– Сейчас об этом некогда думать. Что мы должны сделать сегодня, сейчас?
– Что ж, если вы действительно хотите знать мое мнение, то я скажу, что мы можем только сидеть на месте. Днем мы, конечно, сможем выползти наружу, чтобы подышать воздухом. Может быть, вскоре один или двое из нас смогут пробраться к реке, где склад, и пополнить наши запасы. Но по ночам все мы непременно должны быть в туннеле.
«Теперь я хочу предложить вам вот что. У меня есть мое кольцо, и я спущусь вниз нынче же днем, – вероятно, Смауг тогда отдыхает, – и посмотрю, как дела. Может быть, что-нибудь изменится. „У каждого Дракона есть свое слабое место“, – так говорил мой отец, хотя – я уверен – не по личному своему опыту».
Разумеется, Карлики с радостью согласились. Они уже научились уважать Бильбо, а теперь он стал их настоящим вождем. У него начали проявляться свои собственные соображения и планы. В середине дня он приготовился к новому походу в недра Горы. Правда, это ему было не совсем по душе, и хорошо только то, что он более или менее знал, что ему предстоит. Но если бы он был знаком с Драконами лучше и знал их коварство, то, вероятно, больше бы боялся и меньше надеялся застать Смауга спящим.
Солнце сияло, когда он отправился, но в туннеле было темно, как в полночь. Свет из двери, почти закрытой за ним, вскоре погас, когда он углубился в туннель. Он двигался так бесшумно, что в этом с ним поспорил бы только дым, уносимый легким ветерком; и он не мог не гордиться собою, когда достиг нижней двери. Внизу виднелся только самый слабый отсвет.
«Старина Смауг устал и спит, – подумал он. – Он не может увидеть меня, не сможет и услышать. Смелее, Бильбо!» Но он забыл, – или никогда не слышал, – о том, какой острый нюх бывает у Драконов; не знал и о том, что они умеют во сне оставлять один глаз приоткрытым, если встревожены чем-нибудь.
Смауг казался крепко спящим, почти мертвым и темным, и выпускал, похрапывая, едва ли больше, чем струйку тонкого дыма, когда Бильбо выглянул из проема. Хоббит уже готов был шагнуть в зал, как вдруг заметил тонкий, пронзительный красный лучик под нависшим веком Смаугова левого глаза. Дракон только притворялся, что спит! Он сторожил вход в туннель! Бильбо поспешно отступил и возблагодарил судьбу за кольцо. Тут Смауг заговорил.
– Ну, вот и ты, вор! Я чую тебя и слышу твой запах. Я слышу твое дыхание. Что ж, войди! Возьми еще что-нибудь, здесь на всех хватит!
Но Бильбо не был таким уж невеждой, если речь шла о Драконах, и Смауг был разочарован, если надеялся так просто приманить его поближе. – Нет, благодарю, Смауг Ужасный! – ответил он. – Я пришел не ради подарков. Я хотел только взглянуть на тебя и увидеть, действительно ли ты так велик, как говорят сказания. Я не верил им.
– А теперь? – спросил Дракон, несколько польщенный, хотя и не веря ни единому слову.
– Поистине, песни и сказания весьма далеки от действительности, о Смауг, величайшее и грознейшее из Бедствий! – ответил Бильбо.
– Ты детально учтив для лгуна и вора, – заметил Дракон. – Кажется, ты знаешь мое имя, хотя я не помню, чтобы когда-нибудь нюхал тебя. Могу ли я спросить, кто ты такой и откуда явился?
– Конечно, можешь! Я явился из-под Холма, и под холмами и по холмам лежал мой путь. И по воздуху. Я тот, кто ходит невидимо.
– Могу поверить, – произнес Дракон, – но это едва ли твое настоящее имя.
– Я тот, кто находит следы, кто прорезает паутину. Я жалящая муха, и я избран ради счастливого числа.
– Прекрасные названия! – фыркнул Дракон. – Но счастливые числа выпадают нечасто.
– Я тот, кто погребает своих друзей заживо и топит их, и извлекает из воды живыми. Я пришел из Тупика, но я не туп.
– Это звучит не столь вероятно, – заметил Дракон.
– Я – друг медведей и гость орлов. Я – носитель кольца, приносящего удачу; и я – тот, кто ездит на бочонках, – продолжал Бильбо, входя во вкус собственных загадок.
– Вот это уже лучше, – сказал Смауг. – Но берегись, чтобы твои выдумки не занесли тебя слишком далеко.
Именно так нужно разговаривать с Драконами, если вы не хотите открыть им свое имя (это было бы глупо) и не хотите разгневать их прямым отказом (это было бы еще глупее). Никакой Дракон не устоит перед чарами загадок и перед искушением их разгадывания. Здесь было много такого, чего Смауг не понимал (хотя вы-то, наверное, понимаете, так как знаете обо всех приключениях Бильбо, на которые он намекал); но он думал, что понимает достаточно, и возрадовался в своем злобном сердце.
– Я так и подумал вчера ночью, – сказал он себе. – Озерные людишки, кто-нибудь из этих жалких бочкогонов – Озерных людей, или будь я простой ящерицей!
Давным-давно уже я не летал вниз по реке, но теперь скоро полечу.
– Хорошо, Ездок на бочонках! – произнес он вслух. – Может быть, бочонками ты называешь своих пони; а может быть и нет, хотя они были достаточно жирные. Ты ходишь невидимо, но ты ходил так не всегда. Позволь сказать тебе, что я съел прошлой ночью шестерых пони, а вскоре найду и съем остальную восьмерку. В обмен на эту превосходящую еду я могу дать тебе один полезный совет: не якшайся с Карликами больше, чем это необходимо!
– С Карликами! – повторил Бильбо, притворяясь изумленным.
– Не возражай! – крикнул Смауг. – Мне знаком запах – и вкус – Карликов, как никому другому. Не думай, что я могу съесть пони, на котором ездил Карлик, и не заметить этого. Плохо ты кончишь, если водишься с такими друзьями, Вор-Бочоночник! Я не буду возражать, если ты вернешься и передашь им это от моего имени. – Но он не сказал, что там был еще один запах, которого он не знал: запах Хоббита; ему еще не приходилось чуять его, и он был крайне озадачен.
– Я думаю, они хорошо заплатили тебе за давешнюю чашу? – продолжал он. – Скажи, хорошо? Как – совсем ничего? Ну, это на них похоже. И они, наверно, притаились снаружи, а тебя послали сделать за них опасное дело и вытащить отсюда все, что сможешь, пока меня нет, – для них? И они тебе хорошо заплатят? Не верь! Если тебе удастся уйти живым, это уже будет счастьем.
Бильбо чувствовал, что ему становится не по себе. Каждый раз, когда Смауг, ища его взглядом в темноте, сверкал на него глазами, он вздрагивал, и его охватывало непонятное желание кинуться, сорвать свое кольцо и рассказать Смаугу всю правду. Ему грозила опасность попасть под чары Дракона. Однако он собрал все свое мужество и заговорил снова:
– Ты еще не знаешь всего, о Смауг Могучий, – сказал он. – Не одно лишь золото привлекло нас сюда.
– Ха-ха-ха! Так ты сознаешься, что вас много! – засмеялся Смауг. – Почему ты не сказал сразу, что вас четырнадцать, если ты – Счастливое Число? Рад слышать, что у вас есть и другие дела в этих краях, кроме моего золота. В таком случае ты, возможно, тратишь время не совсем бесполезно.
Не знаю, приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что если даже ты сможешь украсть все мое золото по кусочку, – на это тебе понадобится сотня лет или больше, – то ты все равно не сможешь унести его далеко. От него мало пользы на склоне Горы. Мало пользы и в лесу, – так ведь? Бедняжка! Ты никогда не думал об этом? Четырнадцатая доля или что-нибудь в этом роде, – такой был договор, да? Ну, а как быть с доставкой? Как быть с платой за перевозку? А вооруженная охрана, а пошлины? – И Смауг громко захохотал. Сердце у него было жестокое и злое, и он знал, что его догадки недалеки от истины, хотя подозревал, что основой всех планов были Озерные люди; и он думал, что большая часть добычи останется в прибрежном городе, который в дни его молодости назывался Эсгаротом.
Вы едва поверите этому, но бедный Бильбо был по-настоящему потрясен. До сих пор все его силы и помыслы сосредоточивались на том, чтоб добраться до Горы и найти потайной вход. Он никогда не задумывался над тем, как сокровище будет взято оттуда; никогда не думал о том, как доставить свою долю, какая бы она ни была, до самого Тупика под Холмом.
А теперь в душе у него начало возникать неприятное подозрение: забыли ли Карлики об этом важном пункте или же они все время втихомолку подсмеивались над ним? Так влияют Драконовы речи на неопытного слушателя. Бильбо, конечно, мог бы и поостеречься; но Смауг был в состоянии подавить своей личностью кого угодно.
