— Великолепно! — Эстер повернулась к ним всем корпусом. Быть долго выключенной из разговора она не могла. — Неужели я опять обязана господину Гарайскому своим спасением? Как это ни прискорбно, придется расплачиваться. Мне раздеваться прямо здесь?
Вэл сумрачно посмотрел в ее сторону, губы его дернулись, но сказать он ничего не успел, потому что раздался громкий треск и раздраженное шипение Лафти. Стеклянная кружка с глинтвейном, которую Вэл машинально продолжал сжимать в руке, треснула, и горячее вино полилось на скатерть и на пол, и часть по дороге попала Лафти на колени, что не добавило ему миролюбивого настроения. Вэл, которому досталось гораздо больше, даже не пошевелился, отстраненно глядя на свою ладонь, с которой падали осколки, красную совсем не от глинтвейна.
— Госпожа Л-л-ливингстон, — церемонно произнес Корви, которого произошедшее заставило даже слегка приподняться в кресле и начать сильнее заикаться, — мне к-к-кажется, вы п-п-переходите все в-в-возможные г-г-границы.
Он вытащил из кармана носовой платок, хотел отдать Вэлу, но, осмотрев его критически с двух сторон, уныло вздохнул и запихнул обратно.
Самое интересное во всем это было, что ни один из прохлаждающихся в углу официантов не бросился ликвидировать последствия и даже не посмотрел в их сторону, словно сидящих у окна посетителей не было совсем. Лафти, размазывая глинтвейн по брюкам, вытащил из кармана небольшой ножик, отхватил чистый кусок от пострадавшей скатерти и протянул его Вэлу, против обыкновения ничего не прокомментировав.
— Так каких же объяснений вы от нас ждете, господин писатель? — адресовался он к Корви. — Хочу сразу предупредить — история показала, что переговорщик из меня дрянной. Вот повздорить с кем-нибудь, затеять склоку, стравить собеседников между собой — это всегда пожалуйста. Ну а госпожа Ливингстон, — он насмешливо поклонился Эстер, — вообще образец дипломатии и учтивости, как вы успели заметить.
Эстер в данный момент представляла из себя образец человека на грани обморока. Она побледнела настолько, что и волосы, и глаза казались одинаково черными, и вжалась в спинку стула.
— Что в-в-вам в таком случае от нас нужно?
— Пусть Эстер скажет, — Лафти взмахнул рукой и покосился в ее сторону. — Ну, часика два мы подождем, конечно, пока она очухается и поднимется с пола. Давайте пока выпьем. Я, знаете ли, сторонник прежних традиций и наружное употребление спиртных напитков мне кажется странным нововведением.
— Господин Корви, — Эстер заговорила хрипло, отчего-то зажмурив глаза. Но было видно, что язвительный голос Лафти подействовал на нее, как холодная вода, выплеснутая в лицо. — У нас есть основания считать, что вы и все потомки основателей Института Бессмертия являетесь хранителями Матрицы Права. Что ваши предки много лет назад заключили договор с Великими Бессмертными о том, что Право будет храниться именно у вас, и никому из Великих не будет известно, чтобы избежать искушения подчинить себе всех остальных. Что взамен вы можете свободно заниматься творческими вещами, на первый взгляд совершенно бесполезными, вместо того чтобы служить Бессмертным. И никто из вас не может воспользоваться Правом для себя.
— П-п-прекрасный сюжет, — спокойно сказал Корви, но его небольшие глаза посмотрели на Эстер не с любопытством, а сердито. — Жаль только, что если н-н-написать по нему роман, к-к-книга сразу окажется запрещенной.
— Я права?
— П-п-позволено ли мне узнать, д-д-дорогая госпожа Ливингстон, какое вам до всего этого д-д-дело? Сочинение на тему, будто вы хотите узнать все п-п-подробно про суть бессмертия, вы мне уже п-п-представляли. Скажите теперь п-п-правду.
— Мы должны… мы хотим… — Эстер покосилась на Лафти. Но тот нимало не стремился ей помочь, с задумчивым видом изучая потолочные балки. — Если Бессмертие не будет уничтожено, мир погибнет.
Ей показалось, что в наступившей тишине слова прозвучали до крайности глупо, и она стиснула челюсти. Но Корви только хмыкнул, рассеянно глядя на кувшин. Казалось, его гораздо больше занимает дилемма — подлить ли себе еще глинтвейна, или лучше потерпеть до ужина.
— Впервые с-с-слышу такой странный тезис. Как может п-п-погибнуть мир, в котором есть Б-б-бессмертие?
— Бессмертных тоже можно убить, — пробормотала Эстер и вздрогнула, вспомнив распускающийся черно-оранжевый шар на горизонте, от которого они стремительно удалялись по воздуху. Почти каждую вторую ночь он появлялся в ее снах, и она вскидывалась на подушке, хватая воздух.
— Как п-п-показали недавние события? — глаза Корви сделались похожими на иглы. — К которым, не сомневаюсь, вы имеете п-п-прямое отношение?
— Вы считаете, что это я прикончила двух Великих Бессмертных и еще нескольких из Третьего и Четвертого круга?
— А вы, похоже, считаете меня п-п-придурковатым малым, любящим в-в-выпить, — Корви решительно протянул руку к кувшину. — П-п-постарайтесь в таком случае объяснить мне д-д-доходчиво, госпожа Ливингстон — почему мир должен погибнуть?
— Мир не был создан бессмертным, — медленно произнесла Эстер. Сейчас она говорила то, что сама долго прокручивала в мыслях, пытаясь перевести откровения Лафти на свой уровень понимания. — Он изначально был построен на рождении и смерти. Чем больше в нем Бессмертных — тем меньше равновесия. Что будет, если равновесие нарушится совсем?
— Напротив, — Корви подался вперед, и его глаза засверкали. Похоже, Эстер все-таки пришла в разговоре к его любимой теме, и ради этого известный писатель был готов даже побороть очевидную неприязнь к собеседнице и совсем перестал заикаться. — Напротив, именно Бессмертные и создают равновесие в мире. Фактически они ведь не бессмертные, а просто неизмеримо долго живущие, поэтому должны присматривать за тем, чтобы в мире не случалось страшных катастроф и глобальных изменений в природе, которые могут нанести вред даже их здоровью. Их много, и они должны внимательно следить друг за другом, чтобы ни один не вырвался вперед и достиг абсолютной власти. Им нужны обычные люди, чтобы исполнять необходимую работу, и Бессмертные невольно должны заботиться о них, иначе работу будет делать некому. Где были бы мы сейчас, госпожа Ливингстон, если бы сильные мира сего были уверены, что им отпущено всего лишь несколько десятков лет, и за это время надо захватить, украсть и накопить все, что только возможно?
— По-моему, если показать человеку, что он может избежать смерти, — сказала Эстер, — то он вряд ли станет лучше, скорее наоборот.
— А по-моему, страх с-c-cмерти делает людей намного хуже, — Корви покачал головой. — Наказание в-в-ведь исправляет очень редко.
