— Вижу, ты настолько обессилел, что даже говорить не можешь… Ладно, так уж и быть, покормлю.
Подхватив тарелку с ложкой, я направился к дивану, но эльф спустил ноги, принял сидячее положение и твердо, даже с некоторым вызовом, спросил:
— Кто ты, и с какой целью меня похитил?
Голос у него оказался отнюдь не мелодичным, что меня слегка расстроило. Ведь в "Грозе орков" абсолютно все встреченные героем эльфы имели чарующие, необыкновенные и до ужаса мелодичные голоса (этот нехитрый постоянно повторяющийся набор эпитетов успел мне приесться уже после первой полусотни страниц). Да и у Толкина, если память мне не изменяла, ушастые персонажи отличались повышенной певучестью, а в речи моего найденыша мелодичностью и не пахнет. Голос — как голос, самый заурядный, нисколько не чарующий, с легкой хрипотцой… Какой-то неправильный эльф мне попался, однако!
Отметив резвость ушастого, совсем не характерную тому, кто несколько часов назад потерял большое количество крови, а также горделиво вскинутый подбородок, я спокойно ответил:
— Меня зовут Ник. Я странник с севера, уже долгое время болтаюсь взад-вперед по Проклятым землям. И тебя я не похищал, а спас от смерти. Держи!
Я сунул в руки эльфа тарелку и вернулся к котелку, рассчитывая услышать от найденыша слова благодарности, которые позволят ненавязчиво перейти к делу. Однако их не последовало. Вместо этого ушастый довольно нахально заявил:
— Я не могу припомнить, чтобы просил кого-нибудь меня спасать, поэтому расцениваю твои действия как похищение!
Ни фига себе! Получается, я еще и виноватым остался? Нет, этого наглого эльфа нужно срочно поставить на место, иначе, не успею оглянуться, как он потребует вернуть деньги за испорченную одежду и в качестве извинений доставить его обратно к месту схватки!
Я продемонстрировал найденышу лучшую из моих ироничных улыбок:
— Не буду спорить, просьбы я не слышал — ты ведь в тот момент изволил валяться в беспамятстве, а потому ни словечка произнести не мог. И выходит, выручил я тебя исключительно по собственной инициативе, отчего-то решив, что ты не захочешь умирать в столь юном возрасте. Скажешь, зря я это сделал? Зря отсрочил дату твоей кончины, потратив все целебные зелья, вместо того чтобы, как любой нормальный искатель, отрубить голову и забрать все ценное? Зря залечил твои раны, на собственном горбу притащил в свое убежище и вдобавок поделился обедом?
Ответа на эти вопросы не последовало — ушастый решил, что они были риторическими. Так как стульев в этой комнате не было, я по-простому уселся на пол и принялся наслаждаться ухой. Вернее, старательно делать вид, что ей наслаждаюсь, а на самом деле лихорадочно размышлял над странным поведением эльфа.
Похоже, мой план начинал трещать по швам. И довольно громко. Я не предполагал такого развития беседы, а потому не мог сразу сообразить, что делать дальше. Нет, этот ушастый точно неправильный! Вместо "спасибо" начал обвинять меня, и вообще, ведет себя весьма странно. К примеру, я не мог понять, почему он не взял свои клинки или амулеты сразу, как только очнулся и не обнаружил никого рядом? Эта загадка волновала меня даже больше, чем продемонстрированная им наглость. Последнюю можно объяснить устоявшимся за долгие века отношением эльфов к прочим расам, которое дружелюбием назвать сложно…
Хотя, стоп! Отчего я решил, что у эльфа совсем нет оружия? Может, ушастый припрятал в складках пыльного одеяла какой-нибудь амулет или нож. Но тогда возникает иной вопрос — почему он до сих пор его не применил? Опасается, что у меня имеются сообщники и пытается до начала активных действий выведать побольше информации? Тогда получает объяснение странное представление. Но отчего в таком случае эльф начал разговор с наглого выпада? Стремится выбить меня из равновесия или рассчитывает на иную реакцию? Блин, сплошные непонятки!
Краем глаза наблюдая за эльфом, чтобы в случае враждебных действий успеть отреагировать, я ел уху, не чувствуя ее вкуса, и дожидался реакции на свои слова. И она последовала — после долгой паузы неблагодарный ушастый поинтересовался:
— Почему ты так уверен в том, что я должен был умереть? Мои раны были отнюдь не смертельными.
Заметив, что высокомерия и вызова в его тоне поубавилось, я откликнулся:
— Не сомневайся, если бы ты не загнулся от кровопотери, твоей тушкой непременно полакомились бы гиены или крокодилы.
— Это еще неизвестно… — попытался возразить эльф, но я не дал ему закончить:
— Пока твои раны затягивались, мне пришлось положить четверых. Будешь доставать амулет правды, чтобы подтвердить мои слова, или так поверишь?
Ушастый покосился на свою сумку, и я едва не подпрыгнул от радости — моя догадка оказалась верной, среди огромного разнообразия магической хрени, которой запасся эльф, имелся и такой амулет. Хотя непонятно, зачем он был нужен на Проклятых землях. То ли мой собеседник, как и я, все свое носил с собой, то ли планировал устраивать допросы встреченным по пути искателям, чтобы узнавать об их тайниках и местах заработков.
— Хорошо, допустим, ты не лжешь и действительно сохранил мою жизнь, — задумчиво сказал эльф. — Тогда объясни, для чего тебе потребовалось переносить меня в этот город?
— Решил, что тут будет намного безопаснее, — ответил я, подозревая, что слов благодарности мне от ушастого не дождаться.
— Безопаснее? — с удивлением переспросил найденыш. — В городе?
— Да. И нечего так удивляться. Я не так давно основательно его зачистил, перебив почти всех опасных тварей, а те, что остались, в этот дом сунуться не посмеют.
Мой ответ погрузил ушастого в глубокую задумчивость. Я тоже не спешил заполнять наступившую паузу, поскольку мне в голову пришла одна мыслишка — вполне возможно, эльф упорно отказывается благодарить меня не потому, что плохо воспитан, а совсем наоборот. Ведь мне неизвестно, какие традиции существуют в их королевстве. Может, у ушастиков вообще не принято благодарить за подобное, а особенно — представителей других рас. Или же отношения между дворянином (которым вполне может оказаться найденыш) и простолюдином не допускают благодарности к последнему, для которого спасение жизни первого — священный долг. Кто знает, какие у них в обществе заморочки? Отсюда вывод: целесообразнее будет вообще не возвращаться к этой теме, а поискать обходные пути для налаживания контакта с найденышем.
Кинув в рот еще одну ложку аппетитного варева, я спросил:
— Может, наконец, представишься?
Реакция эльфа на этот невинный вопрос меня обескуражила. Его лицо буквально окаменело, а взгляд сделался ледяным и колючим. Более того, у меня появилось ощущение, что ушастый собрался меня атаковать — даже в чашку вцепился так, будто планировал метнуть ее для отвлечения моего внимания.
