– Вообще-то мы первый раз здесь… Но всё равно спасибо. Пошли, Светик, – беру я за руку маленькую девочку и беспечно поворачиваюсь спиной к мужчине. Удар по затылку. Падаю. Куда-то волочёт. Ага, к дереву. Привязывает стоя. Ясно. "Девочку" – напротив. Заклеивает рот. Ощупывает. Предвкушает. Мерзкая тварь. Делаю вид, что прихожу в себя.
– Вот так, милочка. Я же говорю, – здесь порой страшные вещи происходят. И для молодых мам и для маленьких девочек… Значит, не слыхали? Так вот, объявился здесь маньяк. Насилующий малолетних девочек. Уже страшно, правда? Да вы не бойтесь, не бойтесь. Я не такой уж и злобный. Я просто одинокий. И вот, некрасивый. Не то, чтобы не красивый, но не привлекательный. И не то, чтобы не привлекательный, а просто всем самкам двухметровых тупых самцов подавай. А любви-то хотят все. Ну, если не любви, то хотя бы какого-то внимания… Ладно, к делу.
Будешь со мной поласковее, ребёнка не трону. Ты уж так постарайся, чтобы на ребёнка уже не сил не желания… Да многого я и не хочу… Ты понимаешь, о чём я? Я сейчас отклею твой восхитительный ротик. Но если вместо нежностей начнёшь кричать… Я тогда… я всё равно успею, – он начал срывать одежду с малышки.
Отец играл мастерски – огромные испуганные глаза ребёнка, тоже заклеенный ротик и такая несчастная слезинка. И бледненькое беззащитное тельце.
– Всё поняла, милашка? Ну и отлично.
Засопев, он начал раздеваться. Я дождался. А потом бросился на мерзавца. Уже в своей ипостаси. И на этот раз я радуюсь, когда чувствую, как трепыхается в ужасе, а потом – в конвульсиях тело маньяка.
Потом мы долго лежим на дне пруда и отец делится многими, запретными для меня ранее мыслями. А я ощущаю прилив новых неведомых мне ранее сил и возможностей.
Как вот сейчас, в этой операционной. … А сзади, потеряв-таки сознание, съезжает по стене Валерий Леонидович. Какое у меня зрение сейчас! Считай на все 360! Ну вот. А теперь… да не бойся ты, девочка, не бойся. Теперь в-о-о-от так. Не больно ведь, правда? И вооот тааак.
Ты не смотри, что лапы вот такие, ты смотри, что они делают. И полежи, полежи спокойно, мне надо сосредоточиться. А ведь не знаю, как это у нас… там, со стариками Тамары я непроизвольно. А сейчас это должно быть… Ну, вроде бы вот так… Кто я? Молчи, не отвлекайся, потом. Что я с тобой делаю? Уже скоро.
Совсем скоро. Во-о-от та-а-ак. Теперь слушай. На новую почку надо дня три. И поэтому – три дня покоя. Я сейчас тебя отсюда вытащу. Доберёшься до дома сама. В остальном ты здорова. Но дома за это время никому и ничего. В еде и жидкости пока себя ограничь. Пусть новая втягивается в работу помаленьку. К врачам – тоже самое, через дня три. Но это – для проформы. И сама убедишься и стариков успокоишь. А пока – доверься мне. Хорошо?
Я вбивал эти мысли в голову Светланы, но не слышал ответного отклика. Или она сбилась с волны, или я. Но вот она кивнула головой. Ну, слава Богу! Надо спешить.
Больше всего я боялся, что вот эта моя сущность вот сейчас опять куда-то свернётся, и мы останемся здесь такие же, как и были… только уже без санитарки.
В момент разорвав путы у Светланы, я схватил её на руки и ногой выбил дверь.
Может, уже и не вернусь? Ну, тогда получи, сволочь ещё раз – и я вновь плюнул в лежащего без сознания изувера. И этой зелёной слюны у меня хватило на всех – санитаров, в том числе и того садюгу, каких-то врачей, выбегающих на крики, и, наконец, охранников, выскочивших уже в самом конце коридора. Эти даже стрелять надумались. И дважды даже попали. Выдержка всё-таки! Достойная уважения и лёгкой смерти. Выбив ногой ещё две внутренних двери, я попал на ведущую вверх лестницу и какими-то кенгуриными прыжками рванулся вверх. Этот подъём тянулся долго, а пулевые ранения в голову и грудь требовали покоя или… да, опять того же.
Проломав, наконец, железную наружную дверь, мы оказались на свежем воздухе. Я почему-то думал, что всё это происходит в том самом подполье. Оказалось, что нет.
Вокруг шумел лес. Проржавленная колючая проволока по периметру небольшого участка. Там, откуда мы вышли – небольшой такой холмик с железными дверями.
Похоже на заброшенную военную точку. Ну, не такую уж и заброшенную. Вон, вертолёт, вон вышка с прожектором, уже нас осветила, а вон и ребятушки с автоматами. Далековато, ещё, пожалуй. Ну и хорошо. Вперёд! Была ночь и, разорвав проволоку, я скрылся в темноте. Теперь не найдут. С собаками? Я вспомнил поведение Аьбы и фыркнул. Но силы уходили. Мне удалось уйти довольно далеко, пока я в очередной раз не отключился.
Когда я пришёл в себя, был, вероятно, день. Нет, наверняка – день. Но я его не видел. В смысле света. Сплошной розовый фон. И головная боль, раскалывающая череп. Пощупал глаза. Нету. Пустые глазницы. Всё нормально, нигде не кровоточит, но – нету! Теперь надо разобраться, на какой фазе кончился бред, и какая теперь явь?
– Очнулся? – голос Светланы. Та-ак. Значит, девушка – не бред. Может, мы после операций. Схватился за ноги. Целы. А как она?
– Ты…как?
– Хорошо.
– Хорошо… это как? Только честно.
– Ну, как ты и говорил. Только вот, домой одна никак из этого леса.
– Значит, не бред?
– Нет. Хотя… хотя я ничего не понимаю. Ты… ты кто всё- таки?
– Но ты же видишь? Слепой калека.
– Ты знаешь о чём я.
– Ах, о вчерашнем? Это я… чтобы напугать… ну, есть у меня способности к массовому гипнозу. Вот я и внушил всем, что я такой вот эээ драконище. Страшный, правда?
– Угу.
– Мерзкий, да?
– Угу.
– Вонючий такой, да?
– Угу. Ты перестарался даже. Когда ты своим зелёным слюнявым языком меня по лицу, меня при всём при том чуть не вырвало.
– Но боль прошла?
– Да и зажило всё почти мгновенно.
– Вот видишь…
– Вижу. Ты скажи лучше – меня ты мигом, а вот сам? И глаза и эти, вчерашние… ты знаешь, они на тебе и остались, хотя и затянулись уже. Но это всё уже гипнозом каким не объяснишь! – спохватилась девушка.
– Не объяснишь, – согласился я. – Но не до этого сейчас. Давай думать, что делать будем?
– Ну, я не знаю. Ещё и не думала. Знаешь, когда ты меня в лес уволок, я, наверное, в полуобмороке от всего этого была. Или вообще в обмороке. А когда солнце взошло, просто обезумела от радости. Ведь всё уже было, всё! А тут! Я и кричала, и визжала, и прыгала!
– А это зря, совсем зря.
– Ты думаешь, они могут…
– Они должны. Они не могут выпустить нас. Не могут оставить в живых, понимаешь?
Ну, те, которые в бункере, им уже всё равно…
– Это почему?
– Потом. А те, кто над ними… в общем должно начаться. Пока нам надо уйти и как можно дальше. Ммм не помню, в какую сторону мы двигались…
– На северо-запад, мужик. И неплохо двигались, – встрял чей что – гадкий голос, а девушка только простонала: " О Господи".
