Ознакомительная версия.
Меня мгновенно накрыло. На этот раз обошлось без световых спецэффектов — лишь кольнуло за левым глазом, и мозг затопила ярая жаркая волна. Я знал, почему так ненавижу эту оборванку, отчего хочу сдавить ее горло и жать, жать — пока не хрустнут переломанные шейные позвонки. Она была так не похожа на мою дочь, эта грязная маленькая дрянь, умудрившаяся изгадить само понятие детства, фальшивая насквозь, жалкая пародия на беззащитность и искренность. Так почему ей позволено жить, после того как не стало моей? Настоящей…
Спасли нищенку два фактора. Первый — мое забившееся в дальний угол сознание продолжало пусть слабо, но попискивать. Всеми силенками оно пыталось подавить или хотя бы придержать шальную алую бурю. Вторым была школа жизни, которую прошла девчонка. Наученная опытом, едва взглянув мне в лицо, она стремительно ломанулась в сторону и скрылась за домами. Думаю, она сумела бы вырваться, даже схвати я ее за горло: дети улиц, как тараканы — самый быстрый, жестокий и ко всему приспосабливающийся народец.
Хорошо помню обратную дорогу — одно из самых ярких и отвратительных впечатлений последнего времени.
Поняв, что жертва скрылась, мой внутренний маньяк набросился на меня самого. Он остервенело грыз мои мозги, то предлагая взору картинки изуродованных и еще теплых детских тел, вид которых вызывал отчего-то дикое физическое желание, то, наказывая за попытки сопротивления, сверлил виски черно-алой болью.
Дома я едва дополз до кровати и сразу же погрузился в болезненный сон. В нем я уже совершенно не властвовал над собой и предавался самой разнузданной и кровавой мерзости, какую только могло выдумать и подсунуть мне подсознание.
Проснувшись, почувствовал себя очень странно — почти хорошо. Что-то страшное во мне, поселившееся за левым глазом, нашептывало, уговаривало, убеждало, что наяву будет гораздо круче, ярче и полнее, чем в снах, от которых продолжало грохотать сердце и на лбу не просохла испарина.
Упорно приходил на память Скун: его понимающая усмешка, его слова о том, что в каждом обитает чудовище, Кромешный Хозяин, спящий до поры до времени.
Если мои приступы не есть признаки пробуждающегося Хозяина, то что это?..
9.
Никогда не считал себя высоконравственной личностью, но, как и у всех, внутри у меня имелась вживленная с детства — а то и с рождения — иерархия ценностей, четкая градация добра и зла. Отчасти совпадающая с общепринятыми стандартами морали, отчасти своя собственная. В этой самодельной иерархии убийство, да еще зверское, на которое толкало меня растущее безумие, было самым низким поступком из всех возможных. Совершив его, я не только пойду против социума, но уничтожу, в первую очередь, самого себя. Поэтому я решил бороться. В конце концов, я немало лет имел дело с сумасшедшими, странствуя у них внутри, и потому должен справиться. Должен справиться, черт возьми…
Я позвонил шефу и объявил, что беру так усиленно навязываемый мне отпуск. Затем забаррикадировался в квартире, прибив изнутри навесной замок и забросив ключ на антресоли. Смысл этого поступка сам толком не понимал — запереть и заморить голодом своего монстра? Исключить все источники соблазна?..
Трое суток просидел взаперти, не отвечая на телефонные звонки, подъедая остатки круп и ощущая себя полным кретином. Внутри было тихо — ни признака чужого присутствия или некрасивых желаний. Когда кончились сигареты, не выдержал — отрыл ключ и выполз на лестничную клетку. Тут меня пробрал абсурд ситуации, и я расхохотался, тычась лицом в стену. Смех мало чем отличался от истерических рыданий…
Поход до магазина прошел гладко, если не считать того, что изжеванная нервная система заставляла то и дело всхлипывать и подкашивались ослабевшие от голода ноги. Я даже позволил себе самонадеянно подумать, что справился, одолел. Хотя в глубине души подозревал, что радуюсь рано и поселившееся внутри безумие просто затаилось перед очередным прыжком.
Но иллюзия исцеления была столь приятной, что я заглушал голос интуиции.
Очередной выплеск случился через пять дней. К тому временя я настолько осмелел, что позволил себе не только поход в магазин, но и небольшую прогулку.
Спровоцировал опять ребенок. В книжном магазине, куда меня зачем-то занесли ноги, рассерженная тучная дама устроила разнос продавщице, тряся перед ее лицом сборником комиксов, где отсутствовали несколько страниц. Рядом стоял на редкость несимпатичный мальчишка лет семи. Пуча капризные губы и переступая с ноги на ногу, он гнусаво тянул: 'Мам, ну двинули, а? Слышь, двинули…'
В этот раз атака была слабее. Меня не толкали к немедленному действию — видимо, у внутреннего монстра хватало разума понять: убей я мальчишку прямо здесь, меня схватят и (предварительно покопавшись в мозгах) подвергнут ликвидации. Быть ликвидированным монстр не хотел. В этом я был с ним солидарен, поэтому мы удалились из магазина, скрежеща зубами от ненависти, с красной пеленой в зрачках, но без мучительной борьбы друг с другом, по крайней мере.
Зато и не отпускало меня гораздо дольше. Около суток провел в багровом полубреду, с прилежанием истинного ученого отмечая все новые и все более 'интересные' симптомы.
Мимо зеркала в прихожей я проходил теперь на цыпочках, отворачиваясь, а зубы чистил, зажмурившись: был уверен, что вместо лица обнаружу оскаленную морду того, кто во мне обитает. И, взглянув ненароком в хищные вертикальные зрачки, не смогу уже ему сопротивляться, словно загипнотизированный удавом кролик.
Я трясся от каждого шороха, от звука шагов на лестнице, от громких голосов за стеной у соседей. Был уверен, что прохожие, видевшие меня на улице и в книжном магазине, догадались о моем состоянии и донесли куда следует. Ждал, что с минуты на минуту меня посетят и вежливо пригласят в Особый отдел — но уже не как профессионала-'ведущего', - уложат на кушеточку, ласково усыпят, и кто-то из моих коллег войдет в мой мозг и увидит ЭТО.
Потом полегчало. Правда, только днем: по ночам приходили все те же сны, погружавшие меня в кровавые наслаждения все глубже и безоглядней.
10.
На волне передышки вдруг вспомнил, что собирался отыскать Артура.
Его присутствие рядом, его совет, даже просто негромкий насмешливый голос — требовались позарез. Кто как не Турище сможет мне помочь вылезти из моей психопатологии?..
В телефонном справочнике отыскал все психушки нашего города. Их оказалось пять. Позвонил в каждую, называясь своим именем, сообщая должность — мад из Особого отдела, и мотивацию звонка: выяснились важные подробности дела, с которым работал пациент клиники, Артур Осмолов. Срочно необходима личная встреча c ним — речь идет о жизни и смерти: о предотвращении опасного преступления, чреватого жертвами.
Ознакомительная версия.
