Герка пожал плечами. Откуда ему, влезшему в эту кашу чуть меньше двух дней назад, знать, как живут с такой несправедливостью люди вроде Лили?
— Ты вот о чем подумай, Герка, — девушка наконец перестала накручивать саму себя и вернулась к наставлениям. — Ты уже дважды выходил невредимым из таких безумных, по-настоящему опасных ситуаций, где погибнуть — все равно, что на асфальт плюнуть! Просто и без видимых усилий. И даже ни на секунду не задумался, отчего это тебе так везет? Так вот, чем быстрее ты поймешь и примешь очевидные факты, тем с большей отдачей будет работать твоя удача. Понял?
Герка хотел кивнуть, мол, понял все, спасибо, учитель. Но «буханка», скрипя тормозами, резко остановилась, и водитель, впервые полностью повернувшись к своим пассажирам, недружелюбно рявкнул:
— Выметайтесь, приехали!
Поочередно кивнув в знак благодарности, юноша и девушка спрыгнули на потрескавшийся асфальт. Машина тут же рванула с места, окутав ребят пыльным облаком, резко пахнущим бензином пополам с машинным маслом. С любопытством оглядевшись по сторонам, Герка сразу узнал место. Лиля не шутила. Они действительно приехали в Центральную городскую библиотеку.
* * *
Здание главного книгохранилища Сумеречей носило явственный отпечаток гигантомании, свойственной многим сооружениям послевоенной постройки. Складывалось ощущение, что двери, потолки, колонны и окна созданы для собственных нужд какой-то расой великанов. Ну кому, скажите на милость, нужна лестница, по которой невозможно подниматься, перепрыгивая через ступеньку?
— Какого хрена?! Что мы здесь делаем?! — прошипел Герка, крепко ухватив Лилю под локоть.
Воронцов попытался дружелюбно улыбнуться благообразному старичку, спускающемуся им навстречу и с интересом разглядывающему парочку сквозь толстые линзы очков. Эффект, однако, вышел прямо противоположный: поспешно отведя взгляд, старичок с максимальной скоростью зашагал вниз. В те нечастые набеги на эту обитель знаний, что Воронцову приходилось совершать во время учебы в школе, юноша чувствовал себя подавленным. Библиотека наглядно давала понять, как воздействовала дворцовая роскошь на неотесанных крестьян. Пусть в некоторых местах рассохся паркет, а побелка на потолке вздулась пузырями, все равно в своем нынешнем виде Герка чувствовал себя здесь очень скованно.
— Гера, своим недоверием ты рискуешь прогневить не только Случай, но и меня, — Лиля недовольно высвободилась из захвата. — И я даже не скажу тебе, что хуже…
— Ну, знаешь! Я бы на твоем месте помалкивал на счет доверия! — взбеленился Герка. — Всякий раз, когда ты меня куда-то затаскиваешь, меня пытаются сожрать, убить или, в самом лучшем случае, ограбить! А вдруг я зайду, а тут тоже какие-нибудь мифические твари?.. Что тут может быть? Плотоядные книги? Библиотекарши, кушающие на завтрак подростков? А что, если я опять сделаю что-то не то? Плюну в невидимую пентаграмму и открою какие-нибудь «врата тьмы»? Я даже начинаю думать, что эти сборщики не такие уж и плохие ребята! Не, а что? Просто поговорю с ними, объясню ситуацию, отдам этот чертов пятак…
— И думать не смей, слышишь?! — оборвала его Лиля.
Подойдя вплотную к юноше, она сурово посмотрела на Воронцова снизу. Плотно сжатые губы, побелевшие до полного исчезновения, нахмуренные брови, воинственно раздутые ноздри — все эти мелкие детали дали понять, что от пощечины Герку спасает только… Случай?
— Никогда, понял меня? Никогда так больше не говори! — Панкушка наконец смягчилась. Поднимаясь по лестнице, она даже снизошла до объяснений: — Не сможешь ты его вот так запросто отдать. Помнишь, я говорила, ты не добром его отдаешь, а потому что вынужден? Ими, сборщиками, вынужден! А такое счастье так же опасно, как если бы они его силой отняли. Так что тебя по-любому прирежут. За младшего Близнеца тебе кишки на шею намотают и на них же повесят. И это ни хрена не фигурально выражаясь! Сейчас, пока нас мертвыми считают, отсидеться нужно, отдохнуть, сил поднабраться. Я всегда у Швеца раны зализываю…
Герка смутно припомнил, как в прохладном подземелье, кажется лет сто назад, девушка уже упоминала этого самого Швеца. Причем упоминала в положительном ключе. Однако оптимизма это не прибавило. В мыслях тут же возникла старая поговорка: и швец, и жнец, и на дуде игрец. Музыканты Геру волновали мало, а вот Жнец вспоминался исключительно Мрачный.
— Он что же, Швец твой, шьет, что ли?
— И шьет, — будто подслушав Геркины мысли, ответила Лиля и нервно хихикнула, — и жнет, и, не поверишь, играет на дудке, когда настроение хорошее. Неплохо, надо сказать, играет…
Они миновали лестницу и теперь петляли по залам и коридорам, в которых Герка довольно скоро запутался, как Тесей в критском Лабиринте. Казалось, что внутри библиотека гораздо вместительнее, чем выглядит снаружи. Посетители читального зала удивленно поднимали глаза на наших бродяжек, а если были не одни, даже негромко перешептывались, делясь предположениями. Но сами сотрудники библиотеки вели себя гораздо страннее. Они кивали Лиле, как старой знакомой, с интересом косились на ее спутника, но от вопросов воздерживались. Одна пухлая женщина средних лет с представительным бейджем, утопающим в объемистых грудях, даже чмокнула панкушку в щеку.
— И зачем он нам? Заштопает и постирает одежду? У него тут, в библиотеке, подпольное ателье пополам с банно-прачечным комбинатом? — решив ничему не удивляться, продолжил допытываться Герка.
— Ох, Гера-Гера, твоя детская непосредственность тебя погубит, — Лиля покачала головой. — Не вздумай этого при Швеце ляпнуть…
— Почему?
— По кочану и по капусте, блин! — вновь окрысилась девушка. — В этом месте мы найдем кров, пищу и отдых; вот все, что тебе нужно знать! И еще… — Лиля остановилась перед массивной белой дверь и повернулась к юноше. — Здесь тебе, возможно, дадут совет, как избавиться от артефакта, не навредив самому себе. Так что никаких шуточек про кройку и шитье, если хочешь здесь остаться, усек? Сейчас сам все увидишь… Только, ради Случая, не бледней и не падай в обморок, как барышня из института благородных девиц, о'кей?
Желая возразить, что уж он-то еще ни разу не падал в обморок, Герка открыл было рот, но панкушка уже щелкнула металлической ручкой и толкнула дверь внутрь. На отъезжающем полотне Воронцов заметил неброскую табличку, на которой было выведено:
ДИРЕКТОР
ДАН ААРОНОВИЧ ШВЕЦ
* * *
Больше всего на свете Оба-на не любил отрабатывать квоту так, как это делали сборщики младшего звена. Одно дело плясать да кривляться на потеху пассажирам многочисленных поездов, идущих через Сумеречи транзитом, — свой маленький шоу-бизнес он ценил, видя в нем единственную отдушину в начисто лишенной творчества работе. Совсем другое — ковыряться в мусоре, выуживая разный полезный хлам. Не то чтобы Оба-на делал это своими руками, но ощущения все равно были тягостные. Вообще-то Старший сборщик, чей возраст исчислялся несколькими человеческими жизнями, не любил много чего. Маленьких детей, хризантемы, спортивные мотоциклы, толстых мужчин, персидских кошек… список можно продолжать до бесконечности. Однако все это меркло по сравнению с отлучением от любимого занятия.
