— Осенью пахнет, — отрешенно заметила Лиля.
Герка промолчал, поглощенный разглядыванием своей физиономии на дверях подъезда. Очередная афиша о мальчике, который «ушел из дому и не вернулся». «Спешите видеть, мальчик, который „ушел-из-дому-и-не-вернулся“, — подумал Герка, — единственный концерт в вашем городе! Не пропустите фееричное зрелище!»
— Ты здесь ни капли на себя не похож. Какой-то… маленький совсем.
Ирландия, кажется, чувствовала себя виноватой, так как от самого костела пыталась завести с Геркой разговор. К тому моменту, когда они выбрались из Пушкинского переулка, общественный транспорт, конечно же, уже не ходил. В обнимку, ковыляя и прихрамывая, парочка дошла до парка, где и просидела на скамейке почти всю ночь. Лиля «зализывала» раны и пыталась разговорить Герку, а Герка… он украдкой поглядывал на Лилю и думал, как же хорошо, что все в конце концов завершилось. Раз мимо них, нарушая все возможные правила дорожного движения, медленно проехала патрульная машина, но никто не вышел, не потребовал документы. Удача работала. Еще к ним попыталась прицепиться пьяная компания, испытывающая стойкое желание подраться, но главный заводила, наткнувшись на Геркин взгляд, поспешил увести своих ребят от греха подальше.
Как рассвело, ребята двинулись в путь. Лиля вполне сносно шлепала по асфальту босыми ногами. На Геркино предложение взять его обувь девушка лишь презрительно фыркнула — мол, холод и простуда ей нипочем. А теперь они уже минут десять стояли напротив подъезда Воронцовых, а Герка все никак не мог заставить себя подняться наверх.
— Слушай, — неуверенно сказала Лиля, — я тогда пойду, наверное…
— Что? Это еще почему? — вырвался из ступора Герка.
— Ну у тебя там воссоединение с семьей… я вроде как не к месту. Да еще в таком виде…
Девушка критично осмотрела себя и невесело усмехнулась.
— Глупости, — отрезал Воронцов. — Ты что, думаешь, что я тебя стесняюсь?
— А разве нет? Ты не парься, это нормально… я бы сама себя стеснялась.
— Глупости, — повторил Воронцов.
— Тогда чего мы здесь топчемся, как два барана перед новыми воротами? — разозлилась наконец панкушка. — Либо вперед, либо…
Что «либо», Лиля не знала. Вперед — это шаг в новый мир. Свободный, чистый, с иголочки. Назад… У нее больше не было «назад». Некуда и не к кому было возвращаться. В сердце попыталась прогрызться боль, намекающая, что, потеряв отца, девочки так себя не ведут, но Лиля привычно надела на стучащийся красный комочек толстую броню, напомнив незваной гостье, что отец для нее умер много лет назад. Ей вовсе не хотелось, чтобы в ее воспоминаниях отец появлялся с молотком и зажатыми в губах гвоздями.
— Ты не поверишь… — Ирландия даже не сразу поняла, что Гера говорит с ней. — Я боюсь.
— Чего?
— Нууу… — уклончиво протянул Герка. — Я как представлю, какую взбучку предки мне устроят за все нервы, так мне сразу хочется в подземелье к Арбобу.
Лиля взъерошила его отросшие волосы ладошкой, на которой бурой кляксой выделялся страшный шрам.
— Дурак ты, Герка! Дурак, и не лечишься! Ты всерьез думаешь, что родители тебя накажут? О, мать-Фортуна! А я думала, ты умный парень!
Тряхнув головой, она уверенно схватила спутника за руку, с силой потащив его в подъезд, вверх, на третий этаж. Домой.
Прежде чем нажать на кнопку звонка, Лиля попросила немного подождать. Найдя угол потемнее, сунула в него руку, покопошилась там и извлекла на свет баллончик-аэрозоль с красной краской. На неодобрительный взгляд Герки ответила:
— Так надо.
После чего крест-накрест перечеркнула зеленый «шемрок» двумя толстыми линиями.
— Так надо, поверь, — повторила она.
Сунула баллон Герке в рюкзак и сразу же, словно боялась, что Воронцов убежит, нажала кнопку дверного звонка.
Вслушиваясь в тишину, Герка представлял, как Воронцов-старший, бурча, выползает из постели, натягивает «спортивки», майку, тапочки и, все еще не проснувшись окончательно, плетется в коридор.
«Интересно, — невпопад перескочила мысль, — дошло ли поздравление до Наташки?»
Дверь открыла мама.
Растрепанная спросонья, Валентина Ивановна куталась в халат, недоверчиво разглядывая ранних гостей. Увидев сына, она охнула и, вцепившись в дверной косяк, медленно сползла по нему вниз.
— Господи, — только и смогла прошептать она — Господи!
Веки, опухшие после сна, в считаные мгновения наполнились слезами. А потом соленая влага выплеснулась через край, и мама заревела, тихо сотрясаемая беззвучными рыданиями. Герка бросился к ней, упал на колени, обнял.
— Ма, ну ты чего… я же живой, целый… Ма, ну перестань, — глупо мычал он, чувствуя себя годовалым теленком.
Сегодня в парке он не понимал, что ничего не кончилось. Что все кончилось вот только теперь, сейчас, сию минуту. Да, нужно было еще как-то объяснить, где он пропадал все это время, почему в таком виде, что вообще произошло. И Герка непременно объяснит, придумает, немножечко соврет, многое попросту не расскажет. Главное, чтобы родителям было спокойно. Единственной, кто услышит их с Лилей историю от начала и до конца, станет маленькая Наташка. Ей он непременно откроет этот дивный мир со всеми его опасностями и чудесами. Но позже, гораздо позже. Когда пигалица подрастет и сможет отвечать за свои поступки. Сейчас же нужно сделать самое главное. Предстояло объясниться не только с мамой, но и…
Герка обернулся через плечо, взглядом подзывая Лилю подойти поближе. Ирландия послушно сделала шаг вперед. Мама шмыгнула носом, непонимающе уставившись на странную босоногую девочку с разноцветными волосами.
— Мам, знакомься, это Лиля… Моя, — он неуверенно посмотрел на Ирландию… та ободряюще кивнула, полностью подтверждая то, что он собирался сказать. — Это Лиля, — закончил сияющий, как новенький пятак, Герка. — Моя девушка.
Далее в тексте использованы стихи того же автора.
