Но что более иронично, клан Чумы, в сущности, отдал эту страшную бациллу прямо в лапы Филчам! Для проведения исследований в Провал отправились лишь несколько дюжин чумных монахов и один жрец, так что вырвать у них секреты не составит большого труда.
Скрич почувствовал, как набухла его мускусная железа. А вдруг они так просто не покорятся? Чумной жрец Пускаб Грязношерст пугал его даже больше чем вождь Нашкик. Когда он глядел на кого-нибудь, можно было почувствовать, как глаза этой твари словно сдирают с несчастного шерсть и плоть, пытаясь проникнуть глубже, до самых кишок.
Крысолюд поёжился. Хотя волноваться было не о чем - когда Нашкик и впрямь решит избавиться от своих союзников, Скрич позаботится о том, чтобы у него вдруг возникли какие-нибудь неотложные дела. В общем и целом, один скавен в битве дела не решит. К тому же Нашкик очень огорчится, если вдруг потеряет ценные навыки и проницательный ум Скрича.
Отбросив мысли о предательстве и насилии, скавен продолжил путь. Он старался держаться левой стены - ему было спокойнее осознавать, что, по крайней мере, с одной стороны на него не нападут.
Добравшись до более населённых нор, он встретил скачущих через туннель скавенов. Скрич внимательно оглядел и обнюхал их. Они определённо пахли Филчами, но было что-то ещё, за что он никак не мог зацепиться. Скрич засел в туннеле и принялся изучать запахи.
Совсем скоро шпион заметил, что со скавенами творилось что-то неладное. Шаркающая походка, обвислые хвосты, тянущиеся за хозяевами по грязи и отбросам. Даже в нашкиковых головорезах, черношкурых штурмовых крысах, была заметна какая-то слабина.
Внезапно Скричу в голову пришла мысль, ужасная настолько, что его железы непроизвольно выплеснули мускусную струю страха. Что если эта чума, над которой работал Пускаб, вырвалась на свободу?
В панике Скрич схватил проходящего мимо скавена. Бедняга запищал и стал извиваться, но он был слишком слаб, и все его усилия пропали даром. Припомнив отвратительный вид бубонов на телах крестьян, Скрич стянул с оборванца плащ и в тот же миг отшвырнул тело прочь. Одним движением он вытянул меч и пронзил им шею больного скавена. От вытекающей из раны чёрной крови пошёл острый болезнетворный запах. Дрожащими лапами Скрич старательно стёр с меча кровь и помчался по туннелю.
Так это правда! Пускабова чума гуляет по гнезду, истребляя население Провала Когтерезов! Скрич не знал, как всё произошло, но если болезнь не остановить, клан попросту вымрет. Даже если Филчи переживут эту чуму, она обескровит их, и любой другой клан сможет запросто вторгнуться на их территорию.
Скрич бежал по извилистым коридорам, шарахаясь от каждого встречного. Нужно сказать Нашкику! Если вождь поторопится, можно будет предупредить Пускаба, чтобы он не разводил больше бацилл, и предотвратить расползание инфекции. Да, за такие вести Нашкик знатно отблагодарит Скрича, сделает его вожаком, никак не меньше!
Теперь, когда скавен знал о болезни, ему чудилось, будто он повсюду чует её мерзкий запах. При всей своей подлой и подозрительности натуре, крысиный народ обладал сильным стадным инстинктом - им всегда было неуютно вдали от сородичей. Теперь же, продвигаясь через гнездо, Скрич старался подавить в себе эти чувства и держаться самых нехоженых туннелей и нор. Когда рядом с ним пробегал другой скавен, шерсть вставала дыбом, и Скрич отчаянно напрягал нос в попытке разнюхать у того хоть самый слабый запах чумы. Любой мог оказаться разносчиком, глашатаем медленной, ужасной смерти.
С узкого выступа, вьющегося над одним из главных туннелей Провала Когтерезов, Скричу открывался отличный вид на заражённое гнездо. Вялые массы скавенов шатались по своим норам, и лишь немногие проявляли ту живость, что была присуща здоровым крысолюдам. Большинство были настолько охвачены недугом, что даже не заметили, как кто-то из скавенских рабов уронил один из мешков с дарами, которые клан Чумы преподнёс Филчам. Зерно посыпалось из разорванного мешка и разлетелось по полу. Такая неожиданность должна была вызвать в настоящую свалку из пищащих и хватающих друг друга крысолюдов, но к бесхозной пище кинулись лишь несколько скавенов - остальные просто толпились рядом, словно не замечая зерна под своими лапами.
От этой неестественной и жуткой картины уши Скрича прижались к голове, было в ней что-то необъяснимо трагическое: будто скавены уже умерли и теперь двигаются просто по привычке.
Скрича словно парализовало. Отрывшийся ему вид напомнил о Морберге и его жителях. Было какое-то пугающее сходство между тем, что он увидел на деревенской площади и болезненной атмосферой, охватившей гнездо.
Может, зерно? Вдруг какой-нибудь пройдоха стянул немного зерна, предназначавшегося людям? Или чумной жрец намеренно распространил среди жителей гнезда заражённую пищу? Нужно всё разузнать. Если виноват Пускаб, в награду за такую информацию Нашкик поднимет Скрича на самую верхушку клана.
Да! Он проберётся в лабораторию Пускаба и соберёт доказательства того, что за всем этим стоит чумной жрец. Даже если доказательства эти придётся изготовить собственными лапами!
Роняя слюни в предвкушении будущих богатств, Скрич развернулся и, извиваясь, полез в узкую вентиляционную шахту. Тесный лаз был заполнен крысами, но грызуны в страхе разбегались перед целеустремлённым скавеном.
Скрич был здесь не впервой и прекрасно ориентировался в безумном хитросплетении перекрёстных туннелей. Шпионить за другими скавенами всегда было выгодно, а вентиляционные шахты открывали для наблюдательных глаз и ушей широкие возможности.
Совсем скоро Скрич уже полз по туннелю, выходящему в комнату, которую Нашкик отвёл Пускабу и его чумным монахам. Скавен почувствовал их мерзкий запах задолго до конца шахты; затхлый воздух отдавал злобой, чесоткой и разложением. У Скрича сдавило горло, ему в голову полезли картины разлагающихся чумных крыс.
Вид под отверстием вентиляционной шахты был ещё хуже. Комната, которую отдали монахам, некогда была яслями для детёнышей крысиного народа, и младенческая вонь до сих пор отсюда не выветрилась. Вероятно, этой неуютной норой Нашкик хотел прозрачно намекнуть гостям о своём превосходстве, но даже если и так, жест остался незамеченным. Пахнуть хуже, чем эти изъеденные болезнью фанатики, могла, наверное, только задница тролля. Они шаркали своими лапами по комнате, закутанные в мерзкие зелёные мантии, вращали вытянутыми омертвевшими мордами; с них жирными лишаями сыпалась шерсть, на коже проступали ранки и волдыри, глаза были мутны от катаракты. Некоторые шагали прямо по скопившимся на полу гнилым отбросам, и неистово хлестали себя шипастыми плетями, другие, со свитками из крысиных кож, пуская слюни, бормотали странные, хулительные молитвы. Один из монахов, прятавший лицо под складками своего капюшона, лязгал ржавым колокольчиком, он, очевидно, находил какое-то извращённое удовольствие в раздававшихся немелодичных звуках.
