им выбраться наружу.
— Нужно выведать — куда идут записи с камер наблюдения, — проговорил я, застегивая галстук.
— Будет сделано, — ответил Тычимба.
— Вот и хорошо. Тогда займись этим, а мы с Борькой поедем развлекаться и веселиться, — хмыкнул я невесело.
— Что-то веселья в голосе не слышно, господин, — заметил Тычимба.
— А его и не будет, — ответил я, причесываясь возле зеркала. — Там будет куча разряженных петухов и куриц, которые станут павлинами распускать хвосты. Всё это так муторно и тошно, что не передать. Я бы с большим удовольствием сейчас завалился спать, но…
— Но долг зовет, — с пафосом откликнулся Тычимба.
— Вот то-то и оно, — вздохнул я в ответ.
В этот момент в дверь постучали:
— Иван Васильевич! Вы готовы? Нас ждут великие дела и не менее великие свершения!
— Борис Фёдорович, милости прошу! — откликнулся я в таком же дурацком тоне. — Пожалуйте, голубчик, оценить мой внешний вид!
Бориса не нужно было просить дважды. Он ворвался напомаженным франтом, с таким здоровенным бантом на шее, словно украл его у какой-то первоклассницы на праздновании первого сентября. Костюм с иголочки, ботинки с шильца, сам розовощёкий и… Э-э-э, да он никак косметикой воспользовался? И нос припудрил, и ресницы подкрутил!
И как с таким попугаем в свет выходить? Впрочем, уверен, что там будут подобные особи шляться. Тоже напомаженные, завитые и причесанные волосок к волоску. Так что требовать у Бориса умыться не стоило. Только час нытья заработаю. А мне оно надо?
Я больше чем уверен, что сейчас он уже сделал отчёт о произошедшем, пока одевался. Шустрый малый, что ни говори. Но он-то по крайней мере известно куда передаёт информацию, а вот куда идёт информация от Семёна? Если тоже царю-батюшке, то тогда и участие Бориса уже не нужно.
А если нет?
Если от Семёна идет информация туда, откуда потом присылаются Ночные Ножи? Или от того человека, который замешан в деле возникновения Омутов? Ведь не просто же так Омуты возникают на нашем пути! Да и тех четверых соглядатаев на вокзальной площади я не забыл… Вряд ли они следили за Годуновым.
Нет, тут дела посерьёзнее. На этой шахматной доске задействовано множество игроков, которые пока что никак себя не проявляют, посылая вперёд всего лишь пешки. Это мне и предстоит выяснить, чтобы обезопасить свою последующую жизнь.
Я даже усмехнулся — в опасной жизни ведаря было меньше схваток и боёв, чем в жизни третьего царского сына. И что-то мне подсказывает, что это только начало…
— … А потом закружимся в вальсе и я выскажу всё, что на сердце накипело! — закончил Годунов и уставился на меня блестящими глазами.
Во как! Он о ком-то говорил, а я задумался и пропустил начало его восторженной речи. Что же, придется подстраиваться, словно я его внимательно слушал.
— Ты абсолютно прав. С женщинами так и нужно — открыто и честно. Сразу вывалишь ей признание в своих чувствах и смотри — какая пойдёт реакция. Если будет проявлен интерес, даже вежливый, то можешь пытаться завоевывать дальше. А если сразу отказ, то и нечего время терять — есть сотни других счастливиц, которые жаждут твоего внимания. Вот только бант сними, а то из-за него тебя никто всерьёз воспринимать не будет, — посоветовал я с видом умудрённого жизнью ловеласа.
А что? В прошлых жизнях так и было — я напрямую спрашивал у понравившейся особы насчёт её интереса ко мне и возможного развития знакомства. Если ответ меня удовлетворял, то мы продолжали наше общение, если же нет, то особа резко переставала мне нравиться, и я искал другой объект.
— Этот бант будет моей главной фишкой! — заявил Годунов. — Ни у кого такого нет!
— Этот бант будет твоей главной проблемой! — покачал я головой.
— Да ладно тебе! Дворяне задают моду! А я всегда на стиле! Нам ещё нужно появиться как-нибудь поэффективнее, чтобы сразу все ахнули!
Вот эти слова мне не понравились. Я сразу заподозрил неладное:
— Подожди, а как мы появимся эффективно, если поедем с княгинями Карамзиной и Бесстужевой? Или ты…
— Ну ты чего? — удивленно вскинул подведённые брови Годунов. — Я же тебе только что рассказывал, что не стал просить у княгинь одолжения, чтобы не впасть к ним в зависимость. А потом приглашу Карамзину на танец и всё ей выскажу… Или ты меня не слушал?
Я сначала мысленно обругал себя за невнимательность, а потом Годунова за такую «сообразительность». Это же надо — взять и отказаться от средства передвижения, когда у самих машина покоцана! Нет, на такой машине ехать никуда нельзя, чтобы не потерять лицо. Чтобы не давать повода всяким придуркам фоткать и создавать на этой волне различные мемы.
— И на чём же мы поедем? — спросил я невинно.
— Как на чём? — совершенно искренне удивился Годунов. — Нужно вызвать другую машину и отправиться на ней. Всё же ясно и понятно!
Я посмотрел в эти чистые голубые глаза и понял, что он в самом деле верит, что в такой глуши можно запросто вызвать машину премиум-класса и проехать на ней до нужного места. Мне оставалось только вздохнуть и грустно улыбнуться.
— Пойдём, спросим у Михаила Кузьмича, может быть он знает кого-нибудь, кто водит машину, — снова вздохнул я.
— Ой, а ведь и правда, мы же не в Москве, — наконец дошло осознание происходящего до Бориса. — А как же мы тогда появимся на званом вечере?
— Эффектно, — хмыкнул я в ответ. — А что может быть более эффектно для появления двух дворян, чем то, что они пришлепали пешком?
— А-а-а, вы шутить изволите, ваше царское величество, — Годунов постарался увидеть на моём лице хотя бы тень улыбки.
Я не позволил ему этого сделать, направляясь в сторону гаража.
* * *
За два часа до начала Ночи Перед Обучением, поместье будущих жильцов Романова и Бельского
Телефон Михаила Даниловича разразился знакомой трелью. Боярский сын вздохнул и ответил на звонок, даже не взглянув на имя звонящего:
— Добрый вечер, папенька! Мы доехали хорошо, сейчас готовимся к…
— Знаю я, как вы доехали. Рана не беспокоит? — раздался холодный голос отца.
— Не беспокоит, — буркнул в ответ Михаил Данилович.
— А должна бы. Я уже велел выпороть твоего учителя по фехтованию Жака за плохую учёбу! Как ты позволил себя ранить? Тем более тому человеку, который не тренировался со шпагами?
— Он — ведарь, папенька, а их обучают обращению со всеми видами оружия.
— А ты — боярский сын! Тебя тоже с детства обучали владению оружием. Но ты позволил ему победить в той дуэли!
— Я не позволял, папенька! Он воспользовался
