живицей в нарушение договора!
— Он спасал тебя, сопляк! А это ещё позорнее! — обрезал отец. — Значит так, ты должен спровоцировать новую дуэль. На этот раз перед всеми. И победить в этой дуэли! Обязательно победить!
— Но, папенька… Иван довольно силён и мне даже показалось, что он просто играл со мной. Я не уверен, что смогу справиться с ним, — вздохнул Михаил Данилович.
— Ценю за честность. Не каждый может признаться в своей слабости. Но ты — Романов, а это значит, что у тебя просто не должно быть слабостей! Каждую свою слабость ты должен обернуть себе на пользу! — процедил Данила Николаевич, глава Земского собора. — И всегда прежде, чем ударить рукой, задействуй мозг! У меня есть кое-какие связи, поэтому я смогу ослабить ведаря, чтобы ты взял реванш и не вошел в обучение побежденной стороной!
— Что вы хотите сделать, папенька? — спросил Михаил Данилович.
— То, что должен был сделать ты, но не сделал! — ответил отец. — Мы тоже из знатного рода, поэтому не можем позволить себе быть в числе проигравших. Тем более от человека, который находится в опале! Не подведи, сын! Иначе мне придется пересмотреть завещание…
С этими словами глава Земского собора отключился. Михаил Данилович хмуро посмотрел на телефон и произнес:
— Не подведу, папенька! Не подведу!
* * *
Возле побитой машины вместе с Михаилом Кузьмичом возился какой-то суховатый мужчина, похожий на выброшенный из леса сучок. Его пергаментная кожа до такой степени была покрыта загаром, что издали можно принять за мулата, если бы не соломенные волосы, беспорядочно торчавшие в разные стороны.
Машина имела весьма плачевный вид после объятий со столбом. Показываться на такой не следовало даже детям самой бедной дворянской линии. Я вздохнул, в очередной раз поражаясь «прозорливости» Годунова. Вот надо же так лохануться со средством передвижения? Ну вот на хрена он отказался?
Мы могли бы приехать вместе с княгинями, признавшись в том, что наша машина попала в аварию. Наше прибытие выглядело бы слегка странным, но вполне официальным. Добротным. Сейчас же… Звонить и напрашиваться после того, как отказались будет выглядеть весьма претенциозно.
— Михаил Кузьмич, у вас есть какой-нибудь знакомый, что владеет машиной? — спросил я. — За хлопоты мы бы заплатили.
Оба мужчины оторвались от ремонта машины, уставились на нас. Соломенноволосый вытирал руки о промасленную тряпку. Он поклонился нам в знак приветствия. Я кивнул в ответ.
— Иван Васильевич, вам же машина для парадного подъезда нужна? — спросил водитель. — Дык это… Сейчас все машины будут заняты. Все задействованы в подвозе. Так что вряд ли у кого найдется автомобиль такого уровня.
— Так что же нам делать? — спросил Годунов расстроено. — Неужели придется на этом разбитом корыте ехать, а перед воротами вылезать и в самом деле пешком шлепать?
— Извините, что приходится вас огорчать, ваше благородие, — ответил водитель. — Но наша «ласточка» пока не на ходу. Она и сюда добралась только с Божьей помощью — вон, все патрубки порвались. А уж куда-то ещё ехать… Не раньше, чем через три-четыре дня.
Годунов взглянул на меня с вселенской тоской в глазах. Я только покачал головой в ответ.
— Ваша светлость, вы тут денежку предлагали за помощь? — вкрадчиво поинтересовался человек с соломенными волосами.
— А что? Есть какие-то варианты? — спросил я.
— Да вот я приехал на «Урале», но если вам так нужно попасть на празднество, что готовы и на раздолбанной колымаге подскочить, то… Почему бы моей мотоциклеткой не воспользоваться? А что? Подгоните к воротам, а там уже оставите возле кустов, да и войдёте. Обратно вы с кем-нибудь уедете, а я потом поутру заберу. Когда никто видеть не будет.
Он показал на стоящий возле ворот мотоцикл. Что же, судя по внешнему виду, за этим механизмом ухаживали неплохо. Вон, как сверкают хромированные части, а кожа на сидении явно не из простого «дермантозавра». Видна переделка умелыми руками так, что теперь это вовсе не мотоцикл, а король российских дорог — везде пройдёт и останется таким же величественно-грозным.
— А ты, собственно, кто? — влез Годунов. — Мы тебя видим в первый раз!
— Дык это сосед мой, Гаврила Петров, — ответил Михаил Кузьмич. — Автомеханик он первостатейный, вот и позвал его на помощь. Он тут же и приехал на своем драндулете…
— Сам ты драндулет, Кузьмич, — обиженно отозвался Гаврила. — Это моя инновация. Если понравится заводчикам уральским, то и вовсе в народ уйдёт.
— А давай, Гаврила, — улыбнулся я в ответ. — Давненько не катался на «инновации». Борис, на такой махине вряд ли кто подъезжал к порогу училища. Мы будем первые. Чем тебе не эффектное появление?
— Да что-то я не особо на него хочу садиться, — покачал головой Годунов.
— Тогда можешь оставаться дома, — пожал я плечами. — Я и сам не прочь пофлиртовать с княгинями Карамзиной и Бесстужевой…
Упоминание о княгинях сыграло свою роль. Годунов с поджатыми губами пошел в сторону мотоцикла. Я усмехнулся, достал из кошелька пятьдесят рублей и протянул их Гавриле. Тот с поклоном взял деньги, отдал ключ с брелком в виде кошачьей мордочки, а после побежал открывать ворота.
Я провел рукой по жесткому боку мотоцикла. Уселся на него и завёл. Мотор упруго затрещал, затрясся, подобрался, словно кот, набирающийся сил перед прыжком на зазевавшегося голубя.
— Ты будешь моим навигатором! — крикнул я Годунову, который забрался позади, и отдал ему телефон с вбитым адресом. — Будешь командовать, куда ехать!
— Хорошо! — откликнулся Борис. — Это я смогу! Я готов! Можно трогать!
Я усмехнулся, дал газа и лихо вырулил из ворот.
«Ведарь должен помогать другу в беде. Ведь всегда может возникнуть ситуация, что ведарь окажется на месте друга»
Кодекс ведаря
Белоозеро. Вечер. Перекрёсток неподалёку от Царского училища.
Мужчина средних лет недовольно одернул рукава форменной куртки:
— Вот с какого хрена они такие? На животе места много, а вот рукава короткие. Как будто в ЦАИ спецом Колобков набирают. Я же в ней как пугало огородное!
Его напарник посмотрел на худощавого друга, на котором форма и в самом деле висела как на вешалке. Хмыкнул. Ему досталась форма более-менее нормальная. Только брюки чуть коротковаты, но выбирать не приходилось — действовать нужно быстро. Заказ поступил необычный и выполнение его тоже было странным.
Перехватить и воздействовать… Но «воздействовать» так, чтобы не до смерти. При том, один из заказанных — ведарь! Вот и вертись как хочешь. Тут уже не до сантиментов…
— Не ной, Серьга, тебе не на подиуме выступать. А тут освещение не очень, так что может и прокатишь за стражника ночных
