— Все-таки я попробую с ним встретиться, — вздохнул Хейзит, радуясь, что слышит собственный голос. — Меня всегда учили, что, если есть что сказать, надо говорить. И если Ракли на нашей стороне, мы сможем одним махом решить все наши вопросы.
— Одним махом только головы рубят, — скривился Исли. — Вспомни, разве не так же ты рассуждал, когда мы пробирались домой через Пограничье?
— Ну, если уж на то пошло, то кое-чего мы все-таки добились.
— Надеюсь, ты сам понимаешь, что все это — ерунда.
Хейзит понимал прекрасно. Да, конечно, какое-то короткое время он мнил себя чуть ли не спасителем соплеменников, мастером-строителем, придумавшим достойную замену камням, которая обязана спасти вабонов от будущих невзгод и положить конец извечному противостоянию с лесными дикарями. Потом ему показалось, что вершить добро для других не только приятно, но и выгодно. На тот злосчастный эфен’мот[6] шел с ощущением, что стал зажиточным, если не сказать богатым, человеком. Увидев среди гостей Орелию, возмечтал о ней и подумал, что вот она, сладкая расплата за все его прошлые трудности и лишения. Хоть и не эдель, он сможет дать ей то, что подобные красавицы вправе ожидать от настойчивых ухажеров. А оказалось что? Она знала больше него, больше их всех, вместе взятых. И умела убеждать. Выслушав ее, Локлан ни мига не сомневался в том, что следует делать. Поверил ей. На время она стала их вождем. И он, Хейзит, совершил ошибку. Да, все-таки с его стороны это была роковая ошибка, теперь он как никогда уверен в этом. Нужно было хотя бы попробовать переправиться вместе с ними через Бехему. Если это удалось бы им, он наверняка нашел бы способ вернуться за матерью и сестрой. А сейчас что? Время решительных поступков упущено. Плот с его прежними друзьями уплыл, подхваченный стремниной, и, может быть, благополучно пристал к противоположному берегу. Теперь они бредут, пешком, без лошадей, обремененные поклажей, в направлении далеких гор и, скорее всего, даже не вспоминают о нем. Перед ним одно за другим прошли лица Локлана, Олака, Биринея, Вила, Орелии. Они оглядывались на него и кивали, будто прощались.
— Почему ты еще здесь? — вывел его из тревожного забытья голос матери. Гверна вышла из кухни, машинально продолжая вытирать полотенцем сверкающую кастрюлю. — Разве тебя сегодня освободили от работы?
Хейзит хотел было объяснить, что с некоторых пор он сам волен кого угодно освобождать или привлекать к постройке печи для обжига камней, но передумал. Мать не поймет. Вероятно, ей самой станет легче, если сын не будет видеть, что сталось с ее таверной. Пусть даже виной тому он сам. Гверна не держала на него зла. Да и как она могла, если сама так радовалась ответственному назначению сына? А трудности с таверной — временные. Все обязательно вернется на круги своя. Только будет лучше, если до тех пор Хейзит займется делами, желательно где-нибудь подальше.
— Пошли, — сказал Хейзит, вставая. — Договорим по дороге. Посмотрим, что там делается, на месте.
Когда он вышел следом за Исли, кутаясь в старенькую отцову шубу и на ходу натягивая на уши меховую шапку, им навстречу попались первые сегодняшние посетители, отряхивавшиеся на крыльце, — двое мужчин и женщина. Обменялись кивками. Остававшаяся все это время впряженной в телегу лошадь тыкалась мордой в заснеженную кормушку, выковыривая стебли посуше.
— Почему ты до сих пор колеса не снимешь? — обратился Хейзит к Исли, когда тот, заняв место впереди, привычно дернул поводья и пустил лошадь боком. — Полозья уже в самый раз.
— Ну, во-первых, снег еще раз десять стает, — издалека начал толстяк, выправляя телегу на дорогу, которая, петляя между избами, должна была вывести их через Малый Вайла’тун к западным воротам в Стреляных стенах — ближайшим из трех — к карьеру и строящейся печи. — Во-вторых, как тебе известно, конной тягой я обзавелся не так уж давно. Только, можно сказать, привыкаю. А потому еще не успел всего предусмотреть да прикупить. Телега-то мне задарма досталась, но полозьев к ней не прилагалось.
— Так бы и сказал, — улыбнулся Хейзит. — А то «еще десять раз стает»!
— А по-твоему, не стает? Давай на полозья новые поспорим, что уже завтра тут все в грязи снова будет!
«Если сегодняшний день переживем благополучно, я тебе на радостях просто так самые лучшие полозья куплю», — подумал про себя Хейзит, а вслух предложил Исли закатать губу. Тот победно расхохотался, и повозка покатила шустрее.
С наступлением зимы Малый Вайла’тун обычно превращался в сонное царство. Если за Стреляными стенами еще кипела какая-то вынужденная жизнь, здесь все постепенно замирало и впадало в спячку. Короткие дни, почти лишенные солнечного света, бесконечные ночи, сопровождаемые заунывным завыванием вьюг, не способствовали даже у детворы желанию радоваться жизни, как она есть. Особенно это было заметно с приближением к обводному каналу. Здешние обитатели в полном составе могли позволить себе не заботиться всякий день о хлебе насущном и ограничивались лишь самыми необходимыми выездами из надежно укрытых в глубине садов поместий. Вот и сегодня дорога была безлюдна, если не считать прогуливавшейся вдоль канала троицы конных стражей да саней, лихо пересекших им путь уже почти при въезде в Большой Вайла’тун. Канал еще не замерз: оставляя за собой елочки следов, вороны прогуливались по тонкому насту и осмотрительно огибали черные лужицы воды.
Хейзит сунул руку за пазуху. Все в порядке, разрешительную грамоту на беспрепятственный провоз груза через любые ворота Стреляных стен он прихватил. Раньше у него была еще одна грамота, но ее он отдал Томлину, когда получал с него обещанные Локланом деньги на строительство. Деньги Томлин выдал, а с Хейзита взял расписку в получении. Нешуточная сумма в тысячу силфуров подлежала возврату. На том месте мысль Хейзита застопорилась и отказалась двигаться дальше. Что же получается? Он расписался в получении денег от Томлина. Расписываясь, он пребывал в полной уверенности, что делает это за Локлана, который уладит со своим доверенным ростовщиком все последующие вопросы. Так бы наверняка и произошло, но Локлан пустился в бега, и теперь в должниках Томлина оказался сам Хейзит. Вот тебе и богатство! Конечно, если в конце концов Хейзита из дела не выгонят, он с лихвой вернет долг и еще на безбедную жизнь где-нибудь поблизости от канала хватит. Но если тому же Томлину или Скирлоху вздумается воспользоваться отсутствием Локлана и выбросить Хейзита на улицу, заменив каким-нибудь своим проверенным гончаром, кто за него заступится? Постаревший Ротрам? Вряд ли у него хватит сил. Соседи Гверны? Еще хорошо, если они пройдут мимо и не подольют масла в огонь. Да уж, положение складывалось невеселое.
