Элизабет сопровождает служанка и двое вымесов-телохранителей.
— Ваше Королевское Величество, — я встаю и кланяюсь едва-едва. Чисто этикет соблюдаю, никакого почтения, конечно, не испытываю.
— Мне доложили цель вашего визита, князь Артем, — взгляд Бетти, направленный на мою скромную персону, до жути холодный. Ненависти, как у Белиша, не мелькает, но этими ледяными глазами запросто можно остужать шампанское. — Или лучше вас называть рейнджер Перун?
Ух, значит, теперь открыто играем? Без наездов на возраст? Нормально.
— Называйте, как хотите, — ухмыляюсь.
— Присаживайтесь, — сама Элизабет располагается в венецианском кресле с овальной спинкой.
— Спасибо, мне некогда рассиживаться, — качаю головой. — Нужно убить одного чокнутого британца.
Служанка охает, вымесы-охранники напрягаются, королева хмурит синие брови.
— Вы считаете, что Мирел напал на вас из-за того, что сошел с ума? — голос королевы сочится сарказмом. — А вовсе не потому, что вы убили его сына и пленили дочь?
Мне хочется зевнуть, но удерживаюсь. Этикет чтоб его.
— Этот сынок первый на меня полез так-то, — замечаю. — А дочь давно уже свободна.
— И где же, в таком случае, сейчас леди Шартер? — не верит мне Элизабет. — Почему она не свяжется с отцом?
— Наверное потому, что этот отец послал своего сынка убить ее, — предполагаю задумчиво. — А где Шартер — не скажу. Если леди захочет, сама с вами свяжется. Но вряд ли это случится, раз до сих пор не произошло.
Элизабет тревожно смотрит на меня. Правда, не знала о покушении на Шартер? Или очередная игра?
Шартер сейчас в Америке, работает на Сербину. Вымеска внесла большой вклад в изучение семени Хаоса и разработку Биохазарда. И никто ее не держит в «Идиоме», сама себе вольная птица.
— Если хотите, я передам леди, что вы интересовались ею.
— Будьте добры, — в замешательстве произносит королева.
Подходящий момент для претензионного заявления. Я не цесаревич, даже не делегат, я не представляю целое государство, а, значит, могу брякать всё, что угодно.
— Ваше Величество, вымесы вырождаются, — с напором сообщаю, от чего глаза Элизаебет становятся похожими на два блюдца. — Поступок Мирела только это доказывает. Со временем вымесы всё хуже и хуже себя контролируют. Да, парни? — ухмыляюсь я охране, они сжимают кулаки и зубоскалят, с трудом сдерживаясь.
— Вы сейчас говорите от имени Владимира? — спрашивает Элизабет, поджав губы.
— Я сейчас говорю от своего имени, — отрицаю. — Если вам нужен сильный союзник, самое время его приобрести.
Королева молча смотрит на меня снизу вверх.
— Джон, Георг, выйдите за дверь, — распоряжается она наконец.
— Но, Ваше Величество, русский слишком дерзок и опасен, — возражает веснушчатый британец.
— Выйди, Георг, — сердитым тоном повторяет Элизабет.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — скрежещет бриташка зубами.
Дверь за вымесами закрывается, и с нами остается только служанка. При ней, видимо, можно говорить.
— О каком союзе речь? — разворачивается ко мне королева.
— Я предлагаю помощь, — стучу указательным пальцем по своим костяшкам. — Предлагаю свои Когти.
— Пустить вас в свою страну? — отшатывается Элизабет. — Создать из Англии второй Афган, чтобы вы всех там резали и убивали? Вы, князь Перун, — головорез и чудовище, уж простите за правду.
Я чутка наклоняюсь, заглядываю ей в карие глаза. Королева пытается выдержать мой взгляд, но опускает лицо, синяя прядь падает на бледный лоб. Элизабет пахнет нотами цитрусовых, жасмина, гвоздики и сирени. Запах исходит не только от кожи, но и от платья. Духи нанесли на одежду так, что королеву словно окутывает облако цветущего лета.
— Радует, что хотя бы вы больше не считаете меня ребенком, — хмыкаю. — Я действительно не претендую на роль благородного принца.
— Потому что служите другому принцу? — взбрыкивает королева. — Или, точнее, цесаревичу? Я не хочу попасть под влияние слуги Владимира.
— Вы заблуждаетесь, — качаю головой. — Я слуга лишь своих обещаний.
— Отказываюсь, — задирает нос синеволосая.
— Ну и глупо, — спокойно замечаю. — Ваше решение может погубить многих людей. Поэтому я сделаю вид, что не слышал, а вы возьмите время на «подумать». Итак, дайте мне то, зачем я пришел. Где Мирел?
— Вам дадут адрес на выходе, — отворачивается королева, поднимаясь и оправляя платье. На ее щеках проступает румянец смущения и гнева. Разговор я вел слишком фамильярно. Вот и служанка побледнела от слова «глупо», едва не бахнувшись в обморок.
Элизабет задерживается у дверей. Вдруг, словно решившись на что-то, она оборачивается. Щеки стремительно алеют. Полные губы шевелятся, произнося беззвучное слово. Я вскидываю брови. Как интересно!
Королева произносит вслух:
— Оставьте Мирела, и к утру британская служба безопасности возьмет его.
— Уже не возьмет, — качаю головой. — Не успеет.
— Господи! Какой же вы упрямый! — неожиданно повышает голос. — Вы меня вообще поняли?
— Понял, принял и учту в своих действиях, — кланяюсь я королеве. — Приятных снов, Ваше Величество.
— А вы не вздумайте приходить ко мне во снах ожившим призраком!
— Не вздумаю, а вот утром можете позвать меня вполне живого на чаепитие.
Она, чуть ли не зашипев, уходит прочь. Что ж, ее злость вполне понятна. Ведь Элизабет произнесла одними губами: «Ловушка».
Через полчаса мы с «зорями» приезжаем в парижский пригород, на берегу реки Сены. Район относительно недорогих вилл. Наша цель — небольшой особняк за кирпичной стеной. Там же затесался барак, в котором тоже горит свет. Скорее всего, группа сопровождения герцога. По данным от канцлера, Мирела сопровождало не больше двадцати человек. Но, учитывая, что все это спланированная ловушка, на самом деле их может быть и сто, и двести.
Со мной отправились только Бестия, Али и Кот. Остальные «зори» присматривают за цесаревичем. Хоть Людовик и поселил Владимира тоже в Дворец Монарха, чтобы точно обеспечить его безопасность, этим вымесам сам черт не страшен. По-хорошему, надо грохнуть Мирела и валить из Парижа. Но появился реальный шанс уломать Элизабет, чую, она задумалась над моими словам, а, значит, придется подзадержаться.
— Кот со мной. Остальные, ожидайте сигнала, — коротко командую.
Мы со слепцом перелезаем стену. Перебегая от куста к кусту, подкрадываемся каждый к своему часовому. Обычные Кметы. Я простым удушающим разламываю трахею, Кот касанием лица противника вызывает то ли инфаркт, то ли инсульт, не пойму издалека, да и неважно. За минуту управляемся с двумя британцами и в темпе двигаемся к дому. Задача — по-тихому грохнуть Мирела до того, как настанет смена часовых. Камеры нас с Котом не видят, он тоже своими векторами умеет нечто вроде Отвода делать. Так что, если свезет и хотя бы пять минут в запасе будет, успеем.
Не свезло. Жмуриков хватаются, когда Кот перелезает через окно на первом этаже. Как раз одну ногу только перекинул, и тут раздаются крики на английском. Гремит одиночный выстрел, чтобы точно всех разбудить. Я призываю Когти, и пускаю ветвистую молнию ввысь к звездам.
— Перун, прием, это Бестия, сигнал видели, — звучит голос девушки в ухе.
То, что она видела, я бы и сам понял по огненному вихрю, разорвавшему в клочья бежавших к нам двух автоматчиков. Прямо по горящей траве шагает Бестия, стройная и изящная, даже в слегка мешковатой форме. Девушка наклоняется и касается голой рукой кричащего от боли британца с разорванной в клочья ногой. Лимоннику сразу приходит покой и умиротворение. Навсегда.
Из барака уже выскочило человек десять точно. Но нам с Котом повеселиться не дали. Огромный Крокодил с ревом накидывается на бриташек и сбивает всех десятерых оземь, раздавая череподробящие тумаки. Еще и декларирует какой-то стих рычащим басом:
— Аднака, я любял лись аднажды! Нет, не куряцу, хоти иё таже. Пачема? Пачема иё забрули?
Бедный мутант плачет и бьет, плачет и бьет, а избиваемые бриташки подвывают. Решив не мешать Крокодилу делиться горем с новыми друзьями, мы с Котом проникаем в дом.
