Ознакомительная версия.
Мой напор и властные нотки в голосе возымели действие: в четвертой по счету психушке писк девушки в справочном сменился баском завотделения, который, задав пяток дополнительных вопросов и выяснив, что я действительно мад — а не родственник или случайный прохожий, милостиво бросил:
— Приходите. От пятнадцати и до двадцати. Но очень сомневаюсь, что вы сумеете добыть нужные вам сведения.
'А это, милок, не твоя забота', - мысленно отпарировал я и понесся — благо на часах была половина третьего — в ближайший продуктовый.
Там, замерев у прилавка, понял, что не знаю, какие гостинцы следует покупать. Забыл, напрочь забыл за последние два месяца, что именно любит жевать, пить и курить мой Турище. (Даже забыл, курит ли он вообще.) После долгих раздумий взял первое попавшееся: пяток апельсинов, клюквенный сок и сигареты покрепче.
В крайнем случае заберу назад — если он все это терпеть не может…
В психбольнице я был впервые, но увиденное меня ничуть не тронуло и не удивило: я практически не смотрел по сторонам.
Целенаправленно отыскал палату Тура (там обитало еще не менее пятнадцати теней в линялых пижамах) и его койку — в самом дальнем и темном углу.
Тур изменился. Мой добрый друг поправился в полтора раза и опух — впрочем, стройностью он никогда не отличался и комплексов по поводу внешности сроду не имел. Гораздо тягостнее было встретиться с его глазами.
Благодушные щелочки… ничуть не оживившиеся, не вспыхнувшие при виде меня. На мои расспросы — о самочувствии, настроении, порядках в этом обиталище скорбного абсурда — Турище не отвечал. Но при этом идиотом не выглядел.
Он взял с тумбочки принесенный мной апельсин и принялся перекатывать с ладони в ладонь, любуясь ярким цветом и безупречной сферической формой этого чуда природы.
— Давай я тебе его почищу!
Он не ответил. Подбросил апельсин к потолку, поймал и тихо рассмеялся.
— Послушай, Тур, я рад, что тебе здесь неплохо. Я вообще дико рад тебя видеть — извини, что идея отыскать старого друга не посетила меня раньше. Это оказалось проще, чем я думал. Знаешь, Турище, у меня горе. А еще я схожу с ума…
Я принялся выкладывать ему всё — начиная с диагноза Варьки и девчонки в метро. Тур слушал, продолжая блаженно улыбаться. Он перестал играть апельсином и принялся неторопливо сдирать с него кожуру отросшими крепкими ногтями.
Под конец я почти орал. Тряс его за грудки, за отвороты тускло-лиловой пижамы, умоляя не быть тупым и бесчувственным 'овощем'.
Тур слабо отмахивался от моих рук, а когда очищенный апельсин под моим напором выпал из его пальцев и убежал на пол, проводил его сожалеющим взглядом.
— Что ж ты так расшумелся? Поди не на стадионе…
Низенькая и грузная санитарка подцепила меня за рукав и силком вытащила в коридор. Впрочем, я и не сопротивлялся.
— Он всегда такой?
— Всегда. Лежит, молчит, скалится. Спасибо хоть — под себя не ходит. Мы его Буддик зовем.
— Как-как?
— Буддик. Потому что спокойный и лыбится.
— Вот как. — Я сообразил, что кличка — уменьшительное от Будды. Видно, кто-то из нянечек или санитаров здесь образованный. — И ни разу ни о чем не заговорил?
— Ни разочка! Таким его привели. Ты, слышь, на апельсины зря потратился. Он их не съест. Только играть будет, да наволочку соком пачкать.
Не ответив, я повернулся и побрел прочь по коридору.
В глаза бросилась табличка 'Завотделением'. Постучавшись, вошел. Протянул удостоверение мада.
— А, так это вы сегодня звонили? — Дяденька лет сорока в несвежем халате отдыхал, вытянув ноги и закинув локти за голову. — Ну как, добыли ваши ценные сведения?
— Увы. Вы были правы: Артур Осмолов явно пребывает не здесь. А где, вы не подскажете?
— Охотно. — Начальственный доктор выпрямился и сложил локти на внушительном письменном столе. Заговорил оживленно и с видимым удовольствием: — Ваш коллега работал с женщиной с ярко выраженным психозом на религиозной почве. Не соблюдал мер безопасности, в результате чего — подключился к ее психике чересчур сильно. Думаю, вам доводилось встречаться с подобными случаями. Внутренний мир больной настолько ему понравился, что он не пожелал расставаться с ней и, поставив неверный — слишком мягкий — диагноз, поселил у себя дома. Вот так вот!
Доктор добродушно рассмеялся.
— А толку селить у себя дома? — Я искренне недоумевал. — 'Мадонны' ведь у него нет в личной собственности.
- 'Мадонна' была уже без надобности — хватало простого общения. Согласен, что феномен редкий. И так бы они жили-поживали, в одном раю на двоих, если б не бдительные соседи. Во-первых, непрописанная пожилая тетушка. Во-вторых, здороваться стал как-то странно. Все с улыбочкой и бочком-бочком…
— Ясно. Можете не продолжать. Тетушку в одну больницу, Тура — в другую. — Я кивнул на прощанье и шагнул к выходу. — Но все-таки не могу понять: он ведь уже давно разлучен со своей райской 'ведомой'. Но по-прежнему улыбается и не желает ни с кем контактировать. Ему по-прежнему хорошо?
— Видимо, так. А вы завидуете?
Я вышел…
11.
Милосердная передышка оказалась недолгой.
Стоило мне четко определить, что именно (а точнее, кто) провоцирует приступы, и научиться в нужный момент зажмуриваться или отворачиваться — как это пошло сплошняком. Просто так, без поводов, сутками: утро, полдень, вечер, ночь… Неделя кошмара.
Я дал себе поблажку, схитрил — выпустил на волю воображение. Представлял, как все могло бы протекать, если бы я позволил. Расписывал в уме до мельчайших подробностей, смаковал каждую деталь. Начал даже зарисовывать эти картинки — акварелью, гуашью, маслом. Потом тщательно прятал, чтобы кто-нибудь не наткнулся ненароком на психопатические шедевры, этюды в багровых тонах.
Через несколько дней хотел сжечь скопившийся ворох, но передумал: вдруг это не понравится ему, вселившемуся в меня монстру, и в гневе он растопчет мои жалкие остатки самоконтроля?
Вчера опять заявилась Алиса.
Взглянув на меня, пробормотала только 'твою мать', хотя я был вполне адекватным, умытым и причесанным. Она возжелала потащить меня в ванную и поставить под контрастный душ, решив, что мой вид обусловлен большим количеством алкоголя в крови. Пока меня тащили (а я сопротивлялся), меня охватило желание ее придушить. Не по-настоящему, не до смерти, а до перепуга — и от этой мысли на миг стало хорошо.
Устав бороться со мной, Алиса в сердцах сплюнула, прошла на кухню и сварила кофе. И мы принялись мирно беседовать. Оказалось, что я даже рад ее видеть.
Ознакомительная версия.
