— Можно просить лишь об освобождении от конкретного налога, — ответила Элага. — Как только Сэндри уедет, Её Имперское Величество просто придумает новые налоги.
Сэндри уставилась на неё, раскрыв рот:
— Но… я же никогда не смогу вернуться домой, — прошептала она. — Она будет держать меня здесь, даже против моей воли.
Она вдруг нахмурилась, в её груди разгорелось жаркое пламя. «Терпеть не могу тиранов», — с яростью думала она, «а Берэнин — тиран, каких поискать. Так что, она заставит меня остаться здесь? Вот уж нет! Даже если мне придётся пойти по миру, чтобы выплатить её дурацкие налоги, я так и сделаю. Она больше никогда не будет карать моих людей, и она не заставит меня подчиниться!»
Она сделала глубокий вдох, затем выдохнула. «Если бы Трис на моём месте так взбеленилась, то в комнате все нитки бы завязались узлом», — с гордостью подумала Сэндри. «Но я-то свой норов держу в руках».
— Я хотела бы завтра съездить в Пофким, чтобы лично оценить ситуацию, — заносчиво сообщила она Элаге, задрав нос. — Не могла бы ты, отдать соответствующие распоряжения?
Элага сделала реверанс. Если в её взгляде и мелькнуло порицание, Сэндри его проигнорировала. «Я отвечаю лишь перед Дедушкой», — упрямо подумала она. «Пора уже всем наморнцам это усвоить». Обращаясь к Трис, она сказала:
— Думаю, я присоединюсь к тебе и остальным на сторожевой вышке.
Трис подбоченилась:
— Только если не будешь вести себя с ними как графиня, — прямо заявила она. — Я только сумела достаточно успокоить Жэгорза, чтобы он снова мог находиться среди людей, и после того, как Гудруни рассказывала своим детям о твоей щедрости и великолепии, они бросятся наутёк сразу же, как только увидят твой задранный нос.
Элага тихо покинула комнату, когда Сэндри опустила нос, чтобы зыркнуть на Трис:
— Я не веду себя как графиня! — едко сказала она. — И ты-то сама хороша!
— Я серьёзно, — парировала Трис. — Веди себя как приличный человек, или не иди с нами.
Сэндри поймала гневный взгляд серых глаз своей подруги, и быстро осознала, в насколько глупое положение она себя ставит:
— Я и есть приличный человек, — мягко сказала она. — Трис, ты не понимаешь. Я с ума схожу от всех этих игр, в которые люди играют, чтобы заставить меня сделать то, что им хочется. «Только и годится, чтобы ждать и жениться» — помнишь? Как мне та женщина говорила это, много лет назад? Ну так эти проклятые наморнцы все думают, что я только и гожусь на продажу тому, кто больше заплатит, как какой-то призовой… мул.
— Полагаю, я сейчас должна тебе сочувствовать, — ответила Трис своим самым несочувствующим тоном.
Сэндри не смогла удержаться от смеха:
— Нет, — сказала она, беря Трис под локоть. — Ты должна отвести свою сестру и коллегу-мага навестить своих друзей.
— Хорошо, — сказала Трис, таща Сэндри к двери. — Потому что я сейчас не в настроении для сочувствия.
* * *Сэндри скривилась, когда следующим утром Гудруни раскрыла ставни, впустив в комнату серый рассвет и лёгкую морось. После её просьбы за ужином прошлым вечером Амброс послал в Пофким весть о том, что утром их посетит клэйхэйм.
Похоже было, что её группа посетителей будет меньше обычного. Даже жаворонки, вроде Ризу и Даджи, предпочли вернуться в кровать, когда увидели капающую с неба воду.
— Да, Трис может не дать нам промокнуть, — сказала Даджа Сэндри, зевая, — но будет слякоть, и осмотр, и люди будут кланяться и делать реверансы, и это терпимо только в солнечный день. Всего хорошего.
Она помахала Сэндри и Трис на прощание.
Стражники, которых назначили тем утром сопровождать девушек и Амброса, прежде никогда не попадали под защиту Трис от дождя. Какое-то время они ехали под невидимым щитом молча, часто поглядывая вверх, на тёкший прочь в трёх футах над их головами дождь.
— Это совершенно не опасно, — сказала им Сэндри, пытаясь улучшить их настроение. — Она может держать этот зонт над целым караваном Торговцев, не отрываясь от книги — и при этом не потерять контроль.
Трис покраснела, зыркнула на Сэндри и продолжила читать. Амброс наконец сместился, чтобы ехать сбоку от Сэндри:
— Мне бы от этого поплохело, — тихо сказал он Сэндри. — Не могу читать в каретах, да и на кораблях тоже, если уж на то пошло.
— Я думаю, если Трис поплохеет, она даже не заметит, — ответила Сэндри. — Взгляни на Чайм.
Стеклянная драконица вылетала из-под магического щита Трис, будто никакой преграды и не было, и влетала обратно, разбрасывая вокруг дождевые брызги.
— Она веселится, — добавила Сэндри, широко улыбаясь.
Она посмотрела на Амброса. Его голубые глаза не отрывались от драконицы. В приглушённом утреннем свете Чайм переливалась всеми цветами радуги. Она кружилась и вертелась как играющий под дождём радостный ребёнок. Губы Амброса растянулись в улыбке, а глаза светились.
«Не такой уж он всё-таки и сухарь», — потрясённо подумала Сэндри. «Нужно просто подловить его в момент человечности».
Она вдруг почувствовала, что стала лучше относиться к этому человеку, который так часто напоминал ей о её долге. Раньше она воспринимала его как надзирателя. «Может быть, если я буду обращаться с ним как с родственником, то он ко мне потеплеет», — подумала она. Сэндри потеребила свою янтарную серёжку, затем спросила его:
— А ты хорошо знал отца моей матери?
Он был не против поговорить о родственниках, и оказался хорошим рассказчиком. Сэндри смеялась, когда они поднялись на гребень последнего холма, и спустились в долину, где приютилась деревня Пофким. Ошарашенная увиденным, она остановила свою лошадь. Теперь она поняла, почему наводнение нанесло здесь такой урон. Дома деревни сгрудились в крошечной низине, теснясь по обеим берегам узкой, быстрой реки, бурлившей в своём русле.
— Они что, с ума сошли — строить деревню в таком месте? — спросила она у своего кузена.
Амброс покачал головой:
— Отсюда не видно, но в холмах на той стороне реки находятся карьеры для добычи глины. Им нужно быть недалеко от воды, чтобы перевозить глину. На конных повозках её не увезёшь в достаточном количестве, чтобы оправдать расходы, но в Данкруане люди с радостью выстраиваются на пристани, чтобы скупать глину баржами. Из неё в городе делают хорошую керамику. И козлы с мулами хорошо здесь пасутся, хотя склоны слишком крутые для коров, и растительность слишком скудна для овец.
Сэндри оглядела деревню. Теперь она увидела следы наводнения на одиноком мосту через реку и на стенах зданий. Тут и там стояли обрушившиеся дома. Внешние стены некоторых домов были подпёрты деревянными шестами.
— Если здесь плохие колодцы, то как они смогу вырыть новые, которые не будут плохими? — спросила она.
— Единственный колодец, который им удалось вырыть, находится выше по склону. Они построили временный акведук, чтобы вода текла по нему в деревню, но его сносит от крепкого ветра. Имея средства, они смогли бы вырыть новые колодцы там, где вода хорошая, и построить каменные каналы, чтобы доставлять её в деревню.
Амброс вздохнул:
— Я хотел это сделать в этом году, но…
Сэндри нахмурилась. Неужели не было конца ремонту, которые требовался во владениях её семьи?
— Продай изумруды, которые мне остались от матери, если нет денег, — оживилась она. — Они не связаны с наследством. Я могу продать их, если захочу. Если не сможешь выручить за них достаточно денег, чтобы всё это починить, значит я ошиблась в твоей способности торговаться, Кузен.
— Ты уверена? — спросил он, когда они выехали на окраину деревни. — Разве ты не захочешь их надеть, или передать по наследству?
— Деньги нужны здесь. И вообще, я не особо люблю украшения, — ответила Сэндри, когда из домов начали выходить люди.
— Ох, великолепно, — услышала она бормотание Трис. — Начинаются поклоны и расшаркивания.
Сэндри с силой выдохнула, и зыркнула на свою подругу:
— Пусти пару молний, — отрезала она. — Это должно положить всему этому конец, если тебе это так не нравится.
— Вместо этого они попадают лицом в грязь, — сухо сказал Амброс. — Почему-то мне это не кажется улучшением.
Сэндри покачала головой — «Амброс слишком много слушал моих брата и сестёр! — подумала она, слегка веселясь — и вылезла из седла своей кобылы. Один из охранников также спешился и принял поводья её кобылы. Позаботившись о лошади, Сэндри посмотрела на маленького мальчика. Он старательно кланялся, хотя получалось у него не очень.
— Как дела? — поприветствовала она его. — Ты — Староста этой деревни?
Наморнцы называли глав деревень Старостами.
Мальчик украдкой улыбнулся ей, затем покачал головой. Стоявшая у него за спиной девочка сказала:
