— А я читал, — вспомнил Марк. — Что одному из властелинов времени пришлось остановить свои часы, что бы спасти остатки магии. Это так?
Повозка резко завернула направо и направилась в густой лес.
— Так, — ответил Феарольф. И была в его голосе нотка печали. — Время не только строит, но и разрушает. И чтобы не произошло последнего, его пришлось остановить.
— Говорят, что он живет среди простых смертных. И помогает им, — гордо добавил книгочей и сам восхитился количеству своих знаний.
— Так оно и есть, — тихо заметил Драгазар и посмотрел на своего друга.
Феарольф улыбнулся ему.
— Хотя, и не должен, — погрозился волшебник. — Он привязался к людям, от того и находится рядом. Но дом его Свобода…
— А ты что, и с ним знаком? — засомневалась Катя.
— Я вообще, много кого знаю, — усмехнулся старик.
— Ух, ты! А познакомишь меня?
— Хэх, — выдохнул Горвин. — Придет время, сама с ним познакомишься.
Катя потерла нос. — Ладно, — и отвернулась в окно. — Может мне удастся с ним договорится, дабы не стареть ещё какое-то время.
— Ну, для этого ты можешь поселиться за воротами там время давно остановилось, и никто не стареет. Но это и так твой дом, все чудеса родом оттуда.
Девушка вдруг подумала, если уж на то пошло, и она обладает какой-то силой и избранна "спасти" мир, то должно же это как то сыграть ей на руку. Ведь наверняка эта сила таит в себе кучу полезных для нее плюсов.
— Деда? — заинтересованно произнесла Катя и загадочно улыбнулась.
— Ну?
— Получается я важная и крутая?
Горвин посмотрел на внучку. — Нисколько.
— Но?
Блондинка засмеялась, но получив локтем в бок, тут же смолкла.
— Ты умеешь извергать молнии? — спросил волшебник и хитро сверкнул глазами.
— Нет, — ответила Катя.
— Быть может заклинания какие знаешь?
— Нет…
Горвин почесал подбородок. — Ну, может быть ты отличница по математике? Или знаток квантовой физики?
Поняв, к чему клонит ее дедушка, Катя закатила глаза.
— Хорошо! Я поняла тебя.
Старик довольно сложил руки на груди и сладко протянул. — Вот видишь ты вовсе не крутая, — а через мгновение молчанья продолжил. — Но ты можешь такой стать, если появилось желание.
Катя обиженно посмотрела на волшебника.
— Для того, что бы в твоем понятии стать важной, я не собираюсь зубрить ненавистную мне алгебру.
Горвин по-доброму рассмеялся, — Моя дорогая, но дело не в математике или физике. Если у тебя есть тяга, то можешь заниматься чем угодно. Что бы стать достойным, стать "важным" нужно лишь одно — делать Свое дело и делать его хорошо. Каким бы оно ни было. Вот Нэльс — фонарщик. Опять же по призванию, — продолжал волшебник. — А ты?
Катя выпрямилась, как струна. Разговоры о выборе профессии ее всегда напрягала, а дедушка явно к этому и вел. Эх, как быстро сменилась тема!
— Ты уже определилась, куда поступать. Нашла институт? Я не успел спросить у тебя это в письме.
— Конечно! — парировала Катя. — Ты же умер.
Горвин медленно выдохнул. — Не хочешь говорить об этом?
— Нет, — коротко ответила девушка. — Умеешь же ты испортить настроение своей внучке. Это случайно не твое призвание?
Катя действительно не хотела говорить о том, куда решила поступать. И не потому что была обижена на деда, просто то, кем она хотела стать, не вызывало бы его одобрения. Катя не собиралась поступать в вуз, она выбрала обычное училище, которое все пытаются называть более престижным словом "лицей". Но сути дела — это не меняет — Катерина станет обслуживающим персоналом. Это решение девушка приняла ещё в начале года, когда по школе ходили представители вузов и настойчиво рекомендовали им определиться. Большинство из Катиных бывших одноклассниц поступали в институты, которые им выбирали родители. И делали это, потому что Надо получать высшее образование. Катя же не любила слова "надо" и "ты должна". Она считала, что с предложениями "кем ты хочешь стать" к ребенку должны были приходить ещё в первом классе, предупредив, что после одиннадцатого, об этом выборе придется сказать родителям. Катя боялась сказать дедушке о своем.
— Хорошо, хорошо, — сдался волшебник. — Когда захочешь, сама расскажешь. К тому же этот твой выбор не имеет значения, тебе уготована участь иная…
— Получается, для тебя ни один мой выбор не имеет никакого значение. Важно только то, что ты хочешь?
— Есть призвание, а есть глупые амбиции. Важно уметь отказываться от ненужного. К чему ты вообще задала этот вопрос?
— Уже не важно.
— Кааатя, — настойчиво протянул Горвин. — Говори.
Катя быстро сдалась. — Мне просто интересно. Если, я, как вы говорите, очень важная персона, в смысле хранитель.
— Так, — с улыбкой согласился волшебник.
— Есть у меня, в связи с этим, какие-либо привилегии? Так сказать для личного пользования.
Волшебник сурово сдвинул густые брови.
— У тебя ещё нет ни какой силы, а ты уже хочешь пользоваться ее привилегиями?
— Ну, началось, — выдохнула Катя. — Злыдень, когда ты стал таким занудой?
Фонарщик и книгочей напугано переглянулись. Они и в мыслях не могли представит, что таким тоном можно разговаривать с одним из старейшин. Но на их удивление реакция волшебника была положительной.
Он рассмеялся:
— Ох-хо-хо, моя дорогая! Я всегда таким был. Вон спроси у Рольфа. Не так ли?
Господин Вира улыбнулся. — Даже боюсь с тобой спорить. Ты не только зануда, но и хороший пакостник.
Волшебник закатился новой волной звонкого смеха.
— Так как насчет привилегий? — не унималась Катя.
— Да нет у тебя ни каких привилегий, — утирая проступившую слезу, ответил Горвин.
— А жаль. Если бы были, я охотнее принимала участие в ваших мероприятиях.
Волшебник лишь развел руками.
— Погодите, — вмешался Марк, сидевший напротив Катерины. — Кажется, первый хранитель может быть опасен, не только из-за того, что силы у него больше чем у остальных. Но и потому что у него есть Право Первого Хранителя, — произнес книгочей и поймал на себе совсем не дружелюбный взгляд волшебника.
— Опаньки! — обрадовалась Катя. — С этого места поподробнее. Мало того, что у меня силы больше, так ещё и право перового хранителя есть. И почему я все последней узнаю. Что это за право такое?
После недолгого молчания, оторвав суровый взгляд от рыжеволосого парня, Горвин ответил. — Вообще-то, я не собирался тебе об этом так скоро говорить.
— Это очевидно.
— Но если уж у твоих "друзей" язык длиннее, чем извилины в мозгу… Использования этого права, действительно может быть опасным. Если применить его неправильно. Магистериум не зря упоминает это в своих книгах.
