грабители-одиночки полицию особенно не интересовали, однако Питер Лейк прекрасно понимал, что его скачки по фешенебельным центральным улицам вряд ли придутся по вкусу здешним обывателям (надо заметить, что он не понимал значения этого слова), которые вмиг натравят на него полицейских, пусть те, в свою очередь, возможно, и отпугнут от него Куцых. Впрочем, Куцые были известны еще и тем, что никогда не упускали своих жертв.
Он скакал по зимнему, занесенному снегом городу, обдумывая план дальнейших действий. Казалось бы, он может без труда раствориться в этом хитросплетении улиц, дорог и дворов. Однако Куцые знали все эти улицы и закоулки, а также все городские каналы и протоки как свои пять пальцев, и этим они походили на крыс, прекрасно осведомленных о том, что происходит в их подземных лабиринтах. Прятаться от них здесь не имело смысла, тем более что их действия всегда отличались необычайной быстротой и решительностью. Остановить их было невозможно, как невозможно остановить ход ненасытного времени, натиск прибывающей воды или бушующего пламени. Никто не мог скрыться от них даже на неделю. Он же был их главной целью в течение вот уже трех лет.
Теперь, когда за ним гнались разом и полиция, и Куцые Хвосты, ему следовало на время оставить Манхэттен. Если эти две силы столкнутся друг с другом лицом к лицу, он может рассчитывать на три-четыре относительно спокойных месяца. Но для этого ему придется на какое-то время исчезнуть. Он решил отправиться к сборщикам моллюсков, жившим в Бейонн-Марш, нисколько не сомневаясь в том, что они приютят не только его, но и скакуна, поскольку именно они некогда подобрали и воспитали его как волчонка. Куцые Хвосты никогда не появлялись возле Бейонн-Марш, прекрасно понимая, что это может стоить им жизни. Покорить этих суровых людей не мог никто, и объяснялось это не только тем, что они прекрасно дрались и умели прятаться, но и тем, что место их обитания было, в известном смысле, не совсем реальным. Любой человек, появлявшийся там без их разрешения, мог навсегда исчезнуть в густом тумане, клубившемся над зеркалом безмятежных вод. Власти Нью-Джерси однажды решили приобщить их к таким благам цивилизации, как суд и налоги. Все тридцать участников высадившейся на берег делегации, в которую входили судебные исполнители, полицейские и местные пинкертоны, навсегда исчезли в появившемся невесть откуда ослепительном белом облаке. Жившего в Принстоне заместителя губернатора штата зарезали во сне в его собственном особняке. Паром же, шедший на Уихокен, взлетел на воздух от страшного взрыва, звук которого было слышен на расстоянии в пятьдесят миль.
Питер Лейк знал, что сможет найти прибежище на болоте, однако расцвеченный огнями – пусть и смертельно опасный – Манхэттен будет по-прежнему влечь его к себе. Молчаливые и погруженные в себя обитатели залива жили возле самой кромки облачной стены, поднимавшейся до самых небес. Они со знанием дела вспарывали рыбам брюхо и гадали по их печени, бормоча на непонятном языке. Питеру Лейку, привыкшему к треньканью пианино и к обществу красивых женщин, жизнь на болоте представлялась унылой и скучной, и тем не менее он продолжал наведываться туда и поныне.
Наверное, ему придется провести на болоте неделю-другую. Он будет заниматься подледным ловом, укладываться спать еще до восхода луны, есть печеных устриц, плавать на лодке по свободным ото льда морским водам, обнимать женщин, а неуемное белое облако тем временем будет сотрясать тростниковые заросли и спрятавшиеся среди них крохотные хижины порывами ветра и заметать их снегом… Ему вспомнилась стройная темноволосая Анаринда, и он, решив не мешкать понапрасну, направил коня к северному парому.
– Вот те раз! – охнул Питер Лейк, стоило ему одолеть подъем перед доками, обращенными к южным скалам.
Над паромом, стоявшим посреди запруженной льдинами реки, поднимались клубы черного дыма. Паромы и без того горели достаточно часто, зимою же, когда им приходилось преодолевать сопротивление тяжелых льдин, их котлы взрывались едва ли не каждый день. Единственным спасением в этой ситуации могли бы стать мосты, но кто смог бы перебросить мост через Гудзон?
День выдался ветреным и на удивление ясным. Он отчетливо видел на противоположной стороне реки отдельные деревья, небольшие белые домики, красноватые и багровые прожилки на бурых прибрежных скалах. Над рекой стоял треск теснивших друг друга льдин. Пожарные в черных комбинезонах со своих вельботов и буксиров заливали пламя ледяной водой, одновременно пытаясь спасти уцелевших пассажиров. Несмотря на утренний мороз, за происходящим с интересом наблюдали сотни зевак: девчушки с обручами и с коньками, водопроводчики и плотники, прислуга, докеры, извозчики, речники и железнодорожники. Здесь же крутились и лоточники, ожидавшие подхода толп новых зевак, охочих до каштанов и жареной кукурузы, горячих кренделей и шашлыков. Питер Лейк купил пакет каштанов у лукавого торговца, невозмутимо извлекавшего раскаленные каштаны из круглой жаровни, наполненной тлеющими угольями. Каштаны были слишком горячи, и он недолго думая сунул пакет с ними себе за пазуху. Пока он наблюдал за горящим паромом, ветер стал еще сильнее. Ивы, росшие на набережной, заволновались, стряхнув со своих ветвей сверкающий иней.
