— Он у меня перстень украл дорогой! Я сам у него в кармане нашел! Вот, вот этот!
А у самого руки трясутся. Показывает какую-то побрякушку, тычет ее Мошке под нос. И видно, как же он боится.
— Ну ты ври да не завирайся. Твои побрякушки только для тебя цену имеют, а Вереску они и даром не нужны. Чтобы он еще воровать их у тебя стал! И потом, если ты сам эту побрякушку нашел, так чего тебе еще Вереск рас сказать должен?
Сорочонок, похоже, совсем от страха опупел, прыгнул в сторону, бежать хотел. И тут же на землю рухнул от подножки.
— Свяжите его, дома Стояну расскажет, чего им от Вереска надобно. И для кого они так старались.
— А Бугай-то где? — В голове у меня все еще гудело.
— Бугай Филина чуть не зарезал, убили мы его невзначай. Ты уж прости, что не сразу тебя освободили. Надо было узнать, чего им от тебя надо. Мы за ними от костра шли, все равно не дали бы тебя убить.
— И на том спасибо. А узнать им надо про Татку. Только зачем уж так приспичило? И для кого?
— Узнаем.
А узнать-то и не получилось. Не довезли мы Сорочонка. В тот же день на привале он вдруг забился, захрипел да и помер. Никто к нему не подходил, никто ничего не давал, уж мы с Мошкой следили. А когда рубаху на груди раз вязали, сердце прослушать — вдруг бьется еще — увидели талисман небольшой. Из камня вырезана рожа какая-то, вида отвратного. А под талисманом на груди черное пятно, как обугленное. Выходит, талисман его убил? Показать бы его Нане или Татке, да где они теперь?
Попробовал я Лешего позвать. И что вы думаете, появился Леший за малым временем. Могутовы воины себя не в своей тарелке чувствовали рядом-то с Лешим, а мы с Мошкой ничего — привыкли уже. Посмотрел Леший на тот талисман и отшатнулся:
— Не знаю, кто его делал, — говорит, — а только сожгите его поскорее, и сожгите вместе о своим воином. Вон на той полянке. Не люб ого я костры, но полянку лучше потом залечу, а такой ужас по земле ходить не должен. Сожгите скорее, сами целее будете.
Так мы и сделали. Очень уж впечатлил нас испуг Лешего. А больше он ничего не сказал. Мошку мы осмотрели и тоже у него такой талисманчик на груди нашли. Вот вместе с Сорочонком их на том костре погребальном и дожгли. Понятное дело, почестей воинских не оказывали, хоронили как воинов, но врагов. Пеший после походил вокруг кострища и сказал с облегчением:
— Вот даже дышать легче стало. Незачем в моем лесу такому злому колдовству быть. У меня лес светлый, доброму здесь всегда приют и еда найдется, а такое зло… Как только земля таких злодеев носит, что талисманы эти делают?
Так мы и не узнали точно, от кого на нас это зло идет. Сама ли княгиня предательство затеяла. Или кто-то ее руками зло в наше Полесовье принес.
* * *
Вскоре за ближайшим пригорком перед нами открылось поселье. Довольно большое. Несколько длинных домов стояло на берегу круглой бухты. Между домами сохли сети. На песке лежали вверх дном лодки. В бухте на спокойной голубой воде стояли — как их назвать-то? — лодьи. А может, драккары? Короче, какие-то парусные суда. Одни побольше, другие поменьше. Одни явно рыбачьи. Другие, скорее все го, военные.
На берегу у воды что-то делали мужики, возле костров толклись бабы, входили — выходи ли в дома, что-то таскали в руках. Неподалеку бродили пестрые коровы, между домов сновала стая малышей. Довольно мирная картинка из Средневековья. Или раньше? Или позже? Я так до сих пор и не понял.
Нас заметили. Все вдруг оставили работу, повернулись в нашу сторону и молча стали смотреть. Потом кто-то, успокоившись, продолжил свою работу, кто-то, напротив, пошел нам навстречу. Собралась толпа, в основном из ребятни, человек, пожалуй, в сотню. Я осторожно прощупала эмоции. Общий фон — легкая настороженность и любопытство. И еще удивление. Вполне адекватная реакция.
То есть все спокойно, без враждебности, но и без особой радости. Оно и понятно, чему радоваться-то? Пришли из леса неизвестно кто, на остров попали неизвестно как. Один вроде поморич, а поздоровался с чудовищным акцентом, другая и одета-то странно. Я была в джинсах, Вересковой рубахе, но с оружием. Рыся в детстве мать обучала языку поморичей, но с тех пор лет уж двадцать прошло. Понятно, что изъясняться он мог с пятого на десятое. А я и вовсе о сказанном только по сопровождающим эмоциям догадывалась.
Рысь все же сумел объяснить, что он родом из острова Сосновый и хотел бы видеть Старшую мать. Похоже, ему мало поверили. Спросили, как мы попали на остров, кто мы такие и т. д. Рысь с грехом пополам объяснял что-то и снова требовал, чтобы нас отвели к Старшей. Гак вот и беседовали завлекательно минут пятнадцать. В конце концов нас повели в центральный дом. Рысь шел между двух могучего вида воинов, я чуть сзади, так получилось.
Сирин спалила мне волосы в той памятной битве, когда погиб Добродь. Я их подрезала, как могла, почти под корень. Толком отрасти волосы не успели и были пока сантиметра в четыре длиной. Получилось даже стильно. И мне такая стрижка очень даже шла. Кстати, волосы у меня тоже помолодели, как и сама я, и обрели свой естественный темный цвет, давно мной забытый. Жаль, некому здесь было оценить мою стильную прическу. Не дорос еще местный контингент до творений стилиста Зверева! А носить шапку или платок на голове летом я терпеть не могу. Вот на этой-то почве и произошел у меня конфликт с местным населением. Не оценили они мой стиль, рабовладельцы долбаные. Они меня за рабыню приняли!
Иду я вслед за Рысем, никого не трогаю. И вот у самого дома, который здесь за офис, видимо, вдруг заступает мне дорогу девица лет семнадцати. Хорошенькая такая, с длиннющей рыжей косой. Одета в светло-голубое платье с шикарной вышивкой по подолу и по вороту, и руки работой не натружены! Явно из местной знати. А лицо у нее такое надменное, что вся ее свежесть и прелесть теряются. Встала она передо мной, носик вздернула, что-то приказным тоном бросила и ручкой повелительный жест в сторону.
Мне с ней разговаривать таким тоном «влом». И Рысь уже за дверью скрылся. Блин! Если бы я еще понимала, чего ей от меня надо. Чего она ко мне привязалась? Ну я ее молча обошла — и к дверям. Девица аж задохнулась от возмущения! И со всего размаха влепила мне затрещину. Вернее, хотела влепить. Но не зря же меня всем гарнизоном почти полгода воинским наукам обучали. От ее затрещины я легко увернулась, а девица с такого-то размаха саданула рукой об стену дома. Вот визгу-то было!
Тут к ней на подмогу ринулось сразу несколько человек. Два молодых парня — женихи, наверное, выслуживаются. И один толстомордый мужик с наглыми глазами и с плетью в руках. Зайти в дом без боя мне, понятное дело, уже не удастся! Я как-то говорила, что в момент опасности во мне сразу мобилизуется третий дар Великих Кедров. Вот и сейчас я зримо представила, как воздух передо мной сгустился и стал вязким, словно патока. Вся троица налетела на эту преграду и увязла в «патоке», как мухи. Я отодвинулась в сторонку и резко потянула слой сгустившегося воздуха вместе с увязшими мужиками прямо на стену дома. Все они так и впечатались в эту стену. А когда воздух их отпустил, с выпученными глазами сползли по стене на землю.
