Судя по тому, как смотрела Каирис — не поверила. Ну и ладно.
Он — некромант, а не свиток с клятвами. Будет возможность — разочтемся, Горичек. А возможность еще будет, я уверен…
***
— Что, сидишь?
— Пошел ты…
Шуруш Фиран покосился на Горичека.
Парень был мрачен. Еще бы — вляпался, так вляпался. Нет, особой вины за собой мужчина не чувствовал. Подумаешь, несколько мальчишек из простонародья. Да плевать на них три раза! Еще нарожают!
Но…
Когда ты даже домой показаться не можешь, потому что есть опасность попасть в руки к разъяренной толпе.
Когда ты сидишь почти десять дней взаперти, без всяких развлечений.
Когда у тебя даже медяка на расходы не осталось, а слугам приказано не выпускать тебя и не прислушиваться к твоим просьбам… как-то это неприятно.
Дядя нашел Горичека в тот вечер в загородном домике. Стащил с проститутки, выпроводил ту за дверь — и устроил племяннику разнос. Впрочем, особого действия скандал не произвел.
На похмельную-то голову, одурманенную наркотиком — какие тут нравоучения.
Поняв это, дядя еще раз потряс племянничка, отвесил ему пару подзатыльников — и отволок туда, где его точно искать не будут. В загородное поместье Фиранов.
Там-то до Горичека и дошло, что именно он натворил.
Если честно — он даже не помнил про мальчишек. Соколиная пыль резко меняет восприятие реальности. Ты видишь потрясающие картины, но в реальности можешь тупо идти в стену. Окружающий тебя мир плохо соотносится с сознанием, одурманенным грезами. Так, прозвучал где-то крик на границе сознания — и все.
Это сейчас до парня начало доходить…
Нет, откупиться он может. Но вот вернуться домой…
Можно попробовать. Только результат будет — ой-ой-ой… толпа его на клочки раздерет.
Надо куда-то переезжать, чем-то там заниматься… а он просто не привык!
Тут он под крылышком дядюшки, на его полном содержании и под его прикрытием. А вот там…. Там такого счастья не будет.
Зато будет куча людей, которые наверняка не оценит его вкусы и увлечения.
Оценили бы. Но денег на это надо… у него столько нету. Дядя если и даст — то один раз, а не каждый раз. А они ведь заканчиваются.
И быстро.
Вот Горичек как раз и размышлял, что делать, когда к нему явился Шуруш. И показал карту.
Тут-то мужчина и потер руки. Это был просто идеальный вариант.
Листэрр дряни не прятали. Он получит кучу денег, плюс еще кое-что от дядюшки и сможет долго жить безбедно. Как и привык. А потом…. В конце концов — память людская коротка. Можно будет и вернуться. Когда все забудется.
В конце концов — кто будет долго помнить этих щенков? Кому они вообще нужны?
Пфе…
Проблем было только две.
Если бы карта была так проста — ее бы разгадали уже давно.
И к тому же листэрр не отличались миролюбием. Всем было известно, что их клады — это палка о двух концах.
Взять-то ты его сможешь. Но вот что к тебе еще привяжется?
Неизвестно.
А жить хотелось.
Итак, для начала надо было разобраться с картой. Сами мужчины умом и фантазией не отличались, там, где дело не касалось эротических игр. А уж читать на лаарси — старом языке листэрр…
Увольте.
Надо было найти книжника.
И книжник должен был отвечать нескольким условиям.
Он должен быть умным.
Не местным.
От него должно быть легко избавиться.
И почему-то их выбор логично пал на Таши Арсайна.
Молодой, приезжий, искать его никто не будет, защиты у него нет….
Да и встретиться с ним несложно. Дойти до леанти, которое стало довольно популярным местом — и поговорить.
***
Таши как раз сидел за стойкой и листал очередную книгу.
Толстую, старую, как раз на лаарси. Читал на нем некромант абсолютно спокойно. Ему не мешала даже куча посетителей в леанти.
Да, началось все с несчастного случая. Потом дня три там еще собирались из любопытства, чтобы обсудить и обсосать трагедию, а потом — распробовали.
Леанти было новинкой.
Его атмосфера, уютные столики, за которыми так приятно посидеть с дамой, перебор струн — Миара оказалась искусной музыкантшей и прекрасно играла на ритаре — струнном инструменте, популярном в Равхе. Неплохо играли и Римира, и Вилера, но девочка словно сливалась с музыкой.
Миару не надо было заставлять играть. Она готова была это делать часами. Каирис в приказном порядке забирала у нее инструмент и отправляла отдыхать.
И твердила, что девочку надо учить. Были бы деньги, а уж она пригласит учителя. И когда Динар с семьей выкупятся на свободу — будет гордиться тем, что такая знаменитость, как Миара, начинала петь у нее в леанти.
Динар только усмехался.
Равху пока все устраивало.
Теплое место, хорошая работа, хозяйка, которая стала скорее подругой…. Каирис в жизни рабов не держала и не представляла, как с ними обращаться… равха выкупится. Обязательно.
Но чуть попозже.
Когда дело встанет на ноги, когда у него будет достаточно денег, чтобы обеспечить свою семью жильем, когда… Одним словом — через пару лет.
В Равхе рабство как раз было обычным делом и Динар не видел в нем ничего странного или позорного. Если бы все сложилось по-другому — он бы и действовал иначе.
Но сейчас его все устраивало. И дергаться он не собирался. Тем более, что Каирис составила завещание, в котором указывала, что в случае ее смерти рабы получают свободу.
Казалось бы — завещание?
У юной девушки?
Но это было одним из условий гильдии трактирщиков.
Сами понимаете, если человек умирает, не расписав, что и кому — начинаются склоки, свары, страдает дело, а часто страдают еще и компаньоны… поэтому — пиши.
Каирис, кстати, уже делали предложения о компаньонстве и расширении. Но девушка пока опасалась. Лучше подождать.
И посмотреть что и как.
А пока… Динар покосился на типа, который подсел к книжнику.
Как и Смарт, равха знал, кто такой Таши. Но не наплевать ли? За жизнь родных Динар бы и Раш отслужил, не то, что некроманту.
Шила в мешке не утаишь. Хотя по негласному договору мужчины не посвящали ни во что женщин. В Равхе считалось, что женщин надо оберегать от темных сторон жизни. Они и не слишком вникали. А Каирис была слишком занята, чтобы обращать внимание на странности жильца.
Сейчас же к некроманту подсел какой-то странный тип.
Динару такие никогда не нравились. Прямо скажем — лощеная, холеная, ухоженная, самодовольная харя. Из тех, что о кирпиче не просит. Там лучше могильную плиту — и сразу. И побольше, потяжелее.
Так обычно выглядят те, кто закоснел в своей вседозволенности.
