«Зачем я вернулась? — подумала она, останавливаясь. — Действительно ли, чтобы найти свою приемную семью? Или это попытка обратить время — вернуться к безопасному и невинному прошлому? Неужто я питаю такие глупые надежды?»
Она заставила себя заглушить этот внутренний голос и идти дальше. Дорога петляла, и с каждым извивом становилась все более и более знакомой. Вот ледяной валун, вот карликовая яблоня с извитыми паучьими ветками — старая дорожная веха, знакомая с детства. Впереди горел в черной ночи огонь, желтый и ровный, как звезда. Сердце чуть подпрыгнуло при виде всего этого — как будто действительно можно было вернуться в прежнюю жизнь, восстановить ее обыденность. Это же было другое существование до возвращения на Арайнию и пробуждения сил. И даже до Дамиона…
Слеза скатилась по щеке, и ее смыло дождем.
Вскоре Эйлия подошла к голому холму, где решительно стояла невысокая башня из гранитных валунов, и взлетающая высоко пена разбивалась о ее западную стену. Сквозь толстые стекла наверху пробивался ровный желтый свет — это был древний маяк, горящий день и ночь ради безопасности моряков. Эйлии стало жаль корабли, которые сейчас были среди этих ураганных волн. Подойдя к маяку ближе, она увидела в его западной стене резную фигуру в каменной нише, одна рука поднята в предостерегающем жесте. Это была статуя Эларайнии, покровительницы кораблей и тех, кто плавает на них: Звезда Морей, королева Небес, богиня планеты, которую некоторые называли Утренней звездой.
И мать Трины Лиа, предсказанной спасительницы мира.
Эйлия отвела глаза от статуи и зашагала вновь, пока сквозь мрак не стали различимы и другие огни: дома и гавань деревни Бухта, совсем рядом. Ноги Эйлии пошли быстрее, и сердце забилось чаще. Вдруг она снова стала на миг той наивной девочкой, поспешающей к дому и очагу, в знакомый гостеприимный уют…
И остановилась как вкопанная, не зная, верить ли своим усталым глазам. Серый гранитный бугор на краю деревни был на месте, стоял, как стоял с незапамятных времен, поднимаясь твердо и непоколебимо из середины луга. Но на нем не было дома. Родного дома Эйлии.
Она пошла медленнее, оглушенная усталостью и не в силах поверить, туда, где раньше был дом. Там лежали только угли прогоревших бревен, размокшие от дождя, черные и осыпающиеся на краях. В земле и пепле кое-где блестели осколки стекла.
Эйлия рухнула на колени.
«Мандрагор говорил, — подумала она в оцепенении, — что мне никогда не вернуться к прежней жизни. Он это сделал — сделал нарочно. Хотел показать мне, что возврата нет».
Ей самой стало ясно, что, хотя ее мнимой целью было найти приемных родителей и убедиться, что они в безопасности, на самом деле ей не хватало рассудительного голоса Даннора и надежной расторопности Нелл, Где же они сейчас, эти двое, рисковавшие своею жизнью — и, наверное, сознательно, — чтобы спасти жизнь ей? Она должна их найти. Если, конечно, они живы.
По крайней мере здесь их точно нет. Если они погибли при пожаре, то соседи бы их похоронили на продуваемом ветрами кладбище в глубине острова.
Эйлия встала, оглядела деревню. Деревянный дом дяди Недмана стоял на месте, и дом двоюродной сестры Джеммы тоже, ближе к берегу, но там было темно, хотя в других домах горел свет. И еще рано было ложиться спать.
Подойдя к дому дяди, Эйлия постучала в дверь. Звук отдался в глубине дома и затих, не сменившись ни голосами, ни шумом шагов. Эйлия толкнула дверь — на острове никто никогда их не запирал — и заглянула. Она ожидала увидеть разбитую мебель и беспорядок — но дом просто был брошен. На кухонном столе ничего, в очаге ни дров, ни пепла.
Эйлия зажгла свечу и быстро осмотрела дом. Во всех комнатах одно и то же — в спальне родителей, в комнате двоюродной сестры Джеммы, покинутой, когда она вышла замуж за Аррана, и превращенной в швейную, в комнате двоюродного брата Джеймона (оставленной за ним, потому что у надолго уходящего в плавание моряка своего дома не было). Все было аккуратно унесено: одежда (немногочисленная), инструменты, посуда. В кухне никакой еды, ни даже сухаря или куска соленой рыбы.
Эйлия вышла из безмолвного дома и подошла к дому Джеммы и Аррана на берегу. И здесь все то же самое: комнаты пустые, но прибранные. Старая деревянная колыбель, которая Джемме досталась от матери, стояла в детской пустая и заброшенная, и несколько игрушек ее сына тоже оказались там. В глубине кладовой лежали рыболовные сети Аррана и прочее снаряжение, его зеленая лодка стояла в бухте на якоре. Но от владельцев всего этого не было и следа.
Эйлия вернулась в главную спальню, сняла промокший плащ и поставила свечу на ночной столик. Потом села на кровать, положила голову на руки, и минуту ее сотрясали безмолвные рыдания. Где они все? Что с ними сталось?
Снаружи послышались тихие шаги, и она подняла глаза, потом вскочила.
— Джемма, это ты? — позвал снаружи женский голос.
Эйлия подошла к двери:
— Кто это? Кто там?
В дверях стоял кто-то с фонарем.
— Это я, Элен. Увидела свет и подумала, что Джемма вернулась. А ты кто такая?
— Элен? Элен Моряк? Я Эйлия. Ты меня не помнишь? Элен, где мои родные?
— Эйлия? — Женщина подошла к ней, взяла за руку. Эйлия узнала веснушчатое лицо и рыжеватые волосы, собранные в узел на затылке. — Я теперь Элен Рыбак, я замужем. А как ты сюда попала, да еще в такую ночь?
Ну да, Элен теперь около семнадцати — сколько было Эйлии, когда она уехала. Здесь замуж выходят рано. В поведении, голосе молодой женщины сквозила уверенность — вынужденная ранняя зрелость.
— Элли, скажи мне, где они? — взмолилась Эйлия.
— А я думала, ты знаешь. Когда все женщины поехали отсюда на континент из-за зимбурийцев, мой отец нас не отпустил, ты помнишь. А когда зимбурийцы все же не пришли, почти все женщины вернулись, но не твои мама и тетя, и Джемма тоже осталась. Своим мужчинам они написали письмо, что произошло недоразумение, и тебя задержали власти или что-то в этом роде, ну и, конечно, мужчины сразу поехали. Сперва Даннор и Недман, а потом Арран. И никто из них не вернулся. Да Нелле и Даннору особо не к чему возвращаться было. Твой дом сгорел, ты видела? Как-то ночью откуда ни возьмись разразилась буря, и молния подожгла у дома крышу. Больше ни в один дом в деревне не ударило — наверное, ваш был в самом опасном месте, на бугре. Мы пытались потушить огонь, да поздно было. Удача, что никого в доме не было. Так что твоим, наверное, лучше там, где они сейчас, хотя вещей, конечно, жаль.
— Если они на континенте, значит, мне тоже туда надо.
При одной мысли об этом руки и ноги налились усталостью.
