— Что? Нет, — замотала головой Олиф. — Он мой друг.
— Что ж, мне очень жаль. Я видела его. Он был твоим другом. Не продержался и двух минут.
Олиф обреченно закрыла глаза.
— Ясно.
Бедный Хэнк… он так боялся Песчаников, прятался от них на оазисе, и так глупо попался. А умер еще глупее. На каких-то бесполезных боях, призванных нести радость, путем убийства своих друзей. Во всяком случае — знакомых. Да просто собратьев по несчастью.
— Со мной был один… человек, — спустя некоторое время вновь подала голос Олиф. — Его тоже отправят на Бои?
— Туда отправляют всех.
Олиф почувствовала, как ее ногти с силой впиваются в запястье. Она поморщилась от боли, легла на спину и повернулась к стенке.
— Хочешь побыть одна? — без особого участия спросила «лапочка».
Девушка ничего не ответила, только слабо кивнула. Увидела этот жест рыжая или нет, она поняла только после того, как услышала щелчок входной двери.
Олиф потеряла счет времени. В пустыне перед наступлением ночи солнце всегда уходило за край земли, а тут не было солнца. Тут вообще ничего не было. Прав был Хэнк, когда предупреждал, что Песчаники — истинное зло.
Говорят, что по тем, кто сопротивляется, бьют сильнее всего. Можно ли считать Олиф сопротивляющимся человеком? Наверное. Ведь удар пришелся ниже пояса.
Надо было нормально попрощаться с Лексом. А то она, как дурочка, все спрашивала, куда ее отправят. А допытываться надо было, куда отправят его.
Было бы проще забыться сном, уйти от этой грязной реальности, но сон не шел. Вроде бы давно уже пришло осознание того, что это лишь краткие секунды стремительно уплывающего времени. Вроде бы Олиф смирилась с этим. Но уснуть так и не могла.
Наконец, послышался щелчок двери.
Девушка повернула голову.
— Не спишь еще? — удивилась «лапочка».
— А что, пора?
— Нет, тут все спят, когда захотят. Просто я подумала…
— Нет, не сплю, — не дала ей договорить Олиф и снова отвернулась к стенке.
— Не волнуйся, скоро привыкнешь.
«Нет», — про себя отрезала девушка.
— Да, кстати, скоро принесут еду, — добавила рыжая. — Знаешь, тебе пора осваиваться. Сегодня, скорее всего уже никто не придет, но завтра будут Бои, и тебе так или иначе придется доставлять кому то удовольствие. Кстати, есть и хорошая новость: ты можешь сама решить, кто это будет.
Олиф зажмурилась. Она никому и никогда не будет доставлять удовольствие.
— Скажи, а этот воин, на которого я наткнулась недавно… как его зовут?
— Как его зовут? — опешила «лапочка».
— Да, он мне понравился.
— О не-ет, подруга, — рассмеялась рыжая. — Даже не думай. Ринслера нельзя выбирать.
Олиф удивленно села.
— Почему? — недоуменно подняла она брови.
— Потому что… ну, потому что это он. Только он может кого-то выбирать.
— Он что, особенный? — усмехнулась девушка.
— В каком-то смысле — да. Слушай, даже не думай об этом, — с какой-то угрожающей интонацией предупредила рыжая.
— И что он сделает, если я выберу его?
Олиф затаила дыхание.
— Тебя накажут, он такого не потерпит!
— И что, сильно накажут?
— Конечно, сильно! Это же Ринслер!
Девушка облегченно улыбнулась уголками губ.
— Я хочу, чтобы это был он.
— Пушок, не смей! Это против правил! — пыталась отговорить ее «лапочка».
Против правил? Это хорошо. Олиф не будет терпеть эти правила. Интересно, какое наказание полагается за их нарушение?
— Ваши правила хотят, чтобы я кого-то выбрала. Я выбираю его. — Олиф сама поражалась, с какой настойчивостью и вместе с тем спокойствием может говорить.
— Ты не можешь!
— Ты же сама сказала, что могу выбрать кого-то. Я и выбрала.
— Но… но… не его же!
Олиф открыла рот, чтобы ответить еще одной холодной фразой, как дверь в их комнату плавно открылась. В нее вошли несколько Песчанников, расступились по обе стороны от входа, и впустили своего главаря.
Олиф непроизвольно передернуло. При свете многочисленных свечей его лицо выглядело еще более ужасающим: вместо кожи тысячи песчинок. Казалось, будто вот-вот все они рассыплются и останутся лишь кости, если они вообще там были. Хозяин противно ухмыльнулся, оглядел комнату и в привычном для себя тоне весело заявил:
— А вы я смотрю, куколки, подружились. Как это прекрасно! — умилился он. На губах играла задорная улыбка, а в глазах светился лишь ледяной холод. — Ну-с, посмотрим… — Он сложил свои песочные пальцы вместе и приставил их к подбородку. Недолго подумал, рассматривая девушек, а потом ткнул двумя указательными в Олиф. — Ты. Хм… а ты мне нравишься. Такая забавная, прямо чудо! Как хорошо, что мои питомцы нашли тебя! Жаль, правда, с тобой был этот… как его там? Ну этот…ким… джим… лит… Ну же, как его звали? — Главарь принялся щелкать пальцами, пытаясь освежить в памяти имя. — Ах да. Лекстер. Славный Лекстер. Наш славный Лекстер.
Олиф сидела с мертвенно-бледным лицом, стараясь изо всех сил не показать, как стынут в ужасе поджилки.
— Ты наша удачливая! — Еще сильнее залебезил Хозяин. На секунду девушке даже показалось, что он вот-вот подойдет к ней и подергает за щечки. — Надеюсь, тебе тут оказали достойный прием. Понимаешь ли, они все тут такие нервные, прямо аж иногда самому страшно ходить рядом с ними! Хотя нет, вру, не страшно. Но тебе должно быть страшно. Так вот, о чем я? Ах да, я, как ты уже поняла, тут что-то вроде папочки. У тебя был отец? Да? Вот и славно! А у меня нет, и у них тоже нет, поэтому я им его заменяю. Ты знаешь, папуля может быть и добрым и злым, в зависимости от поведения его детишек. И знаешь, тебе повезло! Снова! Я добренький! Но ненадолго. Проси все, что хочешь. Кроме котлет. О, еще не стоит просить… ммм… эти, как их там, всякие безделушки. Вообще, знаешь, я по твоим глазам вижу, чего ты хочешь! Ты хочешь себе мужчину! Я прав? Прав? О, ну конечно прав. Выбирай. Папуля не против.
Главарь обнажил желтые зубы в явно наигранной улыбочке. Она была настолько противной, что хотелось просто заехать чем-нибудь ему по лицу.
— Хозяин, — встряла побледневшая рыжая, — Пушок хотела поп…
— Я что-то не понял, — перестал улыбаться Песчанник, — ты что — эта девочка? А? Я спрашиваю: ты эта девочка?
— Нет, — покорно склонила голову «лапочка».
— Тогда почему я слышу твой голос? Я что, тебя о чем-то спрашивал? Спрашивал?
— Нет…
— Вот поэтому закрой рот. И ты откроешь его только после того, как я скажу, поняла? Поняла?! Тебе, похоже, надоел твой язык. Эй ты, — он кивнул на одного из своих подопечных Песчанников, — если эта дура скажет еще хоть слово в моем присутствии — отрежьте ей язык.
