Когда Арланд закончил что-то проверять, он повернулся ко мне и к отцу.
— Выйдем, — сказал он, направившись вон из комнаты.
Мальчик опять уснул, потому мы с Валленом покинули комнату.
— Кажется, тот инквизитор оказался прав, — виновато начал Арланд. — На вашем сыне сидит какая-то зараза, которую ни лекари, ни магия, ни святая сила снять не могут. Разве что отыщется где-нибудь рядом леннайский друид или старая ведунья. Я попытаюсь ему помочь, буду изгонять эту дрянь своими силами, но, боюсь, это только отсрочит смерть.
— И что же это, совсем ничего не сделаешь? — спросил отец мальчика убитым голосом.
— Можно, но для этого нужны особые силы, — объяснил Арланд. — Я ими не обладаю.
— Может, мне попытаться? — предлагаю. Кажется, если дело в проклятии, я сумею разобраться. — Мальчик что-то говорил про проклятия. А это по моей части… отчасти.
— Он всегда, когда у него бред, бормочет что-то про проклятия и про то, чтобы в цепи его заковали, когда хоронить будем, — кивнул Валлен. — Он всегда это говорит.
— Может, это что-то значит? — предполагаю.
— Вряд ли, — покачал головой Валлен. — Когда в себя приходит, не помнит ничего, что говорил, и уверяет, что не проклят и что с ним все в порядке, просто болеет.
— Надо все равно проверить, — настаиваю. — Вы сможете оставить меня в комнате мальчика одну?
— Если это необходимо… — нехотя кивнул отец.
— Мне нужны мои вещи.
— Бери.
Взяв свою сумку, я зашла в комнату и плотно закрыла дверь.
Создав небольшой светящийся шарик, подхожу поближе к кровати, сажусь на пол и начинаю копаться в сумке в поисках дневника Маггорта.
Найдя тетрадку, раскрываю ее, жду пока она «загрузится», выдав мне все классическое предупреждения, потом спрашиваю.
— Как снимать проклятия?
На странице появились буквы, сложившиеся во фразу: «Спросила у меня потомственная ведьма».
— Мне не до смеха, ребенок погибает! — шепотом ругаюсь на дневник.
«Проклятия бывают разными. Есть от современных ведьм, есть такие, которые происходят с эпохи Повелителей, древнейшие. Проклятия настоящих ведьм можно снять, а вот древнейшее можно уничтожить только убив ведьму, потому что проклятие связано с ней и существует за счет ее жизненной силы».
— И как их определить?
«По-разному. Обычно это чувствуется. Попробуй заглянуть в ауру проклятого и посмотреть, что там».
Убрав дневник в сумку, я встала и наклонилась над кроватью мальчика.
Закрыв глаза, я осторожно перешла на другой уровень зрения.
Тут же передо мной засверкала сеть из переплетенных разноцветных нитей, образующих что-то вроде кружевной салфетки.
Внимательно всмотревшись в симметричные узоры, я сначала не заметила ничего подозрительного. Да, по аурам я читать не умею не на том уровне, на каком стоило бы, но если с этой что-то не так, наверняка я это пойму.
Внимательно оглядев все, я все же обнаружила кое-что странное. Небольшой бледно-розовый узелок, где-то ближе к краю, выглядел достаточно подозрительным.
Я постаралась дотронуться до него, но мои руки ничего не изменили, я их чувствовала, но для окружающего мира их как будто не существовало.
Тогда я попробовала направить на этот узелок магическую силу с правой руки. Он задрожал и засветился ярче. Испугавшись, что делаю что-то не то, я перестала направлять магическую силу и попробовала с левой рукой, которая, вроде бы, антимагическая.
Узелок как будто испугался, замерцал, становясь все мельче и мельче. На этот раз я почему-то не побоялась продолжать и «поедала» что-то из узелка до тех пор, пока он не стал максимально маленьким и «непитательным». После этого я еще раз осмотрела ауру и заметила аналогичный узелок в другом ее краю, но этот узелок был гораздо мельче предыдущего, я не стала его трогать. Поискав еще, я нашла три розоватых узелка, расположенных абсолютно хаотично, что противоречило симметричной основе ауры. Все узелки были маленькие и брать из них было нечего. Но и уничтожить их никак не получалось, они как будто были частью ауры, плетения которой невозможно разорвать, не убив, а если и возможно, то я не знаю, как. В случае с Дороти я все же работала с уже «надрезанной» болезнью аурой, а тут мальчик жив и, в общем-то, здоров, аура у него целая, но только кое-где с вредными отростками.
Вернувшись на нормальный уровень зрения, я посмотрела на мальчика. Он пока спал.
У меня появились сомнения насчет того, не сделала ли я еще хуже для него. От этих мыслей у меня у самой голова закружилась и в жар кинуло… Или это не от мыслей?
Пошатнувшись, я добровольно села на пол, чтобы меня туда не кинула дурнота.
Шли секунды, а лучше мне не становилось, скорее наоборот, хуже.
— Что же я натворила? — спрашиваю саму себя. — Надеюсь, это что-то вроде «несварения» у моей прожорливой руки, а не проклятие, которое я случайно взяла на себя по дурости…
Посидев еще немного, я все же встала, взвалила на плечо сумку и вышла из комнаты, опираясь о стены.
— Что там? — обеспокоенно спросил Валлен, когда я вошла на кухню.
— Не знаю, ждем результаты анализов, — невесело улыбаюсь.
— Чего? — не понял мужик.
— Ждем.
— Бэйр, ты в порядке? Выглядишь ужасно, — заметил Арланд.
— Не очень, — честно отвечаю, неуклюже сев на лавку. Голова вновь закружилась, захотелось упасть куда-нибудь.
— Где нам можно устроиться? — спросил инквизитор у Валлена. — Думаю, моей подруге нужно отдохнуть.
— Ах, конечно… Простите, комнат свободных у нас нет. Если на печке вас устроит, заночуйте там.
— Это лучше, чем в сарае, — согласился Арланд. — Вы, может, пойдете?… Мне стоит осмотреть Бэйр…
Убрав мою сумку под лавку у печки, он помог мне подняться и забраться на нашу своеобразную кровать.
Завалившись на одеяло, я закрыла глаза и почти тут же провалилась в нездоровый и беспокойный сон. Что со мной вытворял инквизитор за это время, я так и не узнала.
* * *
Кто-то совсем рядом громко вскрикнул, разбудив меня. С трудом открыв глаза, я огляделась вокруг, пытаясь понять, кто кричал.
Посреди кухни стояла женщина в одной только ночной рубашке и в чепчике, из-под которого выбивались пряди рыжеватых волос. Приложив ладони к губам, она смотрела широко раскрытыми глазами на тощего мальчишку, одетого в слишком большую для него рубашку и штаны.
Несколько секунд двое молча стояли, а потом женщина вновь закричала. Точнее, она просто очень взволнованно говорила, но после полной тишины это казалось криком.
— Сынок!… - дрожащим голосом позвала она, а потом кинулась к мальчишке, обняла его, заплакала, стала целовать и гладить сына по голове. — Живой, мой хороший!… Солнце мое!… Лисенок мой!…
