— Дом Мархыса. Я мог бы подарить его тебе, — Эрекей следил за руками Амареля, а тот старался сохранять спокойствие. Изо всех сил. — И дочь его… если б не пропала, стала бы твоей рабыней. Но её найдут.
Инфар с её влажными ладонями и влажно блестящими чёрными глазами… Амарель мотнул головой и услышал собственное:
— Нет!
— Значит, в храме будешь жить? — с любопытством спросил хан, и Амарель упрямо ответил:
— Да, мой хан. Я ведь… жрец Кальфандры. Для нас нет жилища лучшего, чем храм.
— Какая отрешённость от мира, — цокнул языком Эрекей. — И богатства Мархыса тебе не нужны?
В мыслях Амарель отчаянно просил Кальфандру, чтобы хан не разозлился на него за отвергаемые дары. Но жить в доме того, кто тебя приютил, а ты его погубил…
— Н-нет, не нужны.
— Будь по-твоему, — мирно согласился хан. — А хороша табия, не находишь?
Амарель обнаружил, что успел расставить все фигуры по памяти и даже не заметил. Его улыбка стала естественнее:
— Хороша, мой хан!
Прошла неделя с тех пор, как Амарель узнал, что заговорщики схвачены и брошены в подвал к мастеру пыток. Им оказался раб Эрекея, которого он называл «своей тенью». Амарелю пришлось спускаться в подвал, где даже на стенах были потёки крови. И в страшных, искажённых болью лицах Амарель с трудом узнал великих беев. Мархыс, Фарак, его сын, ещё двое беев, которых они выдали под пытками.
— Змеиное отродье, — простонал один из них, и Амарель отступил, не желая смотреть на Мархыса.
Эрекей повелел удавить всех пленников — прямо у него и Амареля на глазах. Стоял рядом, сжимая до боли его плечо, и Амарель мог поклясться — хан наслаждался каждым хрипом умирающих.
— Иди, — наконец, сказал Эрекей, отпуская его. Амарель поймал его взгляд — и понял, что хан посчитал его слабаком. Тогда Амарель заставил себя ухмыльнуться и произнёс:
— Я мог бы смотреть снова и снова… на казнь ваших врагов, могучий хан.
И тогда Эрекей рассмеялся и хлопнул Амареля по плечу, — которое и без этого ныло, — так, что он чуть не упал.
— Молодец, сынок.
Потом Амарель слышал, что хан ни к кому так не обращался.
Потом Амарелю воздали все почести, каких он хотел — герой, Великий жрец, приближённый колдун хана, покоритель елмауза… всё было, и сурне адски терзали его уши, а воспоминания об Инфар и Мархысе — ум.
Потом Амарель лежал рядом с драконом на траве, любовался облаками на небе и подбрасывал пятидесятый, наверное, по счёту огненный шар.
Потом синяк на плече начал проходить, а мысли о собственном предательстве — сменяться новыми. Утешающими. В конце концов, он, Амарель, не виноват. Так было нужно. «Во имя Кальфандры! Прими эту жертву, богиня, и благослови меня. Да свершится воля твоя».
А если понадобится — будут новые жертвы.
X
— Ваша Светлость, разрешите пригласить вас на танец?
Эсфи слышала эти слова уже не раз, но сейчас Мэриэн неожиданно обронила:
— С удовольствием, — и отошла, оставив Эсфи на попечение высокородной госпожи Клоделии.
— Прекрасный молодой человек этот Сорин, — шёпотом проговорила Клоделия. — Он дружит с нашей семьёй и является дальним родственником Его Величества…
Эсфи подумала, что родственные связи Сорина — это последнее, что нужно Мэриэн. Замуж она выходить не хотела. Скорее всего, Мэриэн надоело смотреть, как танцуют другие, и она решила отдавить кому-нибудь ногу.
— Как там госпожа Тарджинья? Я слышала, у неё недомогание, — деликатно сказала Клоделия, и Эсфи чуть не фыркнула. Недомогание, как же! Тарджинья притворно стенала, забравшись под одеяло, но успела шепнуть Эсфи на ухо, что вместо бала сбежит на ярмарку. Эсфи не сомневалась, что её день пройдёт веселее. Эх, очутиться бы рядом с Тарджиньей! Послушать бродячих певцов, спектакли, чтение стихов...
Бальная зала вся сверкала, и у Эсфи, когда она от скуки попыталась что-то различить, заболели глаза.
— С вами всё хорошо, принцесса? Вы мне так и не ответили, — Клоделия придвинулась ближе, и приторный запах духов стал ещё явственнее.
— Всё замечательно, — заверила её Эсфи.
…Всё и вправду было замечательно. Королевские Лисы не давали о себе знать, и хотя порой, по словам Мэриэн, в коридорах дворца пищала белка, самого Иамракаса не было видно. Маргрета заботилась об Эсфи, как повелось сначала, а самое важное — Тарджинья учила её управлять своим даром.
— Смотри вот на эту кучу золотых листьев, — говорила Тарджинья, когда они, уступив настояниям Мэриэн, выехали на конную прогулку и, спешившись, забрались в лес. — Попробуй, подними её. Это Дар Земли, и когда творишь волшебство, представь, что ты — одно целое с природой. Можешь в руках комок грязи подержать или ещё что. А потом действуй!
Эсфи закрыла глаза и послушалась, вспоминая, как Амарель почти так же учил её. С лёгким шелестом листья поднялись в воздух, и она едва не вскрикнула от радости.
— А теперь отпусти, — велела Тарджинья. Эсфи открыла глаза, отчётливо увидела её лицо — такое серьёзное, что захотелось пошутить, — и осыпала Тарджинью листьями. Та замерла, расхохоталась и кинула в неё веточкой, которую выудила из волос.
— А попробуй поднять Мэриэн вместе с лошадью, — предложила Тарджинья, когда они возвращались во дворец.
Перед глазами у Эсфи снова возникла безрадостная пелена, так что разглядеть, улыбалась Тарджинья или нет, было невозможно.
— Боюсь, — призналась Эсфи. — Уронить же могу! Это тебе не листья, камешки или цветы!
— Да, ронять меня ни к чему, — сдержанно согласилась Мэриэн.
— Но людей поднимать и опускать — полезное умение, если ты будешь… например… сражаться! — выпалила Тарджинья, и Эсфи удивлённо переспросила:
— Сражаться?
— В твоей стране захватчики, — поторопилась объяснить Тарджинья. — А если случится народный бунт, и кто-то должен будет его возглавить? По-моему, наследница афирского престола — единственная, кто на это сгодится!
— Ты правда думаешь, что я смогла бы возглавить людей?! — Эсфи была захвачена этой мыслью.
— Об этом «правда думает» советник Кереске, — заметила Мэриэн, за чьей спиной ехала Эсфи. — Ему хорошо бы от нас избавиться. А то вдруг Королевские Лисы всё-таки узнают, что у Эсфи проснулся дар…
— И возьмутся за неё всерьёз? — договорила Тарджинья.
— Нечего говорить обо мне так, как будто меня тут нет! — капризно проговорила Эсфи. Она пыталась скрыть волнение, но ведь Тарджинья верно сказала. Что, если бы Эсфи могла использовать свой дар для того, чтобы прогнать бей-ялинцев? Она надеялась, более того — мечтала вернуться, но чтобы так… Ей стало страшно!
После бала, поздно вечером, Эсфи постучалась в комнату Тарджиньи. Рядом стояла Мэриэн — из-за случая со зверинцем она никуда не отпускала Эсфи одну, даже просто погулять.
— Заходите, — голос Тарджиньи был грустным и больным.
Но, высунув голову из-под одеяла и увидев подруг, она тут же его отбросила и слезла с кровати.
— Как ваши дела? Я вот на ярмарку ходила, сейчас расскажу!
— А Мэриэн танцевала, — вставила Эсфи.
— Ну уж и танцевала… Только разок, — Мэриэн усадила её на стул и села сама. Стулья располагались вокруг небольшого стола, и, протянув руку, Эсфи нашарила на нём целую стопку бумаг.
— Опять?.. Вы же построили канал и купальни!
— Всего пару купален! — досадливо отвечала Тарджинья. — И туда сразу нашлись смотрители из придворных! Везде пролезут! А смотрителем третьей пусть станет Ирза, я уже договорилась с советниками. Сказала, что он принадлежит к очень древнему, но обедневшему ихранджанскому роду, на всякий случай…
— То есть, место для Ирзы нашлось, — казалось, Мэриэн это радовало так же, как саму Тарджинью.
— Нашлось, — довольно отозвалась джинния. — Но вы про ярмарку послушайте… что я там видела… Кукольный театр, и все куклы были на ниточках, дёргались, словно живые, а человек за них говорил то басом, то писклявым голосом!
